Чертов ангел

— А ты вонючий козел, — гаркнула я, в уже захлопнувшуюся дверь.

Отец начал подавать признаки жизни, и мне совсем не улыбалось видеть этого подонка один — на один, из соображений его безопасности. Было желание придушить голыми руками человека, которого я считала идолом долгие годы. Но я не могла так поступить с бесчувственным человеком. Даже таким подонком, как мой родитель. Забегала глазами по комнате, в поисках чего — либо, что могло бы мне помочь избавиться от «баранок» на руках.

— Прическа, дура, — простонал отец. Интересно, когда он успел прийти в себя? Бредит что ли?

— Я всегда знал, что не в коня корм, — выдохнул папаша. — Сколько вложил в тебя, а ты не можешь сообразить, что этот гребаный замок открывается при помощи простой заколки.

— Да иди ты в задницу, — беззлобно пробухтела я, ковырясь в замочке, куском проволоки, достанном из волос. Отец гад конечно, но гад умный и хитрый. Иметь его союзником- удовольствие, врагом — огненный ад. — Без соплей, как на льду.

Врала, каюсь. Если бы не мой хитросделанный родитель, я бы так и сидела тут, кляня судьбину, как старая дева свою застарелую девственность, и вытирала сопли рукавом. Замок щелкнул, и я наконец — то смогла размять конечности.

— Меня не хочешь отпустить? — вопрос застал меня в расплох. — Я бы помог тебе отомстить этому крысенышу.

— Иди в жопу, — повторилась я. Подошла к пленнику, проверила крепость сковки. Обшмонала карманы, кто его знает, что там в башке у этого ирода. И пошла собирать вещи. Для своего, надеюсь не последнего, марш броска.

Нашла моток толстой веревки, свои любимые лимонки. Припрятанные на черный день, пару дымовых шашек, одну «шутиху» заряженную веселящим газом, ну и так, по мелочи. Последнюю мелочь запихнула здоровый тубус. Дурак Погодский, прежде чем кидать разозленную женщину, стоит проверить, что она держит в своих закормах.

— Если не вернусь, — хмыкнула я, оглядываясь на отца, — хочу сказать тебе одну вещь.

— Какую?

— Пошел ты на… — улыбнулась я, закидывая за плечо сумку с поклажей. Тубус аккуратно сунула под мышку. Ну, держитесь господа. Я иду за моей сестрой. Самое страшное, что мне возможно придется не пощадить и того, без кого я уже не могу жить. Но как простить предательство? Я уже потеряла моего ангела, променявшего меня на краденные деньги. И от этого в душе зияет огромная, кровоточащая рана.

«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро»- говорил всем Известный Винни- Пух, голосом прекрасного актера. Я пришла в гости незванно. И теперь усиленно скалилась в глазок видеокамеры, изрядно подкопченный вчерашним взрывом. Ворота уже поменяли. Оперативненько. Надо же, как боятся, что кто — нибудь проникнет в крепость. Бедный Бо, так жить наверное очень тяжело, за семью замками, в окружении не изуродованных интеллектом «быков». Не мудрено, что у старого бак свистанул.

— Ты? — я даже за своими мыслями и не заметила, как на меня уставились пустые, похожие на пуговицы. маленькие глазки. Калитка открылась бесшумно, и судя по реакции мужика, мой визит для них — откровение. Значит камера над входом приказала долго жить. Прэлээээстно.

— Привет, Лимузин, — от моей лучезарной улыбки, у ближайшего приспешника моего любимого крестного, видимо свело зубы.

— Ты, ты, ты…..? — заперхал бычара, вращая зенками, в которых начали появляться проблески сознания.

— Не трать своего красноречия, — радостно гаркнула я. — Я сама. Борзая, охреневшая, как вы там еще говорите, бродяги, про наглых баб?

— Какого х…, п…, б… — попытался выглядеть куртуазно бедняга Лимузин. Вышло у него не очень. Бедолага был плохо знаком с лексиконом нормального, интеллигентного человека, с детства.

— Какого чего? Числа, или хрена? — загоготала я, считая амбалов, притворяющихся ветошью в окрестных кустах. Ну надо же, засада. На кого интересно? Неужели меня так встречают широко? Главное, чтоб мою нычку не нашли. Там у меня "ценный веник", а точнее тубус. — К Бо пришла. А имею право навестить любимого крестного, тем более, что он забрал кое что очень ценное. То что мое по праву. — буром поперла я на ошалевшего Саню Лимузина. Вот прав народ, у большого шкафа с антресолькой беда всегда.

— Имеет, впусти ее. — услышала я усталый голос, несущийся из- за широкой спины «красноречивого» дурака. — Девочка права. Обшмонай только. От этой мартышки ждать можно чего угодно.

— Я хорошо учусь, Бо, — оскалилась я, прикидывая, как быстро обнаружит бык мой арсенал, примотанный скотчем вокруг талии, щиколоток, и груди. — Но учти, я переломаю этому барбосу все грабли, если он притронется ко мне хоть пальцем. Ты меня знаешь, старый. Я не убийца. И твоя душа мне не нужна на хрен. Я хочу ответов на вопросы, свободы, и обещания, что меня и Соню не будут преследовать. В обмен сдам местонахождение денег.

Я блефовала, в чем я несомненно очень хороша. И Бо, кажется повелся, вон как глазки заблестели. Хотя, он старый лис. Скорее всего это тоже часть игры.

— Отдашь мне фраерка, который с тобой таскался. У меня к нему претензии есть. Да и у ребят к додику вопросы накопились. Успокойся Аллесгут, крестница это моя, — обратился старик к кому- та за моей спиной. Я обернулась, растянув до ушей губы и уставилась на автоматное дуло, нацеленное в мою сторону. Коротышка безумно блестел глазами. И если бы не приказ бугра, то я уже валялась бы в придорожной пыли, и скорее всего не от выстрела. Блондинчик бы порвал меня на тряпки голыми руками.

— Ссученая она, пап. Валить надо. Синоптик не стал бы ее таскать за собой, если бы она не была с ним одного поля ягодкой, — пришипел патлатый козлина. Нашел ссученую.

— Засохни. Ты сам то кто? Тоже мне, мастевый, — приказал Бо, — свои личные терки с бывшим сослуживцем решай сам. Хотя я удивлен, что он тебя не приговорил, когда ты сам ссучился и сдал все его секреты.

Так вот оно что. Вот почему Погодский называл Аллесгута братишкой. Он служил с ним, верил, а этот гондон взял и предал его. Продался конкурирующей фирме за сладкую косточку.

— Он был твоим напарником, да? — сморщила я нос, показывая свое презрение. — Доверял тебе, а ты привел убийц в его дом? Сука. Если бы не автомат в твоих руках, я бы тебя загрызла. Только вот Антон не такой. Он тебя не убил, даже когда имел возможность. Пожалел?

— Я его спас, — тихо прошептал Аллесгут, — вынес из под пуль. Это просто алаверды.

— А потом продал. Козел ты, братишка.

— Лирика это все — прервал наши откровения Бо. — Ты же в гости пришла, так проходи. Есть у нас о чем покалаякать.

— В гости не ходят под конвоем, — ответила я. — И псов своих отзови.

— Нет, детка. Они дружка твоего подождут, — ощерился крестный. И мне стало страшно. Теперь он не был похож на доброго дядюшку, носящегор конфеты маленькой девочки. Кощей из сказки — страшный, злой, безжалостный. Я приперлась в логово монстров, рассчитывая, что меня и Соню оставят в живых, зная что мы из себя представляем. Чертова идиока. А ведь прав старый лис. Погодский все равно явится в это гнездо и его разворошит. И я буду виновата если его убьют, а это случится, потому что один в поле не воин, потому что я самонадеянная идиотка.

— Он не придет, — прошептала я, очень желая поверить в свои слова.

— Зато я пришел, — подошел ко мне Шмойлов, приобнял за плечи, и повел в глубь двора. — Я так скучал, Фиса. Моя невеста в подметки тебе не годится. Но она дочь одного из самых влиятельных людей области. А у Бо там интересы, понимаешь?

— Понимаю, что ты проститука, — сладко пропела я. — Я не скучала, Дим.

Щеку обожгло болью, оплеуха опрокинула меня на землю. Раздался одобрительный смех окружающих нашу процессию быковю Смеялись они не надо мной. Явно слышали мои слова. Шмойлов занес для удара руку, и вдруг неестествеенно выгнулся в пояснице, и свалился рядом со мной. Аллесгут поднял меня за шкирку и прикрываясь, словно щитом заозирался по сторонам, оттесняя Бо, спрятавшегося за нашим и спинами к дому. Началась паника. Быки заметались по двору. Эх, черт. Рано ты обнаружил себя. мой любимый спаситель.