Страница 12 из 19
– Мастерство не пропьешь, если ты, конечно, мастер пить. И что вообще?
– Да ничего! Просто хотел спросить – ты чего так бухаешь? Руки вон ходуном ходят… Так и в ящик сыграть можно.
– А ты что, в психоаналитики подался? А? Тебе-то что?! – взорвался казавшийся доселе каким-то даже инфантильным мужик. – Или хочешь мне подрасказать, как мне пытаться забыть тот факт, что я вынужден был проломить череп своей собственной жене с дочерью, когда те кинулись на меня, а? Психолух доморощенный? Что скажешь?
Лёха немного скис лицом, понимая, что ударил сам того не зная по живому. Ведь про родных после начала Беды даже спрашивать было неприлично, потому как для многих это был настолько весьма вопрос.
– Чего молчишь?
– Ничего. Нечего мне тебе сказать.
– То-то же. – Как-то успокоился док. – Пойми, я водку не пью – я ей душу дезинфицирую.
Да уж… Лёха никогда бы и не подумал, что за маской алкаша-гинеколога скрывается целый философ. Вот и угадай сразу… Странное существо – человек. Бьет, потому что любит. Воюет за мир. Работает, чтобы отдыхать. Убивает, чтобы жить. Пьет отраву за здоровье.
– Ладно. Проехали. Это твое дело, но ты все же сначала разберись с раной, а потом я тебе ящик бухла выставлю. Или чем с тобой расплатиться? Патронами? Золотом?
– Да на кой черт мне патроны? Куда я их запихивать буду? Водяру тащи! – махнул рукой доктор и, подойдя к стоявшему в углу ведру, с тоской в глазах вылил немного водки на руки, тем самым обеззаразив их – с одноразовыми перчатками его хозяйстве было все весьма печально. Он, конечно, оставил «заявку» тем, кто занимается мародеркой, но пока из этого никакого выхлопа не было.
Пока Лёха бегал на рынок, который опять только-только начал просыпаться, чтобы затариться «валютой», которой предстояло расплатиться. Заодно, подрядив все еще побаивающихся выходить «в свет» девиц, накупил разнообразных товаров, что «на ура» разойдутся дома. Не забыв так же и о топливе – все же еще предстояло назад добираться и о еде для разросшейся группы. Когда вернулся, то Степа уже блистал свеженькой повязкой на ноге и все такой же кислой физиономией.
Физиономия оставалась такой еще с ночи. Хотя Лёха, конечно, понимал, что когда узнаешь то, что твоя глубоко обожаемая супруга наставляла ветвистые рога, пока ты вкалывал на благо семьи, пытаясь строить светлое социалистическое будущее в отдельно взятой ячейке общества, то может показаться, что вся жизнь пошла кувырком. А уж тем более узнать о таком в борделе, куда угодила супружница.
Степана все-таки удалось разговорить и выяснить причину его внезапной страсти к дешевой водке, ранее за ним не замеченной.
– Я когда ее увидел в этом одеянии – глазам не поверил! – размазывал пьяные слезы по лицу Степан. – Отвел ее в сторону, ну типа заказал… А она, представляешь, мне все как на духу прямо с порога! Прости меня, говорит, дуру! Слезами заливается, в ногах ползает… Тьфу! А знаешь, что самое противное? Чего я ей никогда не прощу?
Лёха мельком обменялся взглядами с Кристиной и молчаливо сидевшим Федором, потягивавшим томатный сок, и спросил:
– Что?
– То, что она ребенка нашего убила! Тварь такая! – грохнул по столу кулаком Степан. – В автобусе она ударилась! Как же! Аборт она побежала делать… Да и ребенок не мой был, как оказалось… Тварина! Сволочь! Не прощу… – Степан еще несколько раз выкрикнул ругательства в сторону жены, а потом и вовсе разрыдался как ребенок, утирая слезы кулаком.
– Ну так а чего ты так тогда расклеился? – резонно заметил Алексей, которому надоели эти перемены настроения. – Плюнь и разотри!
– Да как? Я ж ее так любил… – Степан снова хлюпнул носом. – Я ж ее так любил. Я все был готов для нее, а она… она – на аборт!
Понимая, что спетая уже песня сейчас пойдет по второму кругу, Лёха попытался свернуть разговор:
– Ну тогда остается понять и простить. Но помяни мои слова – твоя доброта тебя погубит.
Но Степан, казалось, слышал только самого себя.
– А теперь пусто. Все! Пошла она! Вот теперь пусть тут и гниет в этом борделе! Ей самое тут место!!!
– Ну тут ты не прав…
Лёха Покровский попытался привести в чувство приятеля, но до того было не достучаться, его несло по полной, пока он попросту не вырубился и не был перенесен в машину. И вот теперь он мало того, что мучается похмельем, так еще и переваривает на трезвую голову узнанную вчера информацию.
– А где девчонки? – вдруг словно очнулся Степа, обводя комнатушку взглядом.
– В машине ждут. Ну что тут?
– Забирайте, – отмахнулся врач и, заметив заветный ящик, тыкнул пальцем под кушетку. – А это туда поставьте и подальше задвиньте. Обезболивающее я ему уколол, вот держите, по необходимости еще уколите, но парень не жалуется на сильные боли, что само по себе интересно.
– Ладно. Спасибо, доктор, – пожал тому руку Лёха и, приняв пяток ампул, аккуратно положил те в карман. – Пойдем, лань быстроногая!
Степан поднялся с кушетки, опустил штанину, обулся и похромал к выходу.
– Что делать теперь будем? Ивана с Серегой искать?
– Как и где? – задал резонный вопрос Лёха, выруливая на опустевший двор, где еще сегодня ночью была толпа народа, глазевшая на кровавую сцену поединка одной из пленных девушек и зомби с перебитой ногой. Именно про это местное развлечение и говорил в свое время Федор. Как оказалось, таким вот образом избавляются от неликвида, который никто не хочет покупать, устраивая что-то типа тотализатора. Парни и бывшие пленницы ночью не стали смотреть на этот шабаш – быстро ушли к машинам, чтобы лишний раз не убеждаться в том, что мир сошел с ума. Ведь это у человеческой порядочности и положительных качеств есть предел, а вот у человеческой мерзости предела нет. – Предлагаю не страдать муйнёй и двигать до дому до хаты.
– И бросить их?
– Это не мы их бросили, а они смылись куда-то, не предупредив нас. – Напомнил о том, как все было Лёха, но Степан продолжал настаивать на своем.
– Все равно предлагаю проехаться по городу и попытаться связаться с ними через рацию.
– И какова вероятность, что они в городе?
– Но нам все равно объезжать город, а так можем прочесать его насквозь, еще и с пользой для дела.
И вот с этим аргументом сложно было не согласиться. Степан вообще, когда хотел, мог быть весьма красноречивым. Конечно, до старика Крупского или Адольфа Алоизовыча ему было как доярке до балярины, но убедить Алексея прислушаться к его мнению ораторского искусства у Степы хватило.
– Ладно, уболтал, корявый. Ты и в мэртвого выпросыш! – вспомнил слова бабульки из Николаевки, у которой стал на постой Лёха.
Вообще в том селе, где поселился Степан и нашел новый дом бывший солдат-срочник Серега Якименко, местные пенсионерки весьма с радостью приняли предложение нового головы села, а по совместительству начальника местного отдела милиции, брать на постой молодых парней, которые пожелают поселиться там. А что? Бабке какая тоска от того? Никакой! Наоборот, человек еще один в доме, защитит ежели чего. А то, что ему нужно обед сварить, так разве это беда? Одиноким старикам даже в радость – снова быть кому-то полезными.
– Ну так что, мужики, как на счет моего предложения? – вышел Федор из-за машины, в багажник которой грузил все приобретенные на рынке ништяки. Лёха даже как-то и забыл про этого непутевого проводника, пока тот сам не напомнил о себе…
– Да мы и сами можем по городу покататься. И винтарь не придется никому отдавать.
Федор прошелся ладонью по щеке, потер подбородок и, взглянув на Лёху другими глазами, тише проговорил:
– Мужики, мне здесь жизни не будет… Родственнички жены рано или поздно припомнят, что я не их кровей, и тогда будет бойня. И я не уверен, что выйду победителем…
– Мне казалось вчера, что ты с местными ладишь… – удивился Лёха.
– Как же! Им только покажи слабину – сразу же сгрызут. К тому же… – Федор замолчал на полуслове. Он явно что-то хотел сказать, но было видно, что не решался.