Страница 21 из 31
В это самое время Марья поняв, что самое время понять, куда делся ребенок Олеси, она спросила у Клавдии Ивановны:
–Куда был отдан?
Клавдия Ивановна тихо произнесла:
–Это вечное, «КУДА?» – она усмехнувшись сказала. – Разве это важно, куда? Важно другое, что с ним станется. – в этот миг лицо Клавдии Ивановны изменилось. Стало более мрачным и безжизненно-холодным. Она осознала, что произошло? На что она обрекла младенца. Может быть он попадет в хорошие руки и станет властителем мира. Может быть станет простым рабочем. И возможно его судьба не будет так сладка. Он станет бомжом или пойдет по наклонной плоскости и окончит свою жизнь в местах не столь отдаленных. Подумав об этом Клавдия Ивановна схватилась за голову, и воскликнула что было мочи. – Прости! Прости за все что я натворила. Прости что не уберегла.
Марья поняла, что эти слова предназначались Олеси. Ей, и только ей предназначались эти слова. Марья тогда поняла, нет, она была уверена на сто процентов, что сама Клавдия Ивановна, ее мать, не могла сама себе простить то, что она сотворила. Марьи казалось что ее охватила безумие. Метая мысли из стороны в сторону, она никак не могла прийти к однозначному решению. В ней сейчас боролись две «Я». Я – любящая мать, и я – всеми фибрами души ненавидевшая свою дочь и возможно саму себя. Ненавидевшая себя за то, что так и недоглядела за своими дочерьми. Она считала, что сделала для них все возможное и бросила их на произвол судьбы. Предоставила им самим себе, и вот что из этого вышло. Олеси нет в живых, а ее ребенок куда-то исчез, а Марья потеряла свои ноги. Может быть если она больше времени уделяла Марье, таково-то не случилось бы. Ее дочь Олеся Анастасиевна не поехала бы в город Раменское и осталась бы жива, а Марья не потеряла свои ноги. Она смотрела на Марью и на ее лице были видны ее слезы. Да, она осознала, что в происшедшем с ее дочерьми была и ее вина. Она была занята только собой, и в какой-то момент что-то упустила. Ее дочери пошли по наклонной плоскости. Марья подалась в неформалы, а Олеся, и это она осознала лишь сейчас, что она родила, но от кого? Этого она не знала. В этот самый момент в ее женский мозг пришла мысль: «моя дочь – проститутка. Она забеременела, но от кого? Этого я так и не узнала. Была ослеплена ее прилежным поведением, а в сущности, я ее и не знала вовсе. Кто она была не самом деле? Любящей дочерью или расчетливой стервой. Да, именно стервой. Ведь только стерва может претворяться любящим человеком при этом оставаясь стервой. Да, я не знала свою дочь Олесю, и это я сейчас понимаю». Тут она снова посмотрев на свою младшую дочь Марью, нагнувшись на корточки она сказала: – Мне очень жаль что все произошло так как произошло а не иначе. Может быть если б я уделяла Вам с сестрой больше времени трагедии не случилось бы. – она тяжело вздохнула словно сожалея о случившемся. – Но то что произошло не исправить. Я уделяла Олеси слишком много внимания. – откровенно призналась она. – Думала, что я ее знаю, а на самом деле нет, не знала.
Марья поинтересовалась:
–Это Вы о чем?
–Олеся со мной ничем не делилась, – сказала Клавдия Ивановна. – а я никогда не интересовалась о ее жизни. – затем она сказала. – Она забеременела и не сказала мне об этом. И лишь когда скрывать свою беременность стало невозможно, она сообщила мне эту новость. – она сделала паузу, затем продолжила. – Когда я поинтересовалась, кто отец? Она пожала плечами, сказав, что это ни так важно. – она сделав задумчивою паузу, предположила. – Я думаю, что она сама не знала кто отец ее ребенка.
Марья недоуменно вопросила:
–Вы маменька хотите сказать… – с дрожью предположила она. – что?
–Именно это я и хочу сказать. – ответила Клавдия Ивановна, а затем сказала то, что так боялась сказать вслух. – Олеся была проституткой. – она посмотрела в глаза Марьи, и спросила. – Вы знали об этом?
–Нет. – недоуменно ответила Марья. – Не знала.
Клавдия Ивановна удрученно сказала:
–Вот и я не знала. – затем она сказала. – Эта мысль пришла мне только что.
–Так может быть это только мысль, и ничего больше?
–Нет. – ответила Клавдия Ивановна, затем сказала. – Я не ошибаюсь. – затем она словно утешая саму себя, добавила. – И правильно я сделала что отдала ее дочь. – на ее лиц появилась ненависть и злоба. Казалось, что ее любовь переросла в глубокую ненависть. затем она сказала словно отрезала. – Здесь выродкам делать нечего.
Марья понимая состояние матери тихо напомнила:
–Она же Ваша внучка, моя племянница.
–И что?
–Так нельзя.
–А как можно? – Клавдия Ивановна поднялась на ноги, и подойдя к окну, бросила. – Уходите. – затем она сказала. – Мне нужно подумать.
–Я никуда не уйду. – сказала Марья. – Я Вас одну не оставлю.
Клавдия Ивановна усмехнулась:
–Хотите мне помочь? – затем она сказала. – Помогите сначала сами себе, а потом другим. – затем она бросила. – Инвалид, – затем добавила. – безногая. Чем Вы можете мне помочь, если сами беременны. – затем она предостерегла. – Смотрите, как бы Вас саму не лишили родительских прав. – затем она жестоко сказала, словно издеваясь над Марьей, напоминая ей то, что и так было понятно без лишних слов. – Ваш то же безотцовщина.
Марья тихо сказала:
–Ее отец погиб.
–Знаю. – бросила Клавдия Ивановна. – Сдох как собака, туда ему и дорога.
Марья растерянно поинтересовалась:
–Откуда Вы знаете?
–Доктор бедов сказал. – ответила Клавдия Ивановна, а затем сказал. – Если не хотите уходить, то просто прошу, не мешайте мне. Мне подумать надо.
–Хорошо. – ответила Марья. – Я не буду Вам мешать, мама. – затем она сказала. – Я посижу за компьютером. – затем она спросила. – Можно?
–Конечно можно. – ответила тихо Клавдия Ивановна, добавив. – Он там же где и всегда.
–Я помню.
Марья подкатила кресло-коляску к столу некотором стоял компьютер, и отодвинув стоящий за столом стул, подкатила кресло-инвалида к компьютерному столу, и расположившись за ним, попросила маму включить компьютер. Та выполняла ее просьбу, и будто виноватая перед ней, спросила:
–Вы действительно хотите взять на себя такую ответственность?
–Да. – ответила Марья. – Хочу.
Клавдия Ивановна понимающе покачала головой, затем тихо сказала:
–Понимаю. – она легонько улыбнулась, и сказала. – Я тоже женщина. У меня как у всех есть чувство сострадания. – затем она сделала непродолжительную паузу, и сказала. – Материнство – это великая радость всех женщин. – затем ее лицо в одну секунду изменилось. Оно стало безжизненно-холодным. Что-то появилось в нем зловещее. Казалось, что в Клавдию Ивановну что-то вселилось. Это что-то подчиняло ее себе и делала сильней. Сильней ее ненависть к своей дочери и к своей внучке. Тут Клавдия Ивановна прошипела Марьи на ушко. – Почему Вы не умерли вместо нее? – после чего она встряхнула головой. Что-то снова изменилось в ней. Она уже не была той безжизненной и холодной особой, которую Марья видела только что. Она также не была той любящей матерью, которая она видела перед этим. Она не была той обвиняющей во всех грехах женщиной, которая корила себя и проклинала Марью за то, что ее дочь умерла. Нет, она не была не одной из этих персонажей своего образа. Эта была совсем иная личность. Спокойная и рассудительная женщина. Она знала что хотела. Что ей было надо от жизни. Жестокая, снаевранная, гордая женщина. Про таких говорят: держит хвост трубой, и всем даст вору и отпор. Да, эта была сейчас именно такая женщина. И хоть все эти качества стервы были присуще этой женщине, в ее глазах все равно была любовь. Она смотрела на Марью и ей было не по себе. Она не могла видеть ее в таком состоянии. Ее душа разрывалась на части, кровоточило сердце, и из глаз лились горькие слезы. Она сказала. – Как бы я хотела чтобы вместо Вас, в этом кресле былая. – затем она сказала. – Я всегда заботилась о Вас Марья. Делала все чтобы Вы были счастливы. Но Вы захотели что-то свое, и вот результат. – затем она сказала. – Сегодня замечательная погода. – она посмотрела в окно и спросила. – Прогуляться хотите?