Страница 3 из 7
Виноторговец же, услышав, что происходит, заверил его превосходительство, что дурной вкус является результатом того, что он не ополоснул бутыль после того, как вымыл ее с уксусом и солью. Лишь когда распорядитель сам отхлебнул напитка, он [Оливарес] наконец успокоился».
Джироламо Рушелли соглашается с Маймонидом. В 1555 году он написал книгу «Секретные архивы магистра Алексиса Пьемонтского, содержащие рецепты лекарств от ран и других неприятностей, а также описание способов перегонки, создания парфюмов, конфитюров, красителей и сплавов», которая распространилась по Европе во множестве переводов и списков. В разделе «Как уберечься от отравления» он замечает: «Вам не должно есть пищу с сильным запахом или вкусом, поскольку резкость и зловоние яда требуют благоухания и сладости или остроты блюда, дабы при смешении быть скрытыми».
В безвкусной пище яд не спрятать. А вот ароматные блюда с кислинкой, луком или чесноком – идеальное прикрытие.
Амбруаз Паре, служивший лекарем при четырех королях Франции, писал в своем «Трактате о яде» 1585 года: «Распознать яд крайне сложно… поскольку при смешении со сладкой ароматной пищей его наличие не заподозрит даже опытный распорядитель. Потому те, кто охвачен страхом быть отравленным, должны отказаться от искусно приготовленного мяса, а также от блюд очень сладких, соленых, кислых или обладающих иным резким привкусом. Как бы ни мучили их голод и жажда, им не следует пить или есть чересчур поспешно, но должно проявить тщательное внимание к тому, что попадает им в рот».
Тысячи лет правители держали при себе дегустаторов[3], которые проверяли каждое блюдо, прежде чем оно достигало королевского рта. Однако даже огромная доза мышьяка не обязательно действует мгновенно. Вопреки тому, что показывают в фильмах, жертва отравления не хватается за горло и не падает на пол замертво, стоит только яду попасть в рот. Время появления первых симптомов (боль в животе, рвота, диарея) сильно варьирует в зависимости от роста, веса, генетики, общего состояния здоровья и количества пищи в желудке (которое обладает способностью замедлять усвоение яда организмом).
Один из наиболее ярких примеров, иллюстрирующих эту разницу, произошел в 1867 году, когда группа из двадцати человек, обедавшая в отеле «Иллинойс», отравилась печеньем, по ошибке испеченным не из муки, а из мышьяка. Один из гостей почувствовал недомогание, стоило ему только встать из-за стола, в то время как прочим стало дурно спустя несколько часов, хотя они обедали в одно время. У всех жертв наблюдались тошнота и диарея; другие симптомы (жгучая боль в животе, ларингоспазм, судороги и конвульсии) проявились не у каждого отравленного. Один страдал от тяжелой диареи и трудностей с мочеиспусканием в течение нескольких недель, однако никто не умер.
Разумеется, королевская семья не стала бы ожидать за столом час или два после того, чтобы увидеть, если у дегустатора начнутся рвотные позывы – ведь к этому времени их блюда остынут до неприличия! Короли и придворные лекари явно не догадывались о возможной временной задержке и полагали, что дегустатора, отведавшего яд, начнет рвать в ту же секунду. Они также целиком полагались на распорядителей в вопросе необычных ароматов и вкусов.
По словам Маймонида, предпочтительно, чтобы распорядитель (или хозяин, которого король подозревал в недобрых намерениях) не просто деликатно отведал блюдо, но съел изрядную порцию. «Если кто хочет защититься от кого-то другого, в ком сомневается, – писал философ, – то не должен прикасаться к своей пище, пока подозреваемый не съест достаточное ее количество. Не следует довольствоваться одним только глотком в присутствии короля, как это делали королевские повара, которых я видел».
Чтобы предотвратить отравление своего сына и наследника, будущего Эдуарда VI, Генрих VIII заставлял дегустаторов до отвала набивать животы молоком, хлебом, мясом, яйцами и маслом молодого принца, прежде чем мальчик хотя бы брался за ложку.
К Средневековью дегустация королевской пищи превратилась в сложный набор протоколов, ритуалов и предосторожностей. Начиналось все на королевской кухне. Вот как это описано в отчете о банкете 1465 года по случаю вступления в должность Джорджа Невилла, архиепископа Йоркского: «Тем временем дегустатор направляется в подсобное помещение, – рассказывает автор, – и пробует каждое блюдо, а затем дает лакею и повару отведать всякий соус, который попадает на стол… и понемногу от каждого блюда тушеного, жареного, вареного или запеченного… а затем по кусочку от прочих блюд, таких как десертные крема, пироги или желе».
Если блюдо было с корочкой (например, мясной пирог), дегустаторы ломали корочку, макали хлеб в начинку и пробовали ее. К тому времени, когда монарх получал тарелку, это месиво становилось из горячего теплым, и к тому же больше походило не на ужин короля, а на завтрак королевской собаки.
Помпезное шествие лакеев несло проверенные блюда в королевскую столовую, где ставили их на креденца – специальный буфет, получивший свое название из-за различных «доверительных» процедур (от итал. credenza – уверенность, вера). Каждый лакей должен был съесть немного от блюда, которое он нес, а вооруженная стража следила, чтобы никто посторонний не подходил к еде.
Разумеется, все, что пил король, будь то вода, вино или эль, также проверялось. Дегустатор наливал несколько капель напитка в «проверочный кубок» и выпивал. Также он проверял воду, которой король омывал руки до и после еды, наливая немного из королевского сосуда для омовения на свои руки, чтобы увидеть, не возникнет ли боль, зуд или жжение.
Проверка касалась не только еды и питья. Слуги целовали королевскую скатерть и подушку для сидения, и если их губы не зудели и не опухали, то предполагалось, что предметы не содержат яда.
Проверке подвергалась даже соль на королевском столе. Слуга, отвечающий за хлеб, зачерпывал немного соли и передавал ее лакею для пробы. Слуга, приносивший королевскую салфетку из бельевого шкафа, делал это, повязывая ее вокруг шеи, чтобы убедиться, что в складках не скрывается яд. Вот что мы находим в записях, датируемых 1465 годом: «Слуга снял салфетку со своей шеи, поцеловал ее, дабы продемонстрировать отсутствие яда, и передал королю…» С учетом многочисленных поцелуев, которые перепадали каждому предмету быта, более вероятно, что его королевское величество получало не мышьяк, а чужих микробов.
По данным Etat de la France (которое представляло собой своего рода ежегодный административный отчет) за 1712 год, в последние годы жизни при Людовике XIV работали 324 человека для обслуживания королевского стола в Версальском дворце. Король обычно предпочитал обедать в час дня в своих покоях. Будучи единственным, кто принимал пищу, он был далек от уединения. Помимо слуг, непосредственно обслуживавших трапезу, в покоях присутствовали наблюдатели из числа придворных и послов. Иногда король разделял обед с королевским двором и другими членами королевской семьи. На банкете, где протокол был еще более удушающим, представителям общественности разрешалось шествовать мимо, наслаждаясь зрелищем жующего монарха.
Перед тем как Людовик XIV входил в столовую, «слуги Кубка» проверяли на яд скатерти, салфетки, бокалы, тарелки, столовые приборы и зубочистки, целуя их, протирая ими кожу и, в некоторых случаях, протирая предмет кусочком хлеба и затем съедая его. Слуга даже мочил тонкую льняную салфетку, предназначенную для короля, и вытирал ею руки, прежде чем аккуратно свернуть и положить обратно на стол. Как ни странно, король всегда пользовался грязной влажной салфеткой.
В это же время «слуги Королевского рта» на кухне проверяли королевскую еду. Затем каждый брал блюдо и вставал в ряд, чтобы убедиться, что никто не приблизится к еде. Эта процессия начинала свой долгий путь к королевской столовой. Оставив королевскую кухню, она пересекала улицу, входила в южное крыло дворца, поднималась по лестнице, миновала несколько длинных коридоров, пересекала верхний вестибюль Лестницы Принцев, проходила Салон Изобилия, Салон Марса, верхний вестибюль Мраморной лестницы и Караульный зал. Только после этого шествие добиралось до первого аванзала королевских покоев.
3
В средневековой Англии эта роль часто отводилась мажордому.