Ангел из пробирки

Почему так: то неделями никто не побеспокоит, а то вдруг ты всем понадобилась?! Не успела Гелена прийти в себя после разговора с сестрой, как на комме обозначился новый вызов. Теперь брат. Квентин.

Гели отправила Ариэля в тот же угол, где он просидел всю беседу с Арианой и одобрила соединение.

Тут же на виртуальном экране возник Квентин, но почему-то не в своём обычном костюме, окружённый офисной обстановкой, а в майке и шортахна фоне какого-то цветущего сада, похожего на ботанический.

— Детка, что за кашу заварили вы с Арианой? Последнее время я не могу спокойно спать! Меня чуть не каждый день предупреждают, что вы в опасности, но никто толком не хочет сказать почему. А теперь ещё этот дурак Марсдон. Вообще-то он не идиот, но как можно было пропасть в такой ответственный момент?!

Гели не узнавал брата. Квентин был всегда такой спокойный, рассудительный и напоминал больше дроида, чем человека. Сейчас же он явно находился в растрёпанных чувствах. Далёкий от официального вид подчёркивал это как нельзя лучше. А то, что он говорил… Невнятица какая-то.

— Спокойнее, Квен, я тебя не могу понять. О чём ты? Что за ответственный момент?

— Не понимаешь? У тебя на острове некий сомнительный тип: по документам андроид, а по факту не разбери кто. Если к вам нагрянет полиция в поисках пропавшего… Я не желаю, чтобы фамилию Ригел трепали по всей галактике.

Гели попыталась успокоить брата.

— Подожди, Квентин, пока ещё ничего страшного не произошло. Фред исчез больше трёх дней назад, а ко мне его искать так никто и не заявился.

Это рассердило его ещё больше.

— Ты собираешься ждать, пока заявятся? Я уверен, что ты ни в чём таком не замешана, да и на любой планете сорок раз подумали бы, прежде чем тебя трогать, но для земной полиции нет ничего святого.

Да, святость фамилии Ригел в глазах Квентина просто зашкаливала. Но всё равно непонятно, почему он так бесится. Гели решила его немного отвлечь и задала первый вопрос из тех, что пришли в голову:

— Слушай, а ты сейчас где?

Квентин вместо того, чтобы расслабиться, напрягся:

— А почему ты спрашиваешь?

— Ну, я тебя таким сто лет не видела. Без костюма, рубашка с коротким рукавом, да ещё и расстёгнутая, в шортах, к тому же не в офисе, а в каких-то садах…

Она не успела договорить, Квентин заорал:

— В отпуске я! В отпуске!

Звучало это примерно как: “Иди к чёрту!”. Квентин продолжал кипятиться:

— Эта зараза убедила меня отдохнуть, а сама отправилась с подругами на курорт “только для женщин”, представляешь! Что за наглость!

Гелене стало смешно. В своё время Квентин отдал свою частную жизнь на откуп жене Мирре. Он правил своей империей, а она решала, в чём ему ходить, что есть и где отдыхать. Женаты они были очень давно, ещё Гели не родилась, а Квентин уже успел стать счастливым мужем. Мирра за всю жизнь ни разу не сказала ему «нет». Только: «да, дорогой», «конечно, дорогой» и «как ты скажешь, дорогой». Ему и невдомёк было то, что Гели с Арианой поняли ещё в детстве: Мирра крутила мужем как хотела.

Вероятно за столько безупречных лет ей это просто надоело. Она сделала то, что положено: отправила Квена отдыхать, а затем поступила так, как давно хотела: тоже отправилась, но в другую сторону, чем выбила мужчину из колеи.

С трудом удержавшись от того, чтобы не расхохотаться брату в лицо, Гелена спросила тоном примерной девочки:

— И ты там один?

— Один! роскошный курорт, шикарный отель, отдельное бунгало экстра-класса и я в нём как г… в проруби! Не знаю, что делать, а тут ещё все мне голову морочат с вашими любовниками! Мол, твои сёстры в опасности, спасай скорее… Я сам-то не знаю, что мне делать! Твоя сестра мне посоветовала изменить жене хотя бы раз в жизни, раз уж случай представился.

Не самый глупый совет, — хотела сказать Гели, но произнесла другое.

— А есть с кем?

Квентин скривился:

— Да полный отель. Моргни я — толпа набежит. Как только Мирра могла такое допустить! Ведь я — публичная персона! Меня все знают! Стоит мне подцепить какую-нибудь красотку, как об этом мигом растрезвонят по всей галактике. Она потребует развода и придётся ей его дать. А где я найду другую такую же?!

Понятно. Брат сейчас может сделать ей выговор, но помощи от него не дождёшься. Придётся связаться с Деннисом, хоть желания нет ни малейшего. Надо хоть выпытать у брата, кто такой добрый, что заботится о ней и об Ариане? Откуда у этих людей такие сведения?

Поуговаривав Квентина, что не всё так плохо, Мирра отдохнёт, вернется и всё образуется, Гели задала интересовавший её вопрос и тут узнала, что беспокойство идёт с самого верха. Её безопасность волновала людей, с которыми она даже ни разу не встречалась: высших сановников Содружества. Никто ни слова не сказал про искусственно выращенных людей, зато про то, что Ари и Гели перешли дорогу пиратам из независимых миров — сколько угодно.

Сидевший всё это время в углу Ариэль внимательно вслушивался, а когда услышал последние слова Квентина, то, казалось, превратился в статую, олицетворяющую священный ужас. То, чем их пугал Фред, подтверждалось.

Ариэль испытывал двоякое чувство. Ему нравилось, что Гели привлекла его к разбору материалов, оставшихся от покойного мужа. В этом, а не только в том, что теперь по ночам их волосы смешивались на подушке, выражалось её доверие. В сущности, если откинуть всё личное, читать было интересно. Вот только сделать это никак не получалось. За скупыми строчками научного текста, за столбцами таблиц он видел лица тех, с кем вместе вырос. Далеко не все они были ему друзьями, но братьями — все.

На примере Арианы и Гели он уяснил, что родственники не обязательно нежно любят друг друга, но если беда пришла, становятся на защиту родной крови. А с парнями, выросшими вместе с ним на базе его связывало нечто большее, чем примитивные одинаковые гены. Это была общность судьбы с первого дня жизни.

Поэтому читать о них, как о биологических объектах оказалось тяжело. Ещё отвратительнее было читать такое о себе. Ариэль с трудом сумел абстрагироваться. Отметая всё личное, он воспринимал только научную сторону информации, но это давалось ему непросто: к ночи он бывал эмоционально выжат досуха.

К счастью, рядом была Гели. Он припадал к ней, как умирающий от жажды к роднику чистейшей воды, и она дарила покой и утешение. Теперь их ночи были не такими безумными и жаркими как та, первая, которую он благоговейно хранил в памяти, зато они наполнились неизъяснимой нежностью.

Он быстро привык к новому образу жизни.

Несмотря на то, что его жизненный опыт был крайне ограничен, Ариэль обладал пластичной психикой и легко приспосабливался к новым условиям жизни. Стоило всё хорошенько обдумать и сказать себе: теперь живём так, и он уже плавал как рыбка в новых условиях существования, особенно если они были такими благоприятными, как здесь, на острове у Гелены.

Он полюбил просыпаться по утрам и видеть, как, прижавшись к нему, тихонько сопит женщина, которая стала для него всем миром. В эти мгновения ему казалось, что он хранит и защищает её. Конечно, это была иллюзия, скорее Гели была ему защитой, чем он ей, и Ариэль прекрасно это понимал, но всё равно мимолётное чувство, что он мужчина и защитник, грело ему душу.

Сидеть рядом с ней в кабинете и пополнять таблицу, которую она с такой жадностью изучала, нравилось меньше. Если бы не было рядом Гелены, он бросил бы эту работу, едва начав. Но в том, чтобы вдвоём делать одно дело, содержалась удивительная, терпкая сладость, которая удерживала его от того, чтобы закричать: “Нет! Всё! Больше не могу и не хочу!”

Вот только ему и в голову не могло прийти то, чем закончится их труд. Он уже расслабился и представлял себе недели и месяцы прекрасной совместной жизни, как грянул гром.

Он нашёл записи о том, что сделал Карл Йенссон, а вместе с ним знакомые ему Беша и Ватанабэ, с гелиной идеей удаления ошибок считывания. Она вцепилась в эти записи как хищник в добычу. Только вот реакция на прочитанное оказалась странной. Вместо того, чтобы успокоиться, Гели заволновалась и начала звонить сестре.