Страница 8 из 22
Место для пикника выбрали под могучей развесистой ивой, плакучие серебристые ветви которой склонялись до самой воды. Побросали сумки на берегу, быстро разделись – и скорее в воду. Ох, какой холодной кажется обская вода после путешествия в душной консервной банке под названием «автобус» – просто ледяной! Но уже через несколько минут тело адаптируется, и приятная прохлада обнимает тебя с головы до пят, и ты плывешь, раздвигая воду руками, испытывая при этом огромное наслаждение от самого процесса плавания, от соприкосновения воды и кожи. Мягкая шелковистая водная субстанция ласкает и баюкает тебя, так что ты невольно ощущаешь себя еще не рожденным младенцем в утробе матери, и это странное чувство доставляет тебе удивительное блаженство.
Накупавшись до дрожи, вылезли из воды и растянулись на горячем песочке. Сержик, конечно, не утерпел и спустился к воде, где в сетке, прицепленной к какой-то коряге, охлаждались, наполовину погруженные в воду, бутылки вина. Достал бутылку каберне и вернулся к нам. Мы с Натали расстелили скатерть и выложили захваченные из дома припасы. Таша извлекла из своей сумки пластиковые стаканчики, быстренько изобразила бутерброды с сыром, достала из банки малосольные, пахнущие укропом огурчики. На свежем воздухе все успели проголодаться и страстно желали приступить к трапезе. И тут выяснилось, что никто не захватил с собой штопор.
– «Трое в лодке, не считая, собаки», – мрачно заметила Натали.
– Но у нас ведь не консервная банка! – воскликнула Таша. – Мальчики, придумайте что-нибудь, откройте, пить хочется.
– Возьми минералку, – сказала я.
Таша бросила на меня сердитый взгляд: «Только и осталось…»
– Может, горлышко отбить? – вслух подумал Юрик.
– Не смешите меня. – Сержик серьезно взялся за дело: покрепче ухватил бутылку и пальцем протолкнул пробку вниз. – И все дела!
Таша восторженно глядела на него. Мы захлопали в ладоши. Он горделиво поклонился и взялся разливать вино.
Перекусив, опять полезли в воду. Все, кроме Натали, были хорошими пловцами. В ней же сочетались, казалось, совершенно несовместимые вещи: она страстно любила воду, но при этом очень плохо плавала. По-собачьи могла проплыть метров двадцать, но только чтобы дно было под ногами. Стоило ей ощутить отсутствие дна – и она тотчас начинала тонуть. Причем, тонуть самым натуральным, нешуточным образом. Вот и теперь, бултыхаясь возле берега по грудь в воде, Натали была абсолютно счастлива. Я уплыла подальше от берега, перевернулась на спину и отдалась на волю течения, настолько сильного и быстрого, что плыть против него было невозможно – тут же сносило обратно. Парни раздухарились и, красуясь перед девицами, уплыли далеко от берега, похоже, нацелившись на ближайший остров, но потом, очевидно, соразмерив свои силы, раздумали и повернули обратно. Скоро меня нагнала Таша, мы еще немного спустились вниз по течению, потом выбрались на берег и по влажному песку, лентой тянувшемуся вдоль самой воды, возвратились к нашему бивуаку.
Через какое-то время подтянулись парни, которых течением снесло довольно далеко от нашей стоянки. Они устроились возле скатерти-самобранки, Сержик тем же способом открыл вторую бутылку. Мне вина не хотелось, и я отправилась собирать хворост для костра. Обожаю жарить на палочках над костром сосиски – невероятная вкуснятина: обжаренная корочка, запах дыма, сочная мякоть, – только представишь, уже слюнки текут. А сосисок я прихватила много. Скоро ко мне присоединилась Таша. Мы собирали мелкие веточки и высохшие куски коры, выброшенные речными волнами. Вернулись с полными охапками дровишек и сложили костер. Ребята и Натали, наблюдая за нами, тянули вино и развлекались, комментируя наши усилия и не испытывая ни малейшего желания помочь. Я злилась на них, однако из принципа сама хотела разжечь костер, чтобы утереть им нос. Удалось это не сразу, но когда огонь разгорелся, сосиски на палочках зашкворчали и с них полился жирок, а запах жареного на костре мяса распространился в воздухе – смешки прекратились, все резво устремились к костерку и с удовольствием держали над огнем свои палочки, с нанизанными на них сосисками.
Надкусывая горячие, сочные, таявшие во рту сосиски, сдобренные дымком костра, я невольно размышляла, почему приготовленная на костре еда всегда кажется несравненно вкуснее и притягательней домашней. Наверно здесь включаются самые древние инстинкты, ведь первобытному человеку самое большое наслаждение доставляло именно поглощение пищи: окорок дикой свиньи, зажаренный на вертеле, или подкопченный хобот мамонта. Похоже, мы не настолько далеко ушли от своих полудиких предков, как представляется нам самим. Мои умные мысли оборвались, когда, жадно проглотив оставшиеся сосиски, народ с визгом и воплями опять устремился к воде. Купаться мне пока не хотелось. Стряхнув с полотенца песок, я села и, обхватив руками колени, уставилась на реку. Вдалеке по фарватеру величаво плыл белый круизный трехпалубный теплоход, направлявшийся к низовьям Оби, до самой Обской губы, – на редкость живописное и приятное путешествие, если бы не гнус и тучи комаров. Навстречу ему из-за острова, тяжело преодолевая течение, медленно выползала сидевшая по самую ватерлинию баржа, груженая углем. Поравнявшись, они приветствовали друг друга долгими гудками.
Взявшись за руки, Сержик и Таша с разбегу бросились в воду и поплыли рядышком, удаляясь от берега – компания им явно не требовалась. Юрик с Натали немного порезвились на мелководье, но потом ему это надоело, он поплыл на глубину, а она по-собачьи гребла в нескольких метрах от пляжа.
Река для меня – нечто живое, громадное, завораживающее. Глядя на серебрящуюся водную рябь, я невольно погружаюсь в приятный транс, мысли растворяются в безбрежности, эмоции затухают, и я окончательно впадаю в своеобразную нирвану, остаюсь один на один с вечностью, «гуляю в себе». И, конечно, ничего вокруг не замечаю. Из состояния созерцательности меня вывел какой-то непонятный шум. Я встряхнулась и огляделась. Шум – это был плеск воды. Натали отчаянно колотила руками по поверхности и звала на помощь. Причем, звала как-то странно, словно понарошку, не очень громко и спокойно: «Помогите… Тону… – снова отчаянные шлепки руками по воде и опять, – помогите… тону…» Я вскочила на ноги и бросилась на помощь. Самым абсурдным было то, что тонула она в нескольких метрах от берега. Причем, тонула по-настоящему. Когда я, сделав пару гребков, очутилась рядом, вид у нее был донельзя перепуганный, а искаженное страхом лицо белым как мел. Увернувшись от ее попытки уцепиться за мою шею, я подплыла к ней сзади и подтолкнула к берегу, потом еще раз и еще. «Помогите, – прохрипела она снова, – тону…» «Кончай вопить! – Гаркнула я во весь голос. – Здесь уже дно есть!» Ощутив под ногами твердую почву, она тотчас умолкла, судорожно вдыхая воздух и глядя на меня расширенными от пережитого ужаса глазами.
– Ну и какого черта тебя на глубину несет? – сердито попеняла я. – Сразу начинаешь тонуть, и все равно лезешь! Сколько тебя можно спасать? Не будь меня поблизости – утопла бы.
– Я думала там неглубоко… – дрожащими синими губами произнесла она, – по грудь всего было. А потом сделала шаг – и все, дна уже нет. Я так испугалась!..
– Я, между прочим, тоже. Выходи на берег, а то физиономия как у привидения.
Мы выбрались на пляж и устроились на полотенцах. Натали помаленьку приходила в себя, и лицо ее постепенно обретало здоровый розовый оттенок. Я достала пачку сигарет, и мы с чувством закурили. Мне тоже необходимо было успокоиться: спасение утопающих не входит в число моих любимых занятий.
– Сама не понимаю, как так вышло, – искренне удивлялась своему опасному «приключению» Натали. – Вдруг дно под ногами исчезло, и течение потащило меня от берега – я совершенно растерялась, запаниковала. А когда поняла, что реально тону – стала звать на помощь.
– Только звала как-то странно. Мне даже показалось, что разыгрываешь. Ты ведь не кричала, как нормальный утопающий «спасите! караул!», или что-нибудь в этом роде, а просто повторяла обычным голосом: «Помогите… тону…»