Страница 4 из 10
– Нет, мы же детям говорим, что так делать нельзя!
– А показываете, что так делать можно и нужно. Почувствуйте разницу! «Говорить» и «показывать», и остановите этот прапрабабкин беспредел уже!
Потом все плакали, вспоминали прошедших войну долгожителей-фронтовиков, жгли альбом и, видимо, жили долго и счастливо.
* * *
Редко когда можно вот такую правду услышать, да ещё так наглядно, тем более от экстрасенсов, а тут прорвали. Если родители на словах говорят «нельзя», а сами делают, это ещё дурнее получается, чем альбом самоубийц, – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Как только слова расходятся с делом, разом вылетают в трубу все «нельзя», которые родитель пытался ребёнку своему вложить, чтобы сберечь его от вселенского зла. Можно горло сорвать до хрипоты, внушая чаду, что курить нельзя с сигаретой в зубах. Без толку, если ты любое дело начинаешь и завершаешь перекуром; или утром, пока не покуришь, с тобой вообще лучше не разговаривать; или любую сложную ситуацию сопровождаешь перекуром; или ищешь место где перекурить по дороге; или запасаешься блоками на отдых», или etc
Не смогла я, сколько ни пыталась, объяснить сыну своему, почему курю.
– Мам, ты же знаешь, что курить вредно. Я не понимаю, почему ты, такой разумный и сильный человек, куришь?
– В юности закурила, теперь бросить не могу, – честно призналась я.
– Почему?
– Непросто это, очень непросто, сынок.
– Не понимаю. Я никак не могу этого понять! – расстраивался младший. Он любит логичные объяснения, а я ничего умнее этого «сложно» выдумать не могла.
Младший ребёнок всегда отходил от меня, если я курила, словно он был не со мной, словно я не его мама, потому что не мог ни понять, ни принять. Плохо – это я себе говорю, как родитель, который долгие годы так себя вёл. Очень плохо. Двойка мне. И виню себя в том, что старший мой закурил смолоду на моём примере, как я когда-то на примере своих родителей.
Круг замкнулся. Я ведь не виновата? Я ведь сама бедный ребёнок! Виноват кто? Конечно – мои родители! Они курили, они бедную девочку испортили! И вообще, судя по последним тенденциям, во всех наших бедах виноваты родители. Как там это называется у психологов? «Родительские установки и разрешения», кажется так. Когда слышу об этом, хочется ногами топать от возмущения. Я взрослый самостоятельный человек, и самостоятельность эту у своих родителей я вытягивала с тех самых тринадцати лет, наматывая их нервную систему на веретено своих прав и свобод с планомерной беспощадностью подростка. Но как только у меня, взрослой, в поведении обнаруживается «косяк», крайними оказываются мои родители. Это из-за них, получается, у меня в отношениях с мужчинами всё сложно, из-за них я курила, из-за них я упрямая, как осёл. Юношеской глупости моей даже приятно было поначалу, когда кто-то за тебя во всем виноват. Но долго такой сказкой сыт не будешь, и однажды я спросила у психолога:
– Вот интересно получается… Мама моя при всех её тысяче и одном недостатке готовила очень хорошо. По Елене Молоховец готовила и могла вкуснющий суп из топора сварить. А это на меня почему не повлияло? Тысяча и одна гадость повлияли, а суп – нет? По супам у меня твёрдая двойка. И у папы моего руки золотые, а у меня почему руки-крюки?
– Эмммм, – замялся психолог, – дело в том, что у вас отрицание всего родительского, и плохого, и хорошего. Вы поэтому и не готовите хорошо, и руки у вас крюки.
– Так как же ВСЁ отрицаю, я же курю, как они?
– Но они ведь не хотели, чтобы вы курили, вот вы и курите, им назло.
– А как же тогда с тем, что родители хотели, чтобы у меня было высшее образование, и я его получила?
– Эммм, – снова заминка. – Дело в том, что тогда у вас уже был достаточный уровень самостоятельности, и желание стать свободной от родительской опеки, а в вас было родителями заложено с детства, что свобода возможна только после института.
– Ага, – подрезюмировала я для видимости, а про себя подумала: «Брррр, ничего не понимаю», и больше не говорила с этим психологом. Плохой психолог, он как тот маг с куриной лапой – крутит, вертит её на нитке. Главное для него – не молчать, поэтому слова текут ровным потоком, складываясь в цепочку логических умозаключений, порой на грани абсурда.
С такой железной логикой мне не справиться. Национальная традиция впадать в уныние и жалеть себя, самую несчастную, всю родителями покалеченную, конечно, хороша, особенно для посиделок на кухне с бутылочкой, но…
Как-то же надо со всем этим жить! И я придумала вот что: буду-ка я себе иногда задавать такой вопрос: «А что это я делаю сейчас? А оно мне вообще нужно?» И не важно, откуда это у меня взялось – родители, учителя, маньяки, милиционеры, чиновники, работодатели, мужья, дети, – да мало ли кто ещё прошёл через мою жизнь, и возможно, грязными ногами! Ненужное буду выбрасывать из себя, как хлам из дома перед Новым годом, и все дела.
Про родителей я думаю так: поили, кормили, учили, лечили, как умели, за что им огромное моё спасибо! Они мне дали жизнь, и если это изначально была жизнь курящего человека, то никто не мешал мне, взрослой, перейти на «чистую сторону» раньше или позже. Так же как после тридцати сменить профессию, готовить омлет вместо привычной с детства яичницы, перестать ездить на дачу, потому что не хочется. Мозг мне родители для этого тоже выдали – в комплекте прилагался. Моя это жизнь, и я её живу, и я в ней «виновата», а родители мои всегда «правы» по одной простой причине – я выросла живой, здоровой и приспособленной к жизни. Результат налицо – значит, растили они меня правильно!
И я, взрослая, сама выбираю, каким буду родителем. Когда старший сын родился, я почти уже понимала устройство «жёлтого» курящего мира, к которому принадлежала. Мы в машине и дома тогда курили, соблюдая привычные ритуалы. Мамы – они существа волшебные, супермены в передниках, потому что умеют не спать, не есть, и испытывать бесконечные неудобства. При прохождении испытания «мамой» открываются у них и третий глаз, и шестое чувство, а потом и седьмое чувство – ощущение собственного ребёнка. Это мужикам для такого просветления нужно себя на Восток увозить, там в пещеру уходить и пару месяцев выживать в ней в неудобном коробе на подстилке из соломы. Женщина за первые полтора года жизни дитяти своего просветляется без всяких коробов. Я стала, словно превращаясь в своего сына, дышать его лёгкими, отчего мне делалось физически плохо, когда курили рядом с ним. Не могла, не нравилось, противно и тошно, как мне в детстве было противно. Дыма много – воздуха мало, душно. Сын же маленький, беззащитный, не может себя сам защитить: ни сказать нам пару ласковых, ни из машины выйти и дверью хлопнуть – нечестно получается!
Запретила и себе, и другим курить в закрытом помещении: дома, в машине, на даче. До обид дошло, до скандалов – всё стерпела, всем объяснила и добилась своего. Ощущение это, детское, от пассивного курения, вернее, «задыхания» рядом со взрослыми, так со мной по сей день и осталось. Уж простите меня, господа водители, но в машине не курят, потому что ДЕТСТВО. Но для просто объяснения: просто тошнит.
С таксистом мы расстались почти как родные…
Глава 3. Приехали
Интересно, есть ли в армии заядлых курильщиков те, к кому ни разу не забрела мысль с чистой стороны: «А может, ну его, брошу, и всё?» У моего друга детства, настоящего друга, который на всю жизнь, папа бросил курить. Бросил в один день и больше не курил никогда. Для нас, тогда ещё подростков, родители совсем не были авторитетами, скорее наоборот, но его я очень зауважала, и история его силы дала мне крепкую уверенность, что и я смогу остановиться в любой момент, когда захочу. И я останавливалась. Когда носила своих мальчишек, когда кормила их – не курила, но при этом я оставалась курящим человеком. Странно, ведь такой хороший повод был не возвращаться, когда синдром отказа уже пройден, а я оставалась курящим человеком, который ждёт момента, чтобы снова закурить. Дети дороже, знала – нельзя их травить и терпела, но скучала по курению.