Страница 20 из 131
Базил отправил в рот очередную буханку хлеба и стал задумчиво жевать.
Драконир по-всякому пробовал разговорить своего подопечного, но безуспешно. Дракон отказывался отвечать. Релкин решил понаблюдать за ним. Закончив завтрак, он бегло осмотрел запасы, которые нужно было пополнить, и собрался уходить, - Мальчик поищет еще раз жестокую рыбу?
- У них ее нет.
- Может быть, сегодня есть.
Релкин с подозрением оглядел огромную тушу. Что бы это значило? Но, судя по всем признакам, дракон не собирался отвечать ни на какие вопросы. Допрашивать виверна в плохом настроении абсолютно бесполезно. Релкин ушел, задумчиво покусывая нижнюю губу.
На складе он заказал новые застежки и обвязки для джобогина, да еще ножницы для стрижки когтей - старые затупились. Драконьи когти были очень жесткими и быстро приводили сталь в негодность. Потом мальчик поинтересовался своими старыми заказами на тропическое снаряжение. Ему ответили, что кое-что уже пришло, но еще не распаковано, и велели прийти попозже.
Выйдя на улицу, он обнаружил, что у него есть немного свободного времени. С чистого неба ярко светило солнце, воздух был свеж и прохладен, город сверкал разными красками. Релкин решил побыть на воздухе и без особой цели побрел в сторону порта. Там он свернул к Рыбному рынку. Драконьи царапины уже подсохли, позднее можно будет рассмотреть их повнимательнее и обработать Старым Сугустусом. А там, глядишь, и выяснится, в чем дело.
Драконопас подошел к Нижней Башенной улице, где, как всегда, было людно. На Фолуранском холме он разглядел компанию моряков, которых можно было отличить по белым штанам и ярко-синим плащам и шляпам. Проходя мимо, они запели незнакомую Релкину песню, в которой каждая строка заканчивалась припевом "Эвой-э-вой-йо!".
В Марнери моряки попадались на каждом шагу. Поэтому на прошедших обратили внимание разве что несколько отставников, подхвативших мелодию. Релкин же долго провожал их взглядом, чувствуя странное возбуждение. В памяти возникли два морских путешествия, выпавших на его долю. Самым долгим было то, когда он возвращался из Урдха. Большая часть путешествия проходила в южных широтах: отличная погода, отсутствие начальства, недели приятного плавания, безделье кроме, разве что, рыбной ловли по вечерам. Сейчас, правда, была середина зимы, но тем не менее мальчик поймал себя на том, что все время смотрит в море. На его счастье, он не был подвержен морской болезни, изматывавшей остальных.
Он глубоко вздохнул. Все его ночные мучения чудесным образом испарились. Дальше он пошагал, насвистывая "Кенорскую песню".
В порту множество моряков таскали ящики и тюки, готовя к погрузке большие белые корабли, стоящие у самых глубоководных причалов бухты.
Поглазев немного на сияющие на солнце белые корабли, Релкин решительно направился к Рыбному рынку, близость которого чувствовалась по усилившемуся запаху. Войдя внутрь, мальчишка остановился как вкопанный, и челюсть его отвисла.
Группа людей краном поднимала голову самой большой акулы, какую когда-либо видели в Марнери. Цепи были продеты через ее пасть и выходили из жабр. С помощью блоков, талей и молодецких криков грузчикам удалось натянуть веревку, и огромная голова поднялась над землей футов на десять и закачалась в воздухе.
Потом она повернулась вокруг своей оси, и Релкин оказался перед пастью такой огромной, что он проскочил бы внутрь, словно леденец.
Собралась толпа.
- Пасть-то будет футов восемь в поперечнике, - сказал старый седой рубщик рыбы в кожаном фартуке, вытирая длинный нож полотенцем.
- Проглотит человека, как ломтик бекона! - ахнул кто-то рядом.
- Ха! - отозвался другой. - Проглотит целый ботик, набитый людьми, как ломтик бекона!
- Кто ее поймал? - спросил Релкин.
- Поймал? - сказал рубщик рыбы. - Ну нет, ее не поймали. Нашли пасть и хвост, их прибило утром в Восточной бухте. Остальное было отъедено. Сегодня нашли еще несколько мертвых акул, выброшенных там же.
- Что это за рыба? - спросил Релкин, в благоговейном ужасе взирая на голову.
- Ее называют "белой смертью", - сказал рубщик рыбы.
- Мне она что-то не кажется белой.
- Голова потемней, это правда. Белое у нее брюхо, а от него не нашли ни кусочка.
Релкин присвистнул про себя, разглядывая пасть, снабженную шестидюймовыми зубами.
- Не удивлюсь, если она знает, что сталось с Джонасом Фаллером и его "Гороховым Стручком", - сказал человек в шляпе с квадратными полями, какие носят рыбаки, и желтом непромокаемом костюме.
Несколько рыбаков громко загалдели в ответ.
- Чума на всех акул, - сказал кто-то из-за спины Релкина. Рубщик рыбы подошел ближе, прямо к вращающейся пасти "белой смерти".
- К счастью, эти проклятые твари достаточно редки, иначе океан бы опустел.
Он подошел еще ближе и отковырял своим ножом один зуб. Поднял его, когда тот выпал, и протянул Релкину:
- Это вам, молодой сэр, покажите его своей подружке. Это зуб "белой смерти".
- И моли Мать никогда больше с ней не встретиться! - подхватил стоящий рядом рыбак.
Зуб был треугольный, толще, чем рука Релкина в обхвате. Парень дотронулся пальцем до края: зуб был достаточно острым, чтобы служить оружием.
- Джонас Фаллер, да позаботится Мать о твоей душе. Ты был осторожным моряком, но осторожность ровным счетом ничего не значит, если тебя найдет одно из таких чудовищ. Они могут потопить ботик за будь здоров.
- Ботик? - резко спросил кто-то. - Вспомни бриг "Лалли"!
Все принялись строить догадки по поводу таинственной гибели брига, который проломил себе дно в водах, где не было ни мелей, ни скал.
Релкин нашел пару маленьких акул, распластанных на глыбе льда. У обеих были откушены головы, но остальное уцелело.
Он выбрал ту, что побольше.
- Сегодняшняя, абсолютна свежая, - сказал продавец, - мне принесли ее еще с кровью, иначе я бы не стал ее продавить.
Мальчик расплатился, подумав, что его дракон оказался прав. Акула была семи футов длиной и весила без головы и внутренностей триста фунтов. Впрочем, для своих размеров она была достаточно дешевой, и он получил ее всего за две серебряные монеты и еще нанял носильщика, чтобы доставить рыбу в Драконий дом.