Капсула

– Нет, что вы, даже не забивайте себе голову подобными мыслями. Я, наоборот, с большим удовольствием слушаю вас. Вы меня мало знаете, но я понимаю вас, что вы чувствуете. Никогда и никому не пожелаю испытать подобного. Я горжусь вами, у вас огромное и мужественное сердце.

– Спасибо вам, дите, эти слова много для меня значат. Я долгое время нес в себе эту боль, спасибо вам еще раз, что согласились разделить ее со мной. И если вы не против, то я продолжу свой рассказ. Так вот, мы отправились с моей супругой в больницу. У входа сидела очень милая, но уже уставшая девушка, у которой мы и узнали, в какой палате родился наш внук. Не буду обо всем рассказывать подробно. Скажу, что имя мы дали ему Киран. В честь моего покойного дяди, который был мне ближе отца, но это уже отдельная история, – тихо рассмеялся старик.

– Когда Кирану только исполнился год, скончалась моя супруга и его бабушка – Марта. Мне до сих пор тяжело с этим смириться, но, пожалуй, не буду вас грузить этими мыслями. Тем временем, Киран рос, его шаги становились все увереннее, а слова более четкими и понятными. Мы часто играли с ним, гуляли, я водил его с собой на охоту, рыбалку. Он стал для меня ближе и роднее, чем даже был мой сын. Благодаря ему я меньше страдал от потери своей жены. В один момент… простите… – он отвернулся, быстро вытер глаза платком.

– Простите меня, не знаю, может возраст берет свое, но мне сложно без слез вспоминать это.

– Мне очень жаль, я вижу, какую боль доставляют вам эти воспоминания. Вы уверены, хотите рассказать все до конца? Мы можем остановиться в любой момент.

– Нет, мне нужно высказаться. Мне нужно отпустить все это. Вы меня простите, что заставляю вас все это слушать.

– Успокойтесь, вы не заставляете меня. Я буду очень рада, если это хоть сколько-то поможет зажить вашим ранам.

– Спасибо вам. И вот, в один момент, он выбежал на улицу, ему тогда было четыре года, уже можно сказать пять, там оставалось буквально пара недель. Район у нас был безопасный, поэтому я не придал этому особого значения, к тому же, выбегал он не в первый раз. Да и Киран еще ни разу не заставил меня переживать по этому поводу. Я занимался своими делами на кухне, выглянул в окно, и, убедившись, что он носится с Армстронгом по лужайке, отправился на задний двор; надо было привести кое какие вещи в порядок. Когда я был занят, я имел привычку полностью сосредотачиваться на деле, поэтому лишь спустя час-другой, вернувшись в реальность, я понял, что во дворе слишком тихо. Стараясь отгонять растущее внутри беспокойство по этому поводу, я как можно скорее добрался через дом на лужайку, осмотрелся, и, убедившись, что по близости его нигде нет, уже не на шутку запаниковал. Словно стена между безумием и разумностью, в голове стояла фраза «все хорошо». Однако не прошло и пяти минут, как я бегал вокруг дома и вдоль дороги, и меня понемногу начало парализовывать чувство одиночества и глубокой тоски. Я просто сел посреди дороги, не имея сил больше ни на что, и тихо зарыдал. Я понимал, что еще есть возможность его найти, что, быть может, он просто куда-то далеко отошел, но что-то мне подсказывало, что прощаемся мы с Кираном навсегда. Я не успел заметить, как вдруг сзади подошла моя соседка, с удивленным лицом посмотрела на меня и предложила помощь. Я ей все рассказал, вместе мы вызвали полицию, заполнили все как следует, и принялись ждать. Никаких зацепок, абсолютно ничего, будто нечто просто поглотило его и увезло в какой-нибудь любой другой мир. Они не нашли ничего. Они не нашли Кирана. Вот я и остался один. В прочем, я привык терять близких себе людей, знаете Мия, как бы мы не любили жизнь, нашей любви к ней мы обязаны присутствию близких нам людей в этой. И чем меньше их становится – тем меньше становимся и мы в ней. Они словно забирают часть нашей души, сердца, оставляя нам пустые бесчувственные тела. Я думал, как было бы хорошо, если бы я умер вместо них, но знаешь, тогда ведь страдать пришлось бы им, и после данного прозрения, я осознал, что эта жертва стоит того, чтобы ее принять. Остается лишь надеяться, что они вместе в более лучшем мире, чем тот, где все меньше и меньше остается места для чувства, на котором этот мир и держится – то есть любви.

– Да, у меня просто нет слов. Ваша история, простите, мне не хватает ни слов, ни мастерства, чтобы передать вам свои эмоции. Мне очень жаль, что все так сложилось.

– Все хорошо, дитя. Ох, прошу прощения, я стольким всего обременил вас, однако позволил себе забыть представиться – звать меня Абрахам.

– Мне очень приятно, Абрахам. Меня зовут Мия.

– О, Мия. Не часто встретишь это имя среди нынешней молодежи. Ваши родители, должно быть, назвали вас в честь кого-то.

– Возможно, но я была слишком маленькой, когда их не стало, и не успела узнать.

– Ох, простите.

– Все хорошо. Вам не нужно извиняться. Думаю, что мне повезло больше, чем многим. Просто наверно лучше, когда это происходит в возрасте, в котором ты еще ничего толком не понимаешь. Намного тяжелее прощаться с человеком, привязавшись к нему. Ладно, покажете человечка?

– Точно, я и забыл, зачем мы вообще здесь собрались – улыбнулся Абрахам.

– Думаю, стоит рассказать, что единственное оставшееся после Кирана на той лужайке, это и был Армстронг. У него их было два: одного он любил носить в своем маленьком рюкзачке, а второго в руках. Один так и остался с ним, где бы он сейчас не находился. А цену такую высокую я поставил специально, чтобы определить того, кому он действительно нужен. Да и если быть честным, я до последнего надеялся, что в один день Киран прочтет это объявление и придет купить его, сколь наивной бы эта мысль не была. И тяжело прощаться с ним, но пока я этого не сделаю, я останусь навсегда жить в прошлом – сказал Абрахам, зачем-то при этом опустив взгляд на выпирающую из кармана прозрачную упаковку с капсулами, изумрудного цвета…

– Вы собираетесь уезжать? – спросила Мия, увидев объявление о продаже дома. Абрахам, проследив за взглядом Мии понял, откуда она сделала этот вывод.

– Вы про это? Да, мне здесь все напоминает о них. Если стены, впитавшие в себя воспоминания о Марте, мне еще удалось закрасить, создав новые с Кираном, то боюсь, сейчас я бессилен. Реальность тут стала для меня словно лестницей в события прошлых лет. Думаю, что этот шаг, который, пожалуй, будет последним в моей жизни, станет для меня хоть немного освобождающим от всех этих терзаний души. Кстати, я ведь так и не договорил, Армстронга я отдам вам бесплатно, как и планировал изначально. В деньгах я не нуждался, но нуждался в вас, в вашем понимании, в сердце, что впустит в себя эту историю и запомнит ее. Теперь я уже не чувствую себя таким одиноким, непонятым. Спасибо вам большое, если бы вы только знали, как сильно вы повлияли на мою судьбу, просто дав понять, что есть еще на этом свете люди, в которых остался гореть огонь.

– Ух ты. Я, честно сказать, немного ошеломлена. Это вам спасибо, что открылись мне и перестали держать все это в себе. Сколько смелости нужно иметь, чтобы вот так излить душу девушке, которую видите впервые. Даже не знаю, смогла бы я поступить так же.

– Знаете, Мия. Наш мир настолько полон парадоксов, что порой первый встречный заслуживает больше доверия, чем самый близкий для вас человек. Хотя бы тем, что ему просто нет до вас и до ваших тайн дела. Такому человеку нет смысла использовать это против вас, распространять, судить вас.

– Кажется, я понимаю, о чем вы – на лице Мии застряло одновременно и удивление, и некоторое удовольствие, от внезапного открытия для себя такой простой, и одновременно такой глубокой истины. Она просто обожала парадоксы и философию, и порой испытывала нечеловеческое удовольствие от подобных мудростей.

– С вами все в порядке? – спросил Абрахам, буквально выдернув Мию из какого-то, только ей известного, состояния, быть может, даже измерения.

– Да-да, я просто задумалась над вашими словами. Знаете, в них много мудрости, Абрахам. Простите, если это будет бестактным, однако, чем вы занимались еще до пенсии?