Страница 5 из 5
И старик новгородский примостился удобно.
Только у бабушки нет ничего: положила бабушка узелок под голову -узенькую скамейку у окна у прохода выбрала она себе неудобную, помолилась и легла, скрестив руки по-смертному.
И я подумал, глядя на ее покорное скорбное лицо -- на ее кроткие глаза, не увидавшие на месте святом ни пьяницы, ни гулящего:
"Бабушка наша костромская, Россия наша, это она прилегла на узкую скамеечку ночь ночевать, прямо на голые доски, на твердое старыми костями, бабушка наша, мать наша Россия!"
И все я следил, как засыпала старуха. "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" С молитвой затихала бабушка -- и затихла -- похрапывает тихонько -- заснула бабушка крепким сном.
--------------------------------------
Тут лавочница вспомнила, должно быть, слово Божие о ближнем, да и по жалостливости своей пожалела бабушку,-- поднялась с постели, шарит, вытащила тоненькое просетившееся одеялишко и к бабушке: будит старуху, чтобы подостлала себе!
Растолкала старуху.
-- Спаси, Господи! -- благодарила старуха, отказывалась: ей и так ничего, заснула она.
Но лавочница тычет под бок одеяло -- тормошит старуху.
И поднялась бабушка, постелила лавочное одеялишко, еще раз благодарит лавочницу -- и легла.
Легла бабушка на мягкое -- а заснуть и не может: не спится, не может никак приладиться, заохала:
"Господи, помилуй мя!"
А и молитва не помогает, не идет сон, бока колет, ломит спину, ноги гудут.
А лавочница богобоязная, лавочница, "доброе дело" сделав, навела носом такую музыку,-- одна поет громче паровозного свиста, звонче стука колес -- на весь вагон.
Следил я за бабушкой -
"Бабушка наша костромская, Россия наша, и зачем тебя потревожили? Успокоилась ведь, и хорошо тебе было до солнца отдохнуть так, нет же, растолкали! И зачем эта глупая лавочница полезла со своим одеялом человека будить?"
Но, видно, услышал Бог молитву, внял жалобам -- заснула бабушка, тонко засвистела серой птицей.
"Слава Богу! -- подумал я,-- успокоилась. Ну и пусть отдохнет, измаялась -- измучили ее, истревожили. А чуть свет подымется лавочница, возьмется добро свое складывать, хватится одеялишка, пойдет, вытащит из-под старухи подстилку эту мягкую: разбудит старуху, подымет на ноги: ни свет ни заря, изволь вставать. Ничего не поделаешь. А пока -- -- бабушка, костромская наша, мать наша, Россия!"