Вторая территория

– А жизнь жизнью. Всем ведь хочется иметь семью, детей. Послушайте, размножение и ныне мировой бич. При современной скорости через пару тысяч лет суммарный вес людей на Земле станет равен весу земного шара. Поневоле придётся заселять иный миры.

– Позвольте вам не поверить. Заселения не будет. Общество ограничит рост. Просто трудно и почётно будет получить разрешение – ребёнка иметь. Вспомним опыт Китая…

– Определять будет обеспечение.

– Ни в коем разе. «Ничто так не раздражает и не вызывает такого пресыщения, как изобилие», – утверждал Монтень.

Проверяющий был из конструкторского отдела. Человек он был степенный и возрастной, как говорится, старой закалки. Местным грабинским кадрам теоретики казались «пришельцами», свалившимися на вторую территорию из научных столичных сфер. Он с удивлением наблюдал их молодую поросль. Этих привычно называли теоретиками. По сути своей они и были своего рода местными учёными, хотя и «молодо-зелено». Учёных всегда ведь изображали стариками. Как будто у них не могло быть молодости, любви, остроумных тостов за праздничным столом и сложных взаимоотношений. Большинству они казались странными и даже было не нужно убеждать, что с ними всё достаточно просто и кому по жизни интересны их заморочки? Проверяющий знал, что они занимаются навигацией. Определяют в полёте маршруты космических аппаратов собственными средствами. Он даже шутку помнил о них в виде вопроса-ответа. Вопрос: «Кто был первым навигатором?» Ответ: «Матрос-партизан Железняк. Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону». С виду забавные ребята. Однако теперь ему поручено бесстрастно оценить их политическую зрелость.

Что можно об этом сказать? В целом впечатление солидное. Не сбросишь факта, что ребята старательно готовились. Подготовка фундаментальная налицо. Может, правда, чуть не согласно методичке, но самодеятельность в политучёбе поощрялась. И «проверялка» с сознанием дела и полным удовлетворением на этот раз, записав в своём регистрационном «толмуде» сам факт проверки, поставил отличную оценку философскому семинару теоретиков.

Через запятую.

Кабинеты начальников отличали по дверям. Это были красивые деревянные двери. Если начальник переезжал, переносили и его «начальственные» двери. Наверное, владельцы кабинетов их не замечали. Им были двери не интересны, им было не до них. Двери была причудой хозяйственников.

Утверждение начальником означало только право на ненормируемую работу. Начальники в ОКБ времён Королёва работали больше всех. Кроме того, способствовать общему деле и делиться знаниями – было общим правилом. Делились всем.

Начальники существовали в собственной среде. По сути дела, мы обслуживали их. А нас обслуживали экономистки, уборщицы, вахтеры, работницы техархивов и машбюро.

Предприятие образно, в житейском смысле, представляло собой слоённый пирог, на котором начальство смотрелось вишенкой, а мы кремом между слоями. Без крема, конечно, можно существовать, только какой это пирог?

Хозяином пирога, наверное, считалось министерство, заказчиками – правительство. Верха, такие как министры и военно-промышленная комиссия, от нас были далеки, хотя международное значение работ «у мира на виду» порой отбрасывало условности и, пронзив все слои, касалось и нас. То мы в ответ известным западным обозревателям писали язвительные статьи-ответы, то готовили справки первым лицам, то описывали новое «русское чудо». Как представителей передовой советской молодёжи, нас просили оценить художественный фильм, например, Марлена Хуциева «Мне двадцать лет» или документальный Юрия Визбора. Иногда, в моменты крупных разборок нас тягали на самые верха, но чаще наше начальство дребезг высших слоев блокировало. Была у нас пёстрая жизнь.

Читаю в дневнике: «…Вчера запустили «Восток-3» с Николаевым, а сегодня «Восток-4» с Поповичем, а у нас позавчера убили Белавкина. Нашли его в подъезде с проломленной головой. В жизни всё рядом, успехи и преступления. Несколько дней назад всем отделом ездили на прополку свеклы в колхоз «Майский». Помню, как он, выполнив свою норму стал помогать другим. Помню, как он после работ играя на аккордеоне шёл к машине. Галя Кондрашина хорошо пела под его аккомпанемент. И вот его нет. Космонавты всё летают и все спрашивают: когда посадка?»

Не верно считать, что при Королёве всех всё устраивало. Нет, всё было иначе. В январе 1964-го года запустили первые спутники «Электрон» для исследования радиационных поясов Земли. Событие нашло отражение в стенной газете проектантов.

«Запустили «Электрон»,

Чертежей на сорок тонн.

Не рассмотришь, что к чему?

Перспектива вся в дыму».

Опять из дневника: «Смотрели КВН у соседей по телевизору. Победила команда МФТИ, выигравшая у медиков. По два человека от команд слетали за время передачи в Ленинград. Физтехи привезли туда снежную бабу из чистого московского снега. Возглавил команду физтеха Ося Рабинович. Юра Спаржин чудесно играл представителя фирмы «полезные советы», пародируя передачи КВН и «Голубой огонёк»…

… Феоктистов в космосе. Небывалое дело. Не верили, что его выпустят. Видел его жену после запуска. Мы шли из столовой, ничего ещё о запуске не зная. Жена- молоденькая девушка из наших ровесников на фирме. Она бежала навстречу с озабоченным лицом…

… Было большое совещание по ТМК (Тяжёлому марсианскому кораблю) Борис Викторович Раушенбах цитировал коран в суре «обвешивающие»: бывают такие, которые при продаже вешают по одному, а при купле по-другому или бросал реплики: бывают разные Кюри. Жолио Кюри и кратер на Луне. Это опять совсем другое.

Вот так через запятую и шла наша жизнь.

Общие хлопоты.

Переезд Ярославского шоссе из-за железнодорожной ветки между первой и второй территориями был камнем преткновения не только для транспорта ОКБ, но и для всего движения по шоссе. Шлагбаум его почти никогда не поднимался и приходилось пережидать проходящие составы часами. И когда рядом с шоссе начали строить мост, многие вздохнули с облегчением. «Наконец-то руки дошли». Однако не тут-то было. Переезд так и продолжал существовать, а ОКБ разрешило свои проблемы, построив собственный мост через железную дорогу между территориями. Этот случай мне демонстрировал идею: хлопоты могут быть общими, а решение своё.

Мы жили своими проблемами ответственности за вооружение, хотя тем самым заботились об остальных. Жизнь наша за сплошным бетонным забором катилась своим чередом.

От Грабина остались сады. Они сохранялись какое-то время на второй территории за металлической оградой с пушечками данью прежней сентиментальности.

Затем грабинские сады снесли и построили столовую «Россия» и вычислительный корпус. А впритык к нему, поперёк корпус ЛКК. В нём на третьем этаже разместилась и служба гражданских космонавтов со своим «греческим залом». Так его шутливо именовали готовящиеся в полёты.

Корпус планировался и для размещения высокого начальства. Но тогдашний Генеральный ОКБ, знаменитый двигателист Глушко не пожелал покинуть первую территорию и кабинет легендарного Главного. Он остался в 65-ом корпусе, на втором этаже. И вообще многое тогда перепрофилировалось, и работы у многих поменялись. Возвращались с полигонов испытатели и оседали в ОКБ.

За первой появилась вторая, а затем и третья территории. Они существовали и раньше, но их перепрофилировали под космическую тематику.

Мы разделяли общие заботы страны. Нас отправляли на стройки и «на картошку» в подшефный совхоз. Будучи молодёжным отделом, шефствовали на соседним детским домом. Наши девочки-техники штопали детские чулочки, а мы копались в детдомовском саду. Мы, как и вся страна, изучали труды основоположников марксизма-ленинизма и новоиспечённые мемуары генерального секретаря. По разнарядке мы дежурили на улице в виде народных дружин. Словом, исполняли положенное и сверх того и ещё сверхурочно работали.

Теперь трудно представить такое. Наверное, разумнее не тягаться, а совершенствовать своё. Впрочем, у каждого были свои потолки и пределы. Каждый стремился дальше бросить своё копьё. Некоторым это удалось в полной мере. Другим предстояло успокоиться и довольствоваться коллективными лозунгами. Мы оказались вместе собранными и эпохой мобилизованными. А теперь предстояло задуматься о своём дальнейшем пути.