Страница 31 из 53
В-вух!
Свистнула стрела, и словно в ответ послышался звон. Оп – и сбитая мишень улетела в кусты, исчезла в сугробе. Туда немедленно кинулись люди – нашли, отряхнули, принесли, протянули с поклоном:
– Смотри, вождь!
– Молодец! – с довольным видом похвалил гунн. – С первого выстрела. А ты не обманул, Влекумер!
Он обернулся к навию, а тот сразу приосанился, заулыбался, будто лично тренировал Истра, неожиданно выигравшего олимпийскую медаль. Хотобуд, глядя на своего покровителя, тоже горделиво расправил плечи: дескать, это он отобрал для господ гуннов таких хороших воинов, дерьма не предлагаем. Однако рано радовались – испытания-то не закончены.
Взгляд Варимберта упал на Тужира, зябко переминавшегося с ноги на ногу – замерз парень, пока лежал на колоде голый.
– А ты что умеешь? Стрельбу мы уже видели, попробуем другое. Может быть, борьбу? Ты что там разглядываешь, парень?
Тужир, не отрываясь, смотрел на одного из воинов: уже немолодого германца, по виду опытного, со шрамами на лице. Волосы его были заплетены в две косы, правой рукой он опирался на короткое копье, левой держал на плече секиру с затейливыми узорами на лезвии и полустертой позолотой на рукояти. Оружие было дорогое – скорее на праздник, чем в бой с таким ходить, вероятно, добыча.
– Похоже, этому парню понравился твой топорик, дружище Хлотарь! – захохотал Варимберт. – Дай-ка ему.
Подойдя ближе, матерый воин поклонился и, буркнув что-то, отдаленно смахивающее на приветствие, с явной неохотой протянул секиру парню.
– Ну? – потирая руки, ласково осведомился херцог. – Что ты можешь сделать, имея такую вещь?
– Красиво! – проведя ногтем по лезвию, восхищенно произнес юноша. – Никогда таких не видал.
– Ты много чего не видал. Так можешь хоть что-нибудь?
– Ну… дрова могу наколоть… быстро и много.
– Слыхал, Хлотарь? Этот парень собрался твоей секирой дрова колоть!
– Я его кости поколю и сложу в поленницу! – под общий смех вспылил ветеран. – А ну-ка, отдавай обратно!
– Постой, постой, дружище! – Варимберт от души веселился, а его свита едва не лопалась от смеха. – Значит, дрова колоть умеешь. Хорошо. А куда бы еще эту вещицу приспособить? Только не говори, что бриться можно!
– Вон та сосна… – Тужир посмотрел вдаль. – Я бы подошел шагов на сорок…
– Подойди, – разрешил вождь. – Но прежде скажи – что ты хочешь делать?
– Срублю ей вершину!
– Так-таки и срубишь? А не высоковато лезть?
– Кто собирается лезть?
Радомир закусил губу, глядя, как неотступно следовавший за парнем палач с длинным кинжалом в руке громко отсчитывает шаги:
– Три дюжины… Три дюжины и один… Три дюжины и два… Сорок!
На последних шагах подросток начал раскручивать секиру снизу вверх, сбоку от себя. Крутил, крутил, крутил – и, не замедляя шага, бросил!
Срубленная верхушка свалилась в сугроб. Тужир тут же метнулся за секирой – нашел, счистил рукавом снег и, вернувшись, с поклоном подал ветерану:
– Твое оружие весьма хорошо, славный воин. Но чтобы владеть им в бою, нужна немалая сноровка.
– Не переживай, у Хлотаря такая сноровка есть, – под общий смех съязвил предводитель гуннов и повернулся к Радомиру: – Теперь ты. Оружие я выберу сам. Владеешь мечом?
Молодой человек неопределенно хмыкнул. В армии он из карабина неплохо стрелял и еще из автомата Калашникова. В той схватке с готами пришлось, конечно, и мечом помахать – как-то все само собой получалось.
– Меч! – не оборачиваясь, потребовал херцог.
Кто-то сунул в руки пленному красивую узорчатую рукоять. Гуннский меч был почти без перекрестья, зато на клинке словно бы сквозь туман проступали матовые разводы. Просто чудо!
– Ашир, будешь биться с ним. Осторожнее, не калечь без нужды. Но если почувствуешь слабину – можешь срубить голову!
Скинув полушубок, палач до пояса обнажил мускулистое тело, густо покрытое татуировками в виде змей, драконов, лошадей. Ухмыльнулся, взмахнул мечом.
Радомир тоже стащил рубаху. Сейчас он почему-то не чувствовал ни холода, ни метели, скорее ему даже было жарко.
Меч дали хороший, спору нет, но к нему бы еще умение! Что толку в купленных правах, если совсем не умеешь ездить?
Палач ударил первым, сильно и хлестко. От неожиданности молодой человек едва не выпустил оружие, и зрители разочарованно засвистели.
– Покажи ему, Ашир! Снеси неумехе голову!
Судя по прищуренным глазам палача и презрительной усмешке, именно это он и собирался сделать. Да решил покуражиться сначала, черт бритоголовый.
Подпрыгнув, он взмахнул мечом и слегка оцарапал юноше грудь; показалась кровь, а палач опять отскочил, примериваясь, выбирая цель для нового удара. Перед глазами Радомира будто молния сверкнула – он и понять ничего не успел, а на груди заалела новая царапина, образуя вместе с первой кровавый крест. Противник захохотал, вращая глазами, отпрыгнул, поклонился зрителям и снова ринулся в бой. На этот раз с силой ударил по руке – видно, хотел отрубить напрочь.
И вдруг с Радомиром что-то случилось – как той ночью, во время сражения с готами. На миг потемнело в глазах, а потом все существо охватила холодная и расчетливая ярость. Меч словно сам собой отбил вражеский выпад и ринулся вперед – два стремительных удара, и разрисованную грудь гунна тоже украсил крест из двух кровоточащих царапин!
Ага! Вот тебе!
В глазах-щелочках промелькнула тревога. А Радомир не унимался, снова атаковал; в ушах стоял звон, белый снег вокруг уже испятнала кровь, а в груди поднималась буйная непонятная радость! Голову, говоришь? Еще посмотрим, кому чья голова достанется!
В себя Родион пришел, лежа на снегу. Четверо воинов держали его за руки и за ноги, а пятый, тот самый ветеран с косами, сидел на груди и с силой хлестал по щекам.
– А, очнулся наконец! – наклонившись, Варимберт с явным любопытством посмотрел на парня. – Да ты, оказывается, берсерк! Ну надо же – воин-зверь! Такой же пустоглазый дурень.
На следующий день гунны тронулись в путь. Двести прекрасно вооруженных воинов, конных и пеших, около сотни рабов и рабынь, груженные данью сани-волокуши вместе составили обоз, растянувшийся на километр. В эту снежную страну, некогда покоренную предками нынешнего властелина Аттилы, херцог и королевский граф Варимберт, сын славного Индульфа, явился за данью. В сборе таковой ему, разумеется, помогали доверенные люди из числа местной знати. Это хорошо понимал Радомир, шагавший у стремени властелина. Варимберт херцог любил вести в пути умные беседы, и хотя предпочитал скорее говорить, чем слушать, все же нуждался в собеседнике. А Родион мотал на ус, ухмыляясь про себя: и в двадцать первом веке было у него немало таких же разговорчивых знакомых. Кое-что в мире и с тысячелетиями не меняется…
Вот на дальнем пригорке показался новопостроенный Доброгастов тын, но к нему гунны не поехали. Незачем – рабыни и воины уже взяты.
– А за стену ваши старейшины заплатят дополнительно, – перехватив тоскливый взгляд парня, ухмыльнулся вождь. – А как ты думал? На следующий год возьмем больше воинов и девок. Налог кровью! Кстати, у твоих дружков не возникнет желания сбежать? Я их, конечно, предупреждал, что в таком случае будет со всеми их родичами и селением, но они еще слишком молоды, чтобы думать о других, а ведь vita sine libertate nihil est. Жизнь без свободы – ничто!
– Нет, господин, они не настолько глупы и понимают: лучше возвратиться на родину спустя несколько лет, но с честью, чем прямо сейчас увидеть на месте родного селения пепелище и обгоревшие трупы близких.
– Правильно рассуждаешь, ант, – Варимберт усмехнулся. – Я бы даже сказал, ты слишком умен для берсерка.
– А разве все ваши вожди знают латынь?
– Как же мне не знать латынь, если моя покойная матушка происходила из славнейшего рода римских патрициев? А отец – вождь западных готов. Ты рассуждаешь почти как настоящий философ – прямо новый Сократ, Марк Аврелий, Платон! Тебя не удивляют эти имена? Приходилось слыхать их?