Идеальный обман (ЛП)

Через мгновение мы уже оказываемся на третьем этаже, а женщина продолжает болтать о всякой чепухе. Видимо, она хорошо знакома с семьей Хадсона, и скорее всего несколько десятилетий назад ходила в одну и ту же школу с его матерью.

— Нам сюда, — говорит она, проходя через двойные двери из красного дерева. Полагаю, это здание — бывший старинный особняк некого богатого бизнесмена, а комната, вероятно, являлась кабинетом или библиотекой, прежде чем была переделана в частный выставочный зал. Стены отделаны деревом, а высокие и узкие окна закрыты тонкими шторами и пропускают достаточно солнечного света, чтобы желтые бриллианты, изумруды и сапфиры заполнили комнату ослепительным блеском. — Присаживайтесь. Я принесу несколько изделий, которые приготовила специально для вас. Скоро вернусь.

Джиневра выходит из комнаты, закрывая за собой двери, и мы с Хадсоном занимаем наши места на двух красных бархатных стульях, стоящих вокруг огромного стола.

Мы все еще держимся за руки, и я не знаю, осознает ли он это, но я не шевелюсь. Вместо этого напоминаю себе, что мы должны выглядеть как влюбленные. А именно это они и делают. Держатся за руки. Касаются друг друга. Не могут насытиться друг другом.

Мой желудок выворачивает наизнанку.

Понятия не имею, из-за токсикоза это или из-за того, что все происходит так быстро.

— Ну, начнем, — возвращается Джиневра. В ее руке подставка, покрытая красной бархатной тканью. Она садится с противоположной стороны стола и начинает раскладывать бриллианты по размеру, и когда мне кажется, что они не могут стать еще больше, она извлекает последний камень размером с ноготь моего большого пальца и кладет его в самый конец.

И тут я понимаю, что не могу устоять. Восемь безупречных каратов, огранка «Кушон». (Примеч. Кушон — четырехугольная огранка с широкими гранями и выпуклыми сторонами).

Джиневра подмигивает, улыбаясь в направлении Хадсона.

— Чем больше, тем лучше, — поддразниваю я, сжимая его руку. — Я всегда это говорю. Верно, малыш?

— Милая, даже не знаю. — Джиневра снимает очки со своего носа и откладывает в сторону, вздыхая. — По моему мнению, ты не выглядишь, как принцесса с Парк-авеню. Ты обладаешь классической красотой и элегантностью. Я бы на твоем месте не брала бриллиант больше трех карат. Это будет слишком броско. — Она передает мне его. — Вот, примерь.

Я всего лишь прикалываюсь, но беру кольцо и надеваю его на левый безымянный палец.

Как раз впору.

Я протягиваю руку к свету, загипнотизированная блеском этой штуки. Джиневра права. Я не принцесса с Парк-авеню, и никогда бы не включила это кольцо в список своих желаний, но я играю роль. К тому же, я видела девушек, с которыми Хадсон проводил время в своем роскошном пентхаусе. Уверена, подобные девушки любят такие кольца.

Я актриса...

...а это лишь реквизит.

Все просто.

— О, малыш, мне нравится! — Я прислоняю руку к груди и хлопаю ресницами.

Взгляд Хадсона устремляется ко мне, молчаливо вопрошая, шутка ли это, но я не сдаюсь.

— Разве оно не прекрасно? — Я машу рукой перед его лицом. — К тому же, восемь карат! А мы встретились восьмого января. Это судьба.

— Это немного... чересчур... для тебя. Разве не считаешь? — осторожно спрашивает он.

— Совсем. Нет. — Я рассматриваю кольцо поближе, будто это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. И, может, так оно и есть. — То, что нужно. Я уверена.

Джиневра садится прямо. Она смотрит то на меня, то на Хадсона, но молчит.

— Пожалуйста? — выпрашиваю я. Настоящая Мари никогда бы не опустилась до такого. Это выглядит так странно, как платье, которое велико в плечах, или как обувь, купленная на размер больше.

— Ты действительно хочешь это кольцо? — Он приподнимает левую бровь, потирая свой мужественный подбородок.

Я киваю, сжимая руки.

Хадсон вздыхает, поворачиваясь к Джиневре.

— Во сколько оно мне обойдется?

Она прикладывает палец к губам, вдыхая и выдыхая.

— Что ж. Оно особенное. Когда-то в девятнадцатом веке принадлежало герцогине Гилдфорд. Оно из нашей ретро коллекции. Если хотите, я могу показать вам несколько колец из нашей личной коллекции. Они новее и менее... исторически значимые.

— Малыш, это королевский бриллиант. — Я беру его за руку, надувая губы. — Это украшение могло бы стать нашей семейной реликвией. Когда-нибудь мы могли бы передать его детям наших детей. Можешь себе представить?

Мне не нравится, как это звучит. Не нравится.

Хадсон вздыхает.

— Отлично. Ты озвучишь мне его цену?

— Чуть меньше двух сотен, — произносит Джиневра. — Похожие кольца из нашей личной коллекции будут стоить намного дешевле. Не знаю, на сколько ты рассчитываешь, но...

— Все нормально. Мы возьмем его. — Хадсон тянется к моей руке и с силой сжимает ее перед тем, как залезть в карман за кошельком и достать свою черную кредитную карточку. — Всё, что угодно, ради моей будущей жены.

— Ты умный мужчина, Хадсон. — Джиневра встает, берет его карточку и оставшиеся кольца. — И ты очень счастливая женщина, Марибель. Хадсон — один из самых завидных холостяков в Нью-Йорке, и Резерфорды — замечательная семья. Твои родители, должно быть, гордятся этим.

— Они в восторге, — лгу я.

На самом деле, мои родители понятия ни о чем не имеют, и я бы хотела сохранить это от них втайне.

Они обычные работяги, неразлучные с детства, которые никогда не покидали родной город Орчард Хилл, штат Небраска. Это скромные и добрые люди. Каждое воскресенье они отправляются в Сент-Мэри на воскресную службу, а выходные проводят в своей гостиной за просмотром повторов на HGTV. (Примеч. HGTV (аббревиатура от Home & Garden Television) — американский базовый кабельный и спутниковый канал, специализирующийся на шоу формата «как самому…» с акцентом на поиск дома, его перепланировку, обустройство, ремонт, дизайн, а также садоводство и ремесла).

Они учили меня, что нужно идти по правильному пути, усердно работать и честно жить.

Они не поняли бы этого.

И точно бы не гордились моим поступком.

— Джиневра, — говорит Хадсон, — мои родители еще не знают о помолвке, поэтому, будь добра, не упоминай об этом, если встретишь их...

— Мой рот на замке. Обещаю. Я вернусь через минуту. — Она улыбается, опуская очки на нос, и скрывается за двойными дверями.

— Неужели это так сложно? — Хадсон поворачивается ко мне, его выражение лица меняется, как только Джиневра уходит.

— Что сложно?

— Сложно не быть такой безвкусной и меркантильной? Восемь карат? Ты издеваешься? — Он потирает виски и откидывается на спинку кресла, глядя в одно из узких окон. — И не называй меня «малыш». Пожалуйста.

— Я думала, именно этого ты и хотел?

— И почему же ты так решила? — тут же спрашивает он расстроенным голосом.

— Не знаю. — Я пожимаю плечами. — Я видела женщин, с которыми ты общаешься. Просто пыталась быть такой же, как они.

— Если бы я хотел такую женщину, я бы уже давно остепенился, Мари, — злится он. — Вот почему я выбрал тебя. Ты на них не похожа.

— Тогда чего ты от меня хочешь? — Я наклоняюсь вперед, нахмурив брови. — Может, стоило посвятить меня в свои планы, прежде чем приводить сюда. Я не умею читать мысли. Как ты хочешь, чтобы я вела себя?

— Просто будь собой. Не притворяйся.

Я морщу нос, готовясь возразить, когда возвращается Джиневра, держа в руках две маленькие красные коробочки. Она ставит коробочку с кольцом перед нами.

— Кольцо идеально подходит тебе, — обращается она ко мне. — Верно?

Я киваю.

— Замечательно. — Она улыбается, отдавая Хадсону карточку и чек. — И, если тебе когда-нибудь понадобится провести калибровку, пожалуйста, не стесняйся, приходи к нам. Кроме того, в качестве благодарности, прилагается кое-что еще.

Джиневра ставит на стол вторую коробочку, побольше.

— Это браслет любви, — говорит она, открывая ее. Толстый золотой кольцеобразный браслет лежит на бархатной подушечке рядом с подходящим золотым ключом. — Это то, что будет связывать вас. Оно вне времени и традиционно. Хадсон, ты должен надеть этот браслет на запястье своей невесты и держать ключ у себя. Ты будешь единственным, кто сможет его снять.