Цепной Койот

У Павла лицо было серое и худое, кожа – бумажная. Казалось, я могу проткнуть её, если коснусь. Вены проступили ярче, сетью рек опоясывая шею и скулы. Кожа на веках стала до того прозрачной, что я могла различить как под ней мечутся глазные яблоки.

Эмон Павла выглядел не лучше. Прежде блестящая шерсть свалялась, глаза запали, а когда Койот рычал во сне, было видно насколько светлые, почти белые его дёсна, словно Эмона одолела анемия. Узы, соединяющие нас, пульсировали тревожно-красным.

На второй кровати лежал Алек. Тоже бледный, напряжённый: брови сведены к переносице, челюсть сжата до желваков. На животе покоилась раненая в зоопарке рука. Запах, прежде медовый, словно закис, обеднел. Должно быть, так пахла затаившаяся болезнь, перед тем как лихорадкой накинуться на тело.

Приглушённый свет комнаты и тёмно-бордовый цвет стен заставляли чувствовать себя запертой в склепе.

Я, точно неупокоенный дух, перемещалась от Алека к Павлу, касалась их рук, поправляла одеяла, проверяла капельницы, которые добыл и помог установить Барон. Я должна была хоть что-то сделать, как-то помочь, но ничего не приходило в голову, и от того на душе становилось муторно и тоскливо. Раньше я бы не удержала слёз, а теперь глаза были сухие, как высохшие колодцы.

Неожиданно моя Лисица тявкнула, обеспокоенно закрутила пушистой головой, носа коснулся сладко-приторный аромат. Входная дверь скрипнула, внутрь заглянули кошачьи глаза.

– Всё убиваешься, лисичка, – вздохнула Илона, словно даже с сочувствием. Изящная, в длинном платье в пол, эта Ведьма проскользнула в комнату и с любопытством уставилась на меня. Она не казалась ни сонной, ни усталой, хотя не спала полночи. Я не заглядывала в зеркало, но была уверена, что под моими собственными глазами чёрные круги размером с футбольные мячи, а волосы, должно быть, выглядят как разворошенный стог сена, и это не вспоминая про ссадины на ладонях, локтях, коленках и ноющую шишку на затылке.

Илона, словно прочитав эти мысли, пробежалась по мне изучающим взглядом. Многозначительно хмыкнула и, усевшись на свободный стул, медленно, как на показ, закинула ногу на ногу. В разрезе платья мелькнула голая коленка. Илоне словно бы было всё равно на Павла, но я понимала – это показное, потому что в сладком аромате, исходящем от Кошки, отчётливо проступали горькие нотки тоски.

Пару часов назад Илоне позвонил Барон, и она приехала к зоопарку вместе с ним, без вопросов помогла перетащить парней к машине и сама предложила разместить их в своём доме. Их положили в той же комнате, где совсем недавно мы с Павлом ночевали. Там, где случился наш первый поцелуй и первая ссора. Казалось, словно с тех пор прошла целая вечность…

Должно быть, что-то промелькнуло на моём лице, потому что Илона вдруг неприятно сощурилась и спросила:

– Знаешь, о чем я всё время думаю?

– Не знаю, – ответила я, всем видом стараясь показать, что мне это не интересно.

– Мне любопытно, лисичка, кого бы ты бросила? – продолжила она, демонстративно не замечая мою реакцию.

– …что? О чём это ты?

– Я спрашиваю, если бы вдруг пришлось выбирать… Кем ты была бы готова пожертвовать? Школьной любовью или любовью, вызванной Узами? Впрочем, и те, и другие чувства лживые. Вопрос в том, в какую ложь тебе самой приятнее верить?

Ведьма улыбнулась, словно извиняясь за свой вопрос, но внутри её зелёных глаз сверкал злобный огонёк. Такой же я замечала, когда она едва не выбросила меня из окна, как мусор. Прежде чем я успела открыть рот для ответа, дверь в комнату распахнулась и внутрь широким шагом вошёл Барон.

– Ну, как они? – отрывисто спросил он, ощупывая взглядом присутствующих. Ответила Илона:

– Кажется, также, без изменений.

Ящер рассеянно кивнул. Подойдя к кровати Павла, он уселся на край и поднёс морщинистую ладонь к его лбу, словно проверяя температуру. Барон не касался физического тела, только тела Эмона. Койот заворчал под его пальцами, закрутил серой мордой. Сам Ящер прикрыл веки. Его чешуйчатая морда замерла, словно Барон прислушивался к чему-то.

Я вопросительно посмотрела на Илону..

– Просматривает линии вероятностей, – ответила она. – Предполагает, как поступит Павел в сложившейся ситуации. И сколько сможет протянуть. Не повезло же ему с тобой столкнуться.

Я сжала зубы, всеми силами стараясь подавить поднимающееся внутри негодование. Я не собиралась идти на поводу у Ведьмы. Гораздо важнее было выяснить, что же всё-таки происходит, поэтому спросила:

– Так это вроде гадания?

– Да нет же. Ты вообще меня слушаешь? – Илона закатила глаза, всем видом показывая, как ей не хочется мне что-либо объяснять. Но всё-таки продолжила: – Это вроде расчёта самого ближайшего будущего. Скорее, ближе к математике. Барон пытается просчитать, как будут развиваться события. Хотя зачем я тебе объясняю?

– Может, потому, что это и меня касается?

– Ой-ой, а к чему такой раздражённый тон? Я тебя чем-то обидела, лисичка?

– И не надейся.

– Ну-ну… Знаешь, никакой особой силы не надо, чтобы понять – Павел в глубокой яме. Не без твоей помощи. Шансов мало, тем более с таким-то спасителем. Этому примитивному студентику недокачку, – она кивнула на Алека, – я бы даже яичницу пожарить не доверила, не то что чью-то жизнь.

У меня дыхание перехватило от такой наглости:

– Тебя забыли спросить!

– Тут и спрашивать не надо, – Илона закатила глаза к потолку. – Достаточно взглянуть и сразу ясно – самовлюбленный бабник с манией величия. Думаю, тебе именно такие и должны нравиться, да? Примитивные тугодумы. Дай угадаю, он вам всё дело в зоопарке и завалил?

– Так, Илона, прекратите немедленно, – строго сказал Барон, открывая глаза. Вид он имел удручённый. – Понимаю, вы переживаете за Павла. Но поверьте, ваша язвительность ему не поможет.

– Я говорю то, что думаю. Или это неправильно? – надменно протянула Илона, как никогда напоминая кошку. Глаза её сверкнули зелёным, во рту показались клыки, но Барон продолжал смотреть спокойно, даже холодно. На его чешуйчатой морде не дрогнул ни единый мускул.

Я была благодарна, что Барон вмешался и ещё в очередной раз подивилась, что никак не могу рассмотреть его человеческое лицо за маской Ящера. Он продолжал смотреть на Ведьму, а та теряла свой запал с каждой секундой. В какой-то момент мне даже показалось, что они ведут неслышимый мне телепатический диалог.

Наконец, декан поднялся и направился к Алеку, повторив ту же самую процедуру с наложением ладони. Илона на этот раз молчала и даже не глядела на Барона, занятая изучением маникюра. Ногти у неё были свои, а не нарощенные, и выкрашены в тёмно-красный.

По морде Ящера было понятно, что дело плохо. Но я не рискнула спросить его об этом, пока он не закончил свою странную процедуру.

– Ну что там? – в своем голосе я услышала мольбу.

– Сложно. Пока сложно сказать. Тина, я могу вас попросить пару часов побыть здесь. Присмотреть за нашими мальчиками?

– Да, конечно, конечно. Я и сама…

– Ну и отлично. Кстати, как там малыш-лисёнок поживает?

– Он в одной из комнат. Приходит в себя после укола.

– Хорошо. Ощущаете его? Благодаря джампу между вами должна была установиться связь.

– Не знаю. Если и чувствую, то совсем немного…

– Ладно, не страшно. Чуть позже поработаем с ним плотнее. Попробуйте пока чётче уловить связь. Так, что еще… э…тень! Тень проявляет как-то себя?

– Нет. Кажется, спит, – меня невольно передёрнуло от воспоминаний об этой твари. Но… если бы не она, Гиены бы победили.

– Значит, время ещё есть. Вы большая молодец, прекрасно держитесь, милая. У нас всё получится, так и знайте. …Илона, не нальёте ли чашечку зелёного чая? Мне надо кое-что с вами обсудить.

– Если надо, то пойдёмте, – Илона показала взглядом на дверь. – После вас.

Барон вышел из комнаты также стремительно, как в ней и появился. Даже не взглянув в мою сторону, Кошка выскользнула в коридор следом. Я упала на стул, прикрыла глаза.