Страница 1 из 3
В любое время дня и ночи,
под солнцем, звездами
иль под дождем и снегом он рыбачил.
Рыбалка для него не ловля рыбы,
он сюжеты ловит.
Да не очернит чистую слезу моей фантазии грязная действительность.
Желтые листья шуршали, пахли тоской и печалью грустного, мрачного неба. Ночью уже падал снег и еще кое, где не растаял. Стеклянный хрупкий от мороза воздух царапал горло, искрился россыпью кристаллов возле глаз, сказкой серебрил волну на речке, разбивая дымку над водой сыпучей мишурой из льдинок.
Старик неспешно шел вдоль реки по набережной, он совершал свой ежедневный моцион. Он шел на Речной вокзал. Вокзала там уже давно не стало, одно название осталось: асфальт у парапета провалился, образовав капканы ям, цепи ограждения сдали на металлолом, огромный тяжеленный якорь, украшавший кафе, с кричащим названием «Золотой якорь», тоже неспешно ушел в переплавку, наверное, на монетный двор*2 – на золотые деньги, не иначе. Название – «Речной вокзал» стереть не удавалось, память устаревшая мешалась. Раньше здесь швартовались пароходы, «Метеоры» и «Ракеты». Здание осталось и швартовка: стенка из бетона и «приямок»*1 – для людской толпы посадка на кораблик. Все теперь не нужно – корабли не ходят. Бедный вокзал умирал от ностальгии, увязнув в паутине будней.
Старик встал у бетонной тумбы, раньше к которой была прикреплена толстая якорная цепь, а теперь торчал огрызок кольца, напоминая о былом уюте. Он стоял и вспоминал то время когда на «Речнике» было не протолкнуться от рыбаков, ловивших хариуса. Приходилось вставать затемно, и идти занимать место для рыбалки, иначе не протиснешься, полно народу. Теперь все по-другому – прожорливая птица, черный гад-злодей баклан, на славу постарался, очистив реку от услады рыбаков, от рыбы. Все мечты старика о том, что дождавшись пенсии, он будет ловить рыбу рядом с домом, были уничтожены бакланом. Сказка из мечты исчезла с сизой дымкой.
Баклан в огромном количестве заполонил не только все реки и озера Восточно-Казахстанской области, которыми она богата, он обнаглел настолько, что несметной ордой накинулся на рыбу в Иртыше в черте города, и даже в его центре. А это нонсенс, не характерно для этой птицы, это значит, что он уже в избытке. Оккупант баклан адаптировался в черте города настолько, что перестал бояться человека, бояться его крика, свиста, взрывов петард, всех ухищрений которыми рыбаки пытались отогнать его от речки. Но куда там, река стала его вотчиной, он ей завладел всецело. Из парка, что на левом берегу, с его озерками-котлованами он вообще не улетал, ведь там ему вольготно, некого бояться, никто даже не свистит, не бухает петардой, люди в форме чинно охраняют, там он стал царьком, наместником от бога. Зооатака была невиданных масштабов и неслыханной наглости. Стаи в несколько тысяч голов каждый день сжирали рыбу тоннами. Та рыба, что не съедалась во время его нескончаемых атак, выпрыгивала на берег, и погибала там. Бренными телами серебрилась рыба, протухала, с берега баклан её не собирает. Множество рыбы уплывало раненой, чтобы погибнуть в родной стихии. Черная чума прошлась по Иртышу, сметая все живое. Уже семь лет хозяйничает птица, результат плачевен, баклан подмел до дна Иртыш, и на других речушках и озерах постарался тоже, везде не стало рыбы.
Старик вовремя поднимал тревогу. Семь лет назад, в первый год массового нашествия бакланов, он даже дописался до министра. Министр Окружающей Среды ему ответил через Интернет, в газетах, что они займутся этой темой. Известно как, отписка, как обычно. В прошлом 2019 году было подписано Постановление Правительства Республики Казахстан «О борьбе с бакланом», но это было сделано поздно, черные дела свершились. Семь лет атаки птицы на водоемы очистили их от рыбы. Это коснулось всей многоводной Восточно-Казахстанской области. Как теперь восполнить? Сколько лет пройдет? И как былое восстановишь? Не речка, а душа была истерзана бакланом.
Отсыревшее солнце пыталось растолкать назойливые тучи, когда к старику подошел рыбак со спиннингом, и встал рядом. Здоровый малый плюнул в речку, старик не удержался, сделал замечание.
– Нельзя так делать, милый. Речка отомстить ведь может. У воды есть память, наука доказала. – Приходя к речке, старик каждый раз здоровался с ней, всегда говорил ей ласковые слова, и она отвечала ему взаимностью.
Его мантра была проста как стебель бамбука: «Здравствуй, батюшка Иртыш, реченька родная. Дай бог тебе здоровья. Пусть вода твоя всегда будет чистой, а ты полноводным. Дед мой с твоих вод кормился, и меня ты не забываешь. Спасибо тебе, родной. Угости рыбкой, если сможешь». Он всегда произносил эти слова, прежде чем закинуть в речку снасть. И река угощала его, не скупясь, а он принимал ее подарки, беря понемногу, отпуская мелкую рыбешку и тайменя.
– Вот еще расскажешь, – детина недовольно зыркнул на старика туповатым, не испорченным интеллектом глазом. Усмехнувшись, он кинул окурок в реку.
– Ну, вот это тоже зря, сынок, ты сделал. Один окурок отравляет один кубометр воды, убивает все живое.
– Воды здесь много.
– Но и, таких как ты хватает. Ты не думал?
– Ну, ты мне еще про Бога расскажи.
– Я не приверженец религий, но всю свою жизнь, верю в две вещи: в доброту и порядочность. С которыми как я погляжу у тебя проблемы.
– Иди старик отсюда, пока я тебе реальных проблем не создал.
Старик не хотел связываться с бугаем, ведущим себя нахально как быдло. Всех, кто делал зло ему или реке, неминуемо наказывала судьба, так уж повелось, помимо воли и желаний. Кто-то там … следил за ними, и не давал в обиду. Сердце старика было настолько ласковым и теплым, что даже дьявол стоял в очереди, чтобы погреться.
Он развернулся и пошел по набережной, продолжая свою прогулку. Последнее время ему не рыбачилось, рыбы в реке почти не осталось, ни одного всплеска не видно на поверхности воды, что не характерно для хариуса, который всегда показывает свое присутствие. Это угнетающе действовало на заядлого рыбака, который раньше рыбачил здесь каждый день. В былые годы не проходило и пары минут, чтобы не всплеснулся хариус или не выпрыгнул как дельфин, таймень. А по вечерам рипус – «балагур» устраивал концерты как в балете.
Седая голова сливалась в красках с хмурым небом. Свинец из облаков тяжел для думок. Хмарь придавила плечи. Зима кралась, подталкивая тучи.
– Да, я уже старик.
Старик догадался, что про этого бугая-вахлака рассказывали ему рыбаки. Про то, что здесь – на Речном вокзале ночью он промышляет ловлей на косынку*3. Старик прозвал его – «Гадёныш», а его «мелкого» дружка «Табаки», как шакаленка из мультфильма «Маугли».
Грусть роняла слезы в его сердце. Вспомнилось былое. В то время он был крепок и силен, рыбы было много. Все рыбаки ловили в этом месте на Речнике. Особенно было много рыбаков-стариков пенсионеров. Вот они-то и пожаловались ему: « Мы думаем, что ночью кто-то пакостит с косынкой, последнее время утром рыба совсем плохо ловится». Он решил проверить. Вышел прогуляться ночью, и застал поганца на месте лова. Объяснил тогда ему спокойно, что не дело он затеял со своей косынкой – здесь на удочку рыбачат, ловят мушкой. Ты вредишь другим, нормальным людям. Тут браконьер завелся – стал стращать, а это стало спичкой, старик взорвался, словно порох, он швырнул засранца в снег мордашкой, ухватил его за горло, жёстко стиснул пальцы. Он остановился лишь в тот момент, когда бедняга стал хрипеть задыхаясь. «Стоп, – подумал, – поганец задохнуться может, горло отпускать пора, рожа посинела не на шутку».
Отпустив браконьера, старик пригрозил ему: «Пять минут даю на сборы. Я прогуляюсь до моста. Если не уйдешь, леской обмотаю ноги, и со снастью прыгнешь в речку. На прикормку! Сам! Я только сориентирую немножко».