Страница 2 из 8
Соколов тяжело на нее посмотрел, но тут вмешался старшина:
- Извините, товарищ лейтенант. Машина не идет ни в штаб, ни в госпиталь. К тому же, ушла она уже.
- Как?
Иван удивился не меньше Соколова. Но полуторки действительно уже не было. Лишь травинки на том месте поблескивали темными маслянистыми брызгами.
- Дела-а, - протянул Юрис, прекратив даже возиться с сошками своего ПТРД. - Чудеса какие-то...
- Да какие чудеса, - снова плюнул Илья, поведя могучими плечами. - Глазами меньше хлопай. Укатила машина просто, видать еще один водила в кабине сидел. - Хотя прежде, чем взяться за лопату, он все же тайком перекрестился.
- Ладно, старшина. - Соколов махнул рукой. - Занимайте позицию. И не тяните. Фриц может заявиться в любой момент.
Тот снова отдал честь, и спрыгнул в окоп. Его бойцы неуклюже полезли следом.
- Будем знакомы, сержант. Вячеслав я. Можно Слава.
- Ваня. - Ивану тоже претили долгие церемонии. Он вообще не любил ненужных сложностей. Детство, проведенное в деревне, научило его той жизненной простоте, что не терпит душевного косноязычия. К тому же, старшина едва ли был старше и на пятерку. По сути дела ничто, когда каждый прожитый день теперь шел за год, а то и больше.
- А табачку не сыщется, Ваня?
- Чего б не сыскаться? Сыщется чуток. Держи.
Пока старшина крутил махорку в газетный обрывок, Иван продолжал рассматривать "подкрепление". Один брезгливо вытряхивал попавшую в сапог землю, другой зачем-то целился из винтовки в чистое поле, третий вообще насвистывал какой-то мотивчик и нелепо под него пританцовывал. Еще один парень, что со смешной прической, постоянно щурился на солнце и жаловался товарищу, что забыл какие-то "рэйбены". А еще двое вдруг вылезли из окопа и стали показывать друг другу какие-то похожие на портсигар черные коробочки, зачем-то при этом позируя и кривляясь.
Именно за этим делом и застал их старшина, когда наконец раскурился. Он стремглав выскочил из окопа, отобрал у бойцов коробочки и пинками загнал обратно в окоп.
- Я говорил, чтобы никаких гаджетов? Говорил?
- Да, Вячеслав Маркович.
- Что-что?!
- Э-э... Так точно, товарищ старшина!
- Это, - показал на коробочки, - я забираю. Все, марш на место! Распоясались совсем, - добавил Слава, оборачиваясь уже к Ивану.
- А что это такое?
- Да ерунда. Игрушки детские. - Он затянулся. Прокашлялся. - Э-эх, а забористый табачок-то. Как мне его не хватало...
- До вашей роты не доехали, что ли? Снабженцы-то?
- Врачи не дают, - пробормотал Слава. Потом, стушевавшись, поправился, - Да доехали, наверное. Разминулись просто.
Чудной был старшина, под стать своим подопечным. Как раз о таких призывал немедля докладывать политрук, пока сам не сгинул на одном из занятий от шального осколка. Но ей-Богу, ни шпионом, ни провокатором Слава не выглядел. Слишком уж знакомой была та тень, отпечаток которой навсегда поселялся в глазах любого фронтовика. Пускай во взоре старшины она и казалась поблекшей, словно выцветший от времени фотоснимок.
Хотя что удивляться? После зимнего успеха, когда фриц наконец узнал, по чем фунт лиха, им опять приходилось отступать. Не так, конечно, как прошлым летом, когда это больше походило на бегство. Иван никогда не забудет и то, как они с остатками дивизии выбирались из "котла", и то, как грязные, поникшие и голодные топали десятки километров по пыльным проселкам. И уж точно не забудет ту беспомощную ярость, с которой наблюдали из леса, как фашисты хозяйничали в захваченной деревне.
Нет, сейчас все было по-другому. И колонны шагали стройные и организованные, и отходили на заранее подготовленные позиции. Вот только все равно назад. И даже понимание того, что так надо, не избавляло от горечи, наполнявшей душу, когда они покидали очередной рубеж. Ведь столько ребят так и осталось там среди горелого железа, чьим сапогам уже не суждено взметнуть дорожную пыль. И только оборачиваясь назад, и глядя на дымящие остовы вражьих танков, удавалось убедить себя, что все это было не зря.
Иван прищурился, вглядываясь вдаль, будто так можно было увидеть сколоченные наспех кресты, на которые еще неодобрительно, но молча косился почивший политрук. Словно чувствовал, что вскоре и ему предстояло улечься под таким же. Потому как не важно, кем ты был при жизни: православным или коммунистом. Воздается-то в итоге по делам, а не по партбилету.
Конечно же, ничего он там не увидел. Только воздух, пронизанный жарой, трепетал мелкой рябью. Да птицы какие-то чернели вдалеке на фоне желтого солнечного круга.
Только вскоре птицы стали крупнее, а еще через минуту стал доноситься монотонный натужный гул.
- Воздух! - Заорал кто-то, пробегая по окопу. - Воздух!
Но все и так уже смотрели на приближавшиеся самолеты, прозванные за свой несуразный вид "лаптежниками". Издалека они в самом деле походили на птиц, раскинувших угловатые крылья и выставивших когти-шасси. Только клевались эти "пернатые" дюже болезненно - уж это Иван знал не понаслышке.
Гул нарастал все больше: назойливо, на одной тягучей ноте, играя и на без того натянутых нервах. А через минуту самолеты приблизились настолько, что их даже удалось сосчитать. Восемь машин летели попарно, растянувшись параллельно советским позициям, будто пытаясь отрезать их от раскаленного неба.
Солдаты в окопах оживились: кто-то присел, кто-то забегал, пригнувшись. Юрис резво скинул ружье на дно и приник сверху. Следом и Демьян с Петькой, обильно матюгаясь, стащили вниз свой пулемет. Иван тоже поспешил нацепить каску и прижаться к удерживавшей земляную стенку доске.