Страница 9 из 19
Только однажды они ночевали вместе. В тот день они отправились в соседнюю деревню в гости к очередному Сашиному дяде. Это был особенно шумный и пьяный вечер – пить начали засветло, гудели всю ночь. Саша посреди пиршества вдруг захотел сходить в баню, объявил, что растопит ее сам, и пропал – утром выяснилось, что, доковыляв до бани, он мирно уснул на лавке. Пока он оставался в доме, Соня не отходила от него ни на шаг. Аня смотрела на них, не отрываясь, пока не поняла, что больше не вынесет.
Она вышла на улицу и села на крыльцо. К ней тут же подбежала огромная белая собака. Собаку звали Астра, и с ней первым делом знакомили всех гостей: то ли чтобы они не пугались, то ли чтобы она их нечаянно не загрызла. Астра ткнулась носом в Анин лоб, позволила обнять себя и покорно стояла, пока Аня заливалась слезами от ревности, злости и разочарования. “Астрочка, – шептала она, зарываясь лицом в густую собачью шерсть, – ну как же так? Как это все получилось?”
Потом сзади послышались шаги, и Аня отпрянула от собаки. Та мгновенно растворилась в темноте. Рядом на крыльцо села Соня. Она была в каких-то десяти сантиметрах, и Ане казалось, что они сидят так близко, что та сейчас оставит на ней ожог. Аня с трудом подавила в себе желание отодвинуться и спросила с вызовом: “Где же Саша?” Соня пожала плечами: “Где-то ходит”. Она произнесла это так мягко, что Ане захотелось выть. Разозлившись на собственную слабость, она резко спросила: “Неужели ты способна протянуть без него целых пять минут?” – “Я решила, что мне намного важнее побыть с тобой”. Аня не выдержала и посмотрела на нее. Сонины волосы казались позолоченными в свете, льющемся из приоткрытой двери, а взгляд был такой ласковый, что Аня почувствовала, как в ней все тает и осыпается. Она поскорее отвернулась и, демонстративно шмыгнув носом, сказала что-то грубовато-веселое. Соня рассмеялась. Это был ее самый лучший смех, которым она раньше всегда смеялась с Аней, и той на секунду показалось, что все еще не закончилось. Она схватила Соню за руку. Соня осторожно переплела свои пальцы с ее. Аня вскочила, повлекла Соню за собой в дом, потом наверх по лестнице. Они забежали в первую попавшуюся комнату. Там было темно и стоял разложенный диван, накрытый покрывалом. От покрывала едва уловимо пахло пылью, снизу доносились приглушенные смех и крики. Соня даже не поцеловала ее – скорее коснулась губами ее губ, и Аня с остервенением рванула на ней одежду, почувствовала, что больно впивается ей в кожу, и захотела сделать еще больнее, захотела ущипнуть, ударить, хлестнуть по щеке и одновременно прижать к себе так крепко, как только возможно, уткнуться в шею, не выпускать никогда. Соня часто дышала, а внутри Ани все грохотало от восторга – и вместе с тем какая-то маленькая ее часть словно смотрела на все со стороны и не верила, что с ней это происходит: диван, накрытый старым покрывалом, в доме, наводненном незнакомыми людьми, посреди сибирского леса. Микроскопическая точка на карте, одно из бесчисленного количества мест, куда она попала случайно и больше не попадет, – и сейчас это вдруг превратилось в эпицентр ее жизни, где она держала в объятиях девушку, которую любит, и впервые за несколько месяцев чувствовала себя счастливой.
Утро выдалось хмурым и ожидаемо похмельным. Сони рядом не было. Внизу раздавался звон посуды. Ане потребовалось собраться с духом, чтобы выйти к людям – она знала, что вчера никто ничего не заметил, но при одной мысли, что сейчас нужно будет натягивать улыбку и разговаривать с посторонними, становилось противно. В последний момент, уже подходя к кухне, откуда слышались голоса, Аня передумала и проскользнула мимо. Успела только бросить взгляд в открытую дверь – Саша с дядей уже опять сидели над стопками, дядина жена мыла посуду, Соня вытирала чистые тарелки.
Аня выбралась за калитку и торопливо зашагала по дороге. Она боялась, что ее окликнут из дома, и не могла придумать ни одной нормальной причины, почему решила уйти. К счастью, никто ее не позвал, дом наконец скрылся за поворотом, и Аня пошла медленнее.
Деревня закончилась очень быстро, от наезженной дороги остались только две колеи, протертые колесами. Аня брела совершенно бесцельно, не глядя по сторонам. В голове у нее мелькали вспышки из сегодняшней ночи, от которых становилось очень тепло и немного стыдно. Следом пришел обрывок из более ранних воспоминаний: Соня сидит у стола, оседлав лавку, и завороженно смотрит на пьяного Сашу. Возникший в ту же секунду приступ ревности был таким болезненным, что Аня даже прижала руку к груди, словно попытавшись его сдержать. Почему чувства всегда возникают в грудной клетке и как вообще они могут причинять такую отчетливую физическую боль?
Дорога привела Аню в березовую рощу на вершине холма. Неподалеку Аня увидела выжженное кострище в кольце разбитых кирпичей и поваленное дерево рядом. Она села на него и посмотрела вниз с холма. Отсюда деревня казалась россыпью игрушечных домиков. В метре от Ани на мерзлой траве валялась ржавая консервная банка с раззявленной крышкой, на которой сидела бабочка. Бабочка не шевелилась, и Аня смотрела на нее до тех пор, пока та не начала расплываться перед глазами.
Она думала о Соне. Аня представляла, как сегодня утром Соня встала и тихо вышла из комнаты, чтобы ее не разбудить. Как спустилась вниз, нашла Сашу. Как легко держалась с его родственниками, как сама вызвалась помочь на кухне. Наверное, у нее и похмелья не было. Страдальчески вздохнув, Аня уткнулась лбом в колени. Она завидовала Сониной правильности, открытости и ясности желаний. Пока сама она сидела на каком-то холме, обдуваемом всеми ветрами, и шарахалась между ревностью, любовью, надеждой и сомнениями, Соня на теплой кухне вытирала тарелки и точно знала, зачем она это делает и чего хочет.
Аня даже тихонько застонала, вспомнив, как схватила вчера Соню за руку и потащила наверх. Зачем она поддалась на ее теплоту? Она уже давно старалась не оставаться с Соней наедине, потому что была уверена, что это обернется разочарованием на следующий день. И оно обернулось. Аня заскрежетала зубами. Ей хотелось разозлиться на Соню за ее бессердечие, за то, что она ее обманула, но злость не приходила. Она знала, что Соней двигала не жестокость, а сочувствие, хотя сейчас это знание ранило Аню даже сильнее.
Не выдержав этих мыслей, она резко поднялась на ноги. Потревоженная бабочка взлетела, потрепетала в воздухе крыльями и опять опустилась на банку. Аня решительно зашагала обратно в деревню. Побегом делу не поможешь, а последствия своих действий нужно встречать без страха. Пока Аня спускалась с холма, ветер тычками пихал ее в спину. Она возвращалась к своим самым близким людям, но чувствовала себя так, как будто отправляется в бой.
Ане, сидящей на кровати в спецприемнике, даже не верилось, что она помнит столько подробностей: эту бабочку, эту консервную банку, этот ветер порывами. Она как будто смотрела кино, только с эффектом погружения, чувствуя то же, что чувствовала тогда. Увлеченная своими воспоминаниями, она не обращала внимания на происходящее в камере, пока где-то справа над ее головой не раздался свист.
Анино кинематографическое видение тут же рассеялось, но она не сразу поняла, что происходит. Зато ее сокамерницы разом ожили и синхронно повернулись к окну. Снаружи на оконной решетке, просунув в камеру нос, висел парень.
– Ну что, девочки, как у вас дела? – игриво спросил он. Рядом с его головой выросла еще одна и произнесла:
– Новенькие есть?
– Есть, – вальяжно сказала Катя. Она отложила журнал, который читала, и посмотрела на парней из-под полуприкрытых век, демонстрируя безразличие.
Ане показалось, что она похожа на хищную большую кошку, которая ждет, когда жертва потеряет бдительность и приблизится.
– А сиги у вас есть?
– Андрюх, есть? – спросил первый парень куда-то в сторону. После паузы оттуда раздалось протяжное “нееее”. – И что за новенькая? Новенькая, покажись!
Анины сокамерницы посмотрели на нее. Она в ответ поднесла книжку поближе к глазам и сделала вид, что читает.