Страница 21 из 32
- Его светлость господин наместник искоренил зло, но не стал предавать этих людей в руки правосудия, ибо он справедлив.
Толпа вздохнула изумленно.
- Он лишь изгнал их, полагая, что по справедливости, - князь повторил это слово и умышленно подчеркнул его, - эти люди подлежат не его суду, а вашему. Я также присоединяюсь к вашему суду и буду с ним согласен, каким бы он ни был.
Князь сказал свое слово, но не сошел со стены. Он стоял, опустив голову перед своими подданными, и молчал.
- А ведь и правильно, - почти пропел чей-то голос. - Судить их, голубчиков!
- Судить их, родненьких!
Снизу не было видно, как на губах князя возникла и исчезла мимолетная усмешка.
Толпа не рядилась, выбирая судью. Всем и так было ясно, кто имеет право судить этих людей. Судьей был назван старенький священник, в чьи обязанности входило читать очистительные молитвы над телами умерших в больнице. Их покрытые грязью и кровью истощенные тела он видел на протяжении двадцати лет без малого. Даже слепая ярость толпы не испугала обреченных так, как испугало их кроткое лицо незлобивого маленького священника. А в окончательный ужас они пришли, осознав, что люди, стоящие за спиной безответного старичка, которому они столько раз с глумливым безразличием отдавали мертвые тела, из убийц внезапно превратились в палачей.
- Не здесь, - тихо сказал маленький священник и близоруко мигнул. - И не сейчас. Чтобы их нечистая кровь не осквернила землю. Надо подождать, пока луна взойдет, чтобы лунный свет очистил их кровь.
Время едва перевалило за полдень. Люди стояли и ждали терпеливо, когда же взойдет луна. И в отдалении от них на гребне городской стены вместе со всеми ожидал восхода луны князь Юкайгин.
Неделей позже, когда Юкенна подземным ходом вывел из города Кенета и Аканэ, они напрасно оглядывались в поисках кровавых следов на месте, где город расправился с изгнанными. Следов крови не было. Да и вообще никаких следов. Трава разве что немного вытоптана.
Глава 4
ВСТРЕЧА
- Так где у тебя запасная голова? - сощурился Аканэ. Кенет непонимающе воззрился на него.
- Что - нету? - притворно изумился Аканэ. - А отчего же ты эту не бережешь?
Кенет ощупал шишку на темени и вздохнул. Аканэ тоже вздохнул и вонзил в землю свой деревянный меч.
- Настоящим мечом тебе бы таким ударом давно тыкву разрубили, - устало произнес Аканэ. - За сегодняшнее утро ты, считай, остался без обеих ног, без правой руки, а теперь еще и без головы.
- Без головы я остался гораздо раньше, - угрюмо возразил Кенет. Когда решил, что из меня может получиться воин. Эта мысль пришла мне явно не в голову.
- Значит, так, - вспылил Аканэ. - Или из тебя получится воин, или мокрое место. Что тебе больше нравится?
Он еще не договорил, когда его кулак нацелил удар в Кенетово ухо. Аканэ частенько отвлекал внимание ученика подобным образом, чтобы приучить Кенета к неожиданным нападениям. Еще не успев толком заметить движения Аканэ, Кенет проворно взметнул руку, отвел удар - и ахнул.
Ему часто удавалось отбить удар, но его руки до локтя были покрыты синяками от подобных попыток. Однако на сей раз он отвел бьющую руку, не ощутив ее, словно его кожи слегка коснулся мимолетный ветерок.
- Оп! - удовлетворенно кивнул Аканэ. - А вот теперь правильно. Понял? Запомнил?
Какое там! Кенету очень не скоро удалось повторить сознательно случайное движение. Между тем в его неуспехах не было ничего позорного. Кенет переживал все то, что переживает почти любой новичок. Если начинающий не вовсе лишен ума и не совсем обделен силой и здоровьем, его первоначальные успехи громадны, они поражают и будоражат воображение. Однако опытный учитель не обманывается ими. Чем быстрее следуют одна за другой первые удачи, тем раньше наступает пора закреплять и разрабатывать достигнутое. Продвижение вперед замедляется неизбежно. Ученику начинает казаться, что он застрял, что он топчется на месте, а то и пятится назад, что уже усвоенное волшебным образом изымается из памяти. На самом деле оно лишь перемещается из памяти ума в память тела и из понятного становится привычным. У одних эта пора тянется мучительно долго, у других пролетает почти незаметно, но тяжела она для всех без исключения.
Для Кенета эта пора наступила необыкновенно скоро, ибо природа щедро одарила его ум и тело. Именно поэтому он постоянно чувствовал себя жестоко обделенным ее дарами. Кропотливо доводя каждое движение до совершенства, Кенет считал его для себя недостижимым, и ничто не могло бы его в этом разубедить: похвала в такие минуты воспринимается как насмешка, а укоризна подтверждает собственные невеселые мысли. Аканэ и не пытался разубеждать ученика: тот, кто никогда не терял веру в свои силы, не сможет обрести другую, новую уверенность, веселую и неуязвимую. Ученик должен сам найти вход - и находит, каждый по-своему.
Момент перелома застиг Кенета не во время тренировки. В то утро Кенет погряз в самом глубоком отчаянии, на которое только была способна его здоровая натура. У него все валилось из рук. Даже цеп, которым он, как и предсказывал Аканэ, овладел быстро и легко, на сей раз словно обрел самостоятельную жизнь и самостоятельный характер, да вдобавок вредный донельзя. Когда Кенет дважды саданул себя цепом по плечу, Аканэ перехватил его руку, не давая ему ознакомить с цепом еще и собственную голову.
- Хватит, - приказал Аканэ. - Отдохни.
Он отчетливо видел то, чего Кенет не замечал: усердие привело юношу на грань изнеможения, когда продолжать упражняться попросту губительно. Зато отдых после подобного изнеможения чудесным образом снимает не только усталость, но и неудачу. Сила и умение восстанавливаются с избытком. Чтобы довести свое тело до столь полного недоумения, обычно требуется полтора-два года. На сей раз ученик успел почти за месяц - что ж, и прекрасно. Стоит ему сейчас хорошенько отдохнуть, и его мускулы мигом забудут недавнюю растерянность и нальются новой силой и новым мастерством.
Но Кенет ничего этого не знал и приказ Аканэ воспринял как еще одно подтверждение своей неумелой беспомощности. Он с досадой отшвырнул цеп и поплелся к ручью. Его гнев на самого себя жадно искал выхода, и после купания Кенет не надел новую рубашку, а напялил свою поношенную деревенскую куртку.