Страница 8 из 17
Увы, действительность поставила на этих планах большой и жирный крест. Из западни Мраморного моря успели вырваться только «Ахиллес» и сопровождавший его шлюп «Дафна», выполнявший при эскадре роль посыльного судна – их адмирал, не медля ни дня, отослал в Александрию, с подробным рапортом о своей неудаче. Сам же он намеревался наспех подлатать искалеченный «Эджинкот» («Александра» так и осталась лежать на босфорском мелководье, растерзанная взрывами русских мин и собственных снарядных погребов) – и вместе с другими четырьмя броненосцами, «Султаном», «Темерером», «Хотспуром» и «Свифтшуром», покинуть негостеприимные воды.
Но – не успел. Русские успели первыми, как саркастически заметил флаг-штурман – за что заработал от адмирала недовольный взгляд. Но что поделать, если выскочка-штурман прав? Русские каким-то чудом сумели перебросить на галлиполийские батареи (сданные прохвостами-турками без единого выстрела) несколько шестидюймовых мортир, тех самых, чьи бомбы, как бумагу, прошивали броневые палубы мониторов на Дунае. А ведь они были укрыты точно такой же бронёй, что и палубы его кораблей…
Мало того – турки сообщали, что кроме орудий, проклятые славяне доставили в Дарданеллы и якорные мины, самое страшное своё оружие, от которого Королевский флот ещё не нашёл эффективного противоядия. Сочетание крупповских мортир и минных банок не оставляла эскадре в узостях пролива ни единого шанса – вот и приходилось который уже месяц торчать в опостылевшей дыре и выслушивать донесения о том, что русские минные транспорты якобы замечены на подходах к Измиту, а ночью на рейде вахтенные разглядели неопознанные паровые катера…
Конечно, у страха глаза велики – но вдруг?.. Адмирал приказал проводить траление – ничего. Но это нисколько его не успокоило. Хорнби отдавал себе отчёт, что его тральные партии не обладают необходимым опытом для борьбы с русским чудо-оружием. Оставшийся при эскадре деревянный винтовой фрегат совершил несколько выходов в поисках таинственных минных транспортов, но задержал лишь турецкую шхуну, из-за чего пришлось долго извиняться и выслушивать пространные нарекания османских чиновников. В опасении новых инцидентов, Хорнби запретил повторные выходы в море – не хватало ещё и поссориться с союзниками!
При этой мысли адмирал скривился, словно раскусил зёрнышко перца. Союзники… поведение турок просто омерзительно. Да, их верфи оказывали кое-какую помощь в ремонте броненосцев – но Господь свидетель, каких нервов стоило выбить из них эти жалкие крохи! К тому же, чинилась масса проволочек доставке материалов для ремонта – с блокадой Дарданелл, всё приходилось везти по суше. Так, отправленные для броненосцев Хорнби снаряды крупных калибров попали вместо Измита аж в Трапезунд, а треть вообще затерялась по дороге! Та же участь постигла запасные части для котлов.
Турецкие мастеровые работали из рук вон плохо: портили исправное оборудование, затягивали самый ничтожный ремонт. Масштабы же воровства и мздоимства… мы в Турции, господа, и этим всё сказано! Но – не помогали бакшиши, щедро раздаваемые портовым чиновникам и местному воинскому начальству. Сколько времени прошло, а ремонт флагманского «Эджинкота» не то, что не завершился – даже толком не начался. Вот и приходится который месяц «сидеть на своих говяжьих костях» – так в британском флоте называют затянувшуюся якорную стоянку на одном месте, когда на дне под судном скапливается гора костей, выброшенных из корабельного камбуза. Некоторые предпочитают выражение «на своих пустых бутылках» – ну, это уж что кому ближе…
Увы, ирония не помогала – адмирал устойчиво пребывал в состоянии крайнего раздражения. Была бы его воля, он несколькими залпами главных калибров стёр с лица земли этот поганый городишко – и посмотрел бы, как тогда засуетятся, забегают похожие на усатых тараканов кадии, чавушбаши, бейлербеи и прочая османско-чиновничья нечисть! Но – нельзя, нельзя! Специально явившийся в Измит представитель Форин Офис уговаривал адмирала проявить терпение и выдержку, не доводить дело до крайности, не портить отношений с союзником – пусть даже и таким ненадёжным. Военные действия, объяснял дипломат, развиваются совсем не так, как планировали в Лондоне, и новый конфликт – последнее, что нужно сейчас Британии.
Вот и приходится торчать в опостылевшем Измите. Команды броненосцев сатанеют без дела, кормёжка оставляет желать лучшего, что ни день – адмиралу доносят о стычках матросов с солдатами местного гарнизона, и стычки эти день ото дня становятся всё свирепее. Вот, пожалуйста – сегодня уже два трупа! Это, конечно, турки, но всё равно, неприятно…
И, в довершение прочих бед – судовые запасы джина подходят к концу! Пополнить их здесь, в Измите, не представляется возможным: турки, правоверные мусульмане и не употребляют не то, что джин, но даже пиво. Снабжение по морю прервано повстанцами-корсарами, разбивающими любую турецкую посудину, а затребованный из Александрии груз спиртного безнадёжно затерялся на просторах Османской Империи…
Адмирал присел к столу и развернул газету и настроение его, и без того мерзкое, провалилось ниже трюмного льяла. На первой же странице – статья о мятеже суданских фанатиков. Как там называют их предводителя – аль Махди? Вот уж действительно, дикий народ… Однако, эти дикари легко расправились с посланными против них отрядами египетского хедива, и пришлось двинуть из Каира вверх по Нилу британский экспедиционный корпус.
Адмирал поискал дату – телеграмма из Каира пришла неделю назад. Что ж, нет сомнений, что бравые «томми» с лёгкостью расправятся с возомнившими о себе дикарями, вооружёнными копьями и древними кремнёвыми карамультуками. Махди там, или не Махди – туземцы должны запомнить карающую мощь Британии!
Балканы, Османская империя. Март-август 1878 г.
Мирные переговоры начались почти сразу после того, как эскадра адмирала Хорнби убралась прочь из Босфора. Сначала было заключено перемирие, и только после завершения весенней кампании на Балтике, договаривающиеся стороны уселись за стол переговоров всерьёз. С инициативой проведения мирного конгресса выступил от имени кайзера канцлер Германии Отто фон Бисмарк; он же предложил в качестве места для встречи сонный нейтральный Триест. Австро-венгерский кабинет, настороженный тектоническими переменами, происходящими на Балканах, не возражал; императора Франца-Иосифа представлял на конгрессе министр иностранных дел граф Андраши. Франция ограничилась присылкой не самого крупного чиновника с набережной Кэ д'Орсе; представителей же Великобритании на конгрессе не было вовсе.
Россию представлял канцлер светлейший князь Горчаков, а вот о том, касается турецкой делегации, следует поговорить отдельно…
За несколько дней до объявленной даты начала конгресса Европу взбудоражила новость: султан Османской Империи и девяносто девятый халиф Абдул-Гамид II безвременно покинул подлунный мир, не выдержав тяжкого груза свалившихся на него несчастий. Во всяком случае, так было сказано в официальном заявлении Бурсы (туда после взятия русскими Константинополя перебралось турецкое правительство).
Газетчики всего мира немедленно предположили самоубийство султана, сломленного позором военного поражения; кое-кто говорил и о загадочном недуге, свёдшем его в могилу за считанные дни. Действительность, как водится, оказалась, куда проще и очевиднее: Абдул-Гамид, и сам пришедший к власти в результате дворцового переворота в 1876-м году, вместо низложенного заговорщиками брата Мехмеда Мурада, разделил участь предшественника. Только вот в крепость (или, как говорили злые языки, в дом скорби) его никто заточать не стал – султана прирезали на пороге собственной спальни.
А, собственно, чего вы хотели? Да, в первые дни своего восшествия на престол, Абдул-Гамид снискал всеобщую любовь и популярность. Он посещал казармы, не гнушался офицерскими застольями, был доступен и прост в обхождении. Но… катастрофическое расстройство финансов, позорно проигранная война, утрата основного союзника (Британии, получившей подряд две чувствительные оплеухи, сейчас не Блистательной Порты) и, главное – потеря Стамбула, этой жемчужины Империи, пятьсот лет утверждавшей османское господство в Европе и Азии – кто же спустит правителю подобное фиаско?