Страница 5 из 17
«Вы, вероятно, знаете из газет, – неторопливо, размеренно, словно на лекции, рассказывал кавторанг, – о наших действиях на океанских театрах. Успехи их несомненны, и сейчас самое время нарастить масштаб охоты на британских торгашей – однако сделать это, увы, не так-то просто. Четыре рейдера погибли, ещё от трёх мы не имеем известий. Клипер «Разбойник» и фрегат «Светлана», сильно пострадавшие от тропических штормов, укрылись в нейтральных портах и вряд ли быстро вернутся к прежнему занятию. Способов же вывести на океанский театр корабли с Балтики нет и пока что не предвидится…»
С этими словами владелец кабинета протянул гостю бювар, наполненный вырезками из иностранных – по большей части, английских и голландских – газет, посвящённых действиям русских крейсеров. Подождал, прихлёбывая чай, когда гость бегло просмотрит вырезки, после чего продолжил в той же лекторской манере.
«…предвидя подобный поворот событий, правительство ещё в конце прошлого года начало переговоры о приобретении в Североамериканских Штатах пароходов для переделки их во вспомогательные крейсера. Для этого в Марте из Гамбурга в североамериканский порт Саут-Вест-Харбор вышел зафрахтованный германских пароход «Цимбрия», на борту которого, помимо шести с половиной сотен флотских офицеров и нижних чинов, находились закупленные на заводах Круппа новейшие морские орудия а так же материалы, потребные для устройства палубных подкреплений. В апреле, незадолго до вторжения британской эскадры в Финский залив, «Цимбрия» прибыла к месту назначения. Работы по переделке закупленных судов были проведены в авральном порядке, и уже в конце июня три из них, под новыми названиями «Азия», «Африка» и «Европа» вышли на большую океанскую дорогу…»
Серёжа ловил каждое его слово. Среди морских офицеров, его сослуживцев, давно ходили разговоры об «американских» рейдерах, но подробности для них черпали, по большей части, из тех же заграничных газет.
«…начинание было признано удачным, и месяц назад правление Императорского общества содействия русскому торговому мореходству выступило с предложением: приобрести в Германии несколько быстроходных торговых судов, для чего учредить комитет по устройству «Добровольного флота», а так же открыть подписку для сбора необходимых сумм. Идея это получила всемерную поддержку, причём суммы, потребные для закупки судов были образованы из личных средств Великих князей и самого Государя, а так же из пожертвований, сделанных нижегородским, петербургским и московским купечеством. В результате две недели назад были приобретены у Гамбургско-американского акционерного общества четыре океанских грузо-пассажирских пароходов «Гользация», «Тюрингия», «Гаммония» и «Саксония», вместимостью около трёх тысяч регистровых тонн каждый. Несколько раньше у Круппа закупили орудия калибра двести десять, сто семьдесят и сто пятьдесят миллиметров, а так же боекомплект, по двести восемьдесят выстрелов на ствол…»
Серёжа уже понял, куда клонит «лектор». И боялся вздохнуть, чтобы не спугнуть летящую прямо в руки птицу удачи.
Впрочем, поправил он себя, удача тут ни при чём. Происходящее подчинялось неумолимой логике административной системы, морской стратегии и военного снабжения, а рядом с ними не место столь ненадёжным романтическим материям.
«…для службы на этих судах набираются исключительно добровольцы. Как и те, кто ранее отправился в Североамериканские Штаты, они получат огромные подъёмные средства: мичман – четыреста рублей, лейтенант – шестьсот рублей, капитан-лейтенант – так и все восемьсот. Так что недостатка в охотниках, как вы понимаете, нет, и только ваши блестящие заслуги в недавней кампании…»
Лейтенант задохнулся от возмущения. Какие, к свиньям, деньги? Да он готов на свои средства отправиться хоть в Германию, хоть в САСШ, только бы не упустить такой замечательный шанс!
Разумеется, он согласился. Получил от предупредительного кавторанга бумаги, выслушал инструкции: «…завтра вам, голубчик, надлежит зайти в кабинет номер… чтобы оформить согласно установленному порядку…» – и вот сидел на скамейке в Летнем Саду, раз за разом прокручивая в голове услышанное в Адмиралтействе. До вечера, когда аллеи Летнего сада до отказа заполняет фланирующая публика, было ещё далеко – только цокали изредка по дорожкам франты на нервных англизированных кобылах, их спутницы, элегантно сидели бочком в мудрёных «дамских» сёдлах. Мелькали меж деревьев шумные стайки студентов – служители бдели, чтобы они не устраивались на траве, расстелив пледы, с бутылками пива и связками баранок – да чопорные гувернантки выгуливали девочек в кружевных платьицах и румянощёких мальчуганов в неизменных матросках и коротких, до колен, штанишках. Но Серёжа всего этого не замечал – перед его глазами дышали океанские просторы, ходили от горизонта до горизонта серо-стальные валы, валяющие с борта на борт вспомогательный крейсер «Москва», на котором ему предстояло служить старшим артиллерийским офицером…
Молодой человек помотал головой, отгоняя упоительное видение. Следовало подумать о делах иного рода – теперь-то уж ясно, что имел в виду Повалишин, предрекая ему непростое объяснение с Ниной. Пожалуй, прикинул молодой человек, лучше провести разговор не дома. Например – пригласить девушку прогуляться по Невскому. Зайти в какой-нибудь модный магазин, потом отобедать у того же «Жоржа Данона» – и уже за столиком, между делом… Нина, конечно расстроится, но устраивать сцену на людях, пожалуй, не решится – а там и отойдёт, поймёт, порадуется за него. В конце концов, она ведь племянница морского офицера, а значит, должна понимать!
Приняв это решение, Серёжа испытал немалое облегчение. Он извлёк изящный, в латунной обложке блокнотик, вырвал страницу, черкнул несколько строк карандашом. Выйдя из ворот Летнего сада на набережную Мойки, он подозвал рассыльного в ярко-красном кепи с блестящим жестяным номером – и отправил с запиской на Большую Морскую. В депеше Нине предлагалось нимало не медля, брать извозчика и катить на Невский, угол Екатерининской набережной, где он будет её ждать, начиная с семи часов пополудни.
Санкт-Петербург, Екатерининская набережная
…июля 1878-го г.
Ждать пришлось куда больше часа. Впрочем, другого чего Серёжа и не ждал – уважающая себя барышня непременно опоздает на свидание, да ещё и назначенное столь вольным способом. Нет, чтобы прийти самому, с букетом, приобретённым в хорошей цветочной лавке! Тогда, конечно, тоже придётся подождать – всякой приличной девушке нужно время на сборы, и время немалое. Но в три четверти часа, пожалуй, можно было бы и уложиться…
Букет, правда, имелся. Серёжа предусмотрительно приобрёл его у девчонки-цветочницы, устроившейся со своей корзинкой на противоположной стороне Невского, напротив Казанского собора. И прохаживался весь час, заложив букет за спину и страдая от нелепости своего положения Ему казалось, что взгляды прохожих обращены на него, и во всяких глазах угадывал сочувственную насмешку: «что, братец, ждёшь? Ну, жди – жди, то ли ещё будет…»
Нина подъехала, когда часы на углу показывали без четверти пять. Солнечно улыбнулась жениху, спрятала на миг лицо в лепестках цветов – Серёжу захлестнуло волной незнакомого аромата – и торопливо продела руку в шёлковой бежевой перчатке в его локоть: «Куда пойдём, друг мой?»
– Спозвольте пройтить, вашбродие! – раздалось из-за спины. Юноша обернулся – торопливо посторонился, пропуская двоих заляпанных извёсткой мастеровых, торопившихся с охапкой инструментов своего ремесла к давешней тумбе на углу. Тот, что шёл впереди, поставил на тротуар ведро с кистями, содрал с тумбы прикрывающие её рогожи, с натугой поднял плетёный короб и пропихнул его в большую дыру в боку тумбы. Серёжа обратил внимание, что мастеровой обращается со своей ношей необычайно осторожно. Второй, высокий, с журавлиными ногами, волокущий лестницу-стремянку, едва не задел прохожего – полного усатого господина в рединготе и чёрной, как сажа, шляпе-котелке, буркнул что-то извинительное и потянул из кармана конец бечёвки. Обиженный господин попятился, пробурчал брюзгливо: «Развели безобразие, а ведь тут государь император ездит! И куда только смотрят градоначальник с полицмейстером? И в подтверждение своих слов махнул рукой вдоль Екатерининской набережной.