Птаха и колдун

Странные вещи мне поведала тетушка Зуи…

Сначала, правда, я ее никак не могла разговорить и настроить на нужный лад. Твердила как заведенная: «Горис, Горис…» Горис – это тот самый дядька из рыбной лавки. Фу! После его ухода пришлось долго проветривать дом. И на ночь я оставила щелку в двери, чтоб сквозняком вонь выгнало. Но я отвлеклась…

Кое как мне удалось привлечь внимание тети и заставить ту забыть хоть на время своего Гориса. Спать она уже хотела нещадно и зевала безостановочно, но и мне было важно поговорить с ней именно сегодня. Ведь завтра мне снова взбираться на скалу.

– Да сдался тебе этот колдун! – разозлилась Зуи, когда я в который раз заговорила на эту тему. – Кстати, чего это ты им так интересуешься? – подозрительно уставилась она на меня.

Пришлось быстренько придумывать историю, как подслушала я разговор на рынке, будто место на скале, где стоит замок, считается нечистым. Вот и не ходят туда люди.

– Тьфу ты! – сплюнула тетя прямо на пол, нимало не заботясь, что сегодня я его драила себя не щадя. – Дурни! Языками мелят почем зря! А потом вот и ползут все эти сплетни…

– Ну ведь это правда, что люди туда боятся ходить? – настаивала я, видя как все сильнее у тети соловеют глаза. Нет, нет и нет! Уснуть я ей позволить сейчас не могла. Она точно что-то знала – по лицу ее хитрому читала.

– Не люди, дуреха. А девки! Прячут девок своих матери-наседки. И ты смотри, не суйся туда ни под каким предлогом! – прикрикнула еще на меня, да замахнулась для пущей важности, хоть за всю жизнь и пальцем не тронула. Ворчала, кричала, но не била, даже в детстве.

– А почему прячут-то? – старалась я не подать виду, что последняя ее фраза напугала меня.

– Да проклятие, поговаривают, на роде того колдуна. Вековое. Неснимаемое… – и закрыла глаза.

– Что за проклятье, Зуи? – тронула я ее за плечо, выдергивая из дремы. Не время еще спать, не время. Я еще не услышала самого главного. Заранее знала, что правда мне не понравится, но я должна была ее знать.

– Вот же пристала, что та пиявка в стоячем пруду! – разозлилась тетя. – Не знаю я, в чем смысл проклятья. Но говорят, что жена его примет насильственную смерть, как и мать когда-то давным-давно.

– А колдун женат? – вот это новость!

– Ну ты совсем тупая, что ли?! – оттолкнула меня Зуи от себя и повалилась на тахту, устраиваясь поудобнее. – Не женат! Потому и не пускают туда девок, чтоб не приглянулась одна из них. Все, оставь меня в покое. Дай поспать, – и почти сразу же захрапела.

Я еще какое-то время сидела возле нее, обмозговывая услышанное.

Ерунда какая-то получается. Да и про проклятье, скорее всего, все выдумки. Я и того не знала, что мать колдуна умерла молодой. Ну получалось, что молодой, раз давно уже это случилось. В проклятья я верила, конечно. Когда вокруг столько ведьм, магов и колдунов, наложить проклятье на кого-нибудь проще простого. Но он же сам колдун! Да и не бывает таких проклятий, которые невозможно снять. Другое дело, что многие не знают, как это сделать. Это я уже знала от знакомой ведьмы, что продавала мне заговоренные удобрения.

Надо бы еще разговорить кухарку, но как? Господина Модира она сегодня явно испугалась. Скажет ли она мне больше завтра?

Тем же вечером Модир прибыл с докладом к господину. Узнать про маленькую лоточницу всю подноготную оказалось проще простого. Основная информация, касающаяся ее рождения и наследственности, была записана в гражданской книге, что хранилась в архивах ратуши. Ну а остальное Модир сопоставил, додумал, переговорив кое с кем, кто был близок с девушкой. Например, директор школы девочек-сирот. Добрейшей души старичок. Охотно поведал Модиру все, стоило тому только намекнуть, что рассматривает кандидатуру Жиль в качестве установления опеки над ней.

– А что известно про ее отца? – не слишком заинтересованно уточнил Ландер.

Они с Модиром расположились на летней террасе замка с видом на море. Солнце уже клонилось к горизонту. В тени деревьев создавалась приятная тень. А со стороны обрыва дул легкий ветерок, прогоняя остатки жары.

– Безотцовщина она. В гражданской книге напротив этой графы стоит прочерк. И люди толком ничего рассказать не смогли. Знаю только, что гостила мать ее у кого-то из друзей, далеко отсюда. А в долину уже вернулась брюхатая.

– Приблуда, значит? – кивнул Ландер.

– Получается, что так. Тетка ее – еще та дрянь, – скривился Модир.

Эту жирную корову ему сегодня пришлось лицезреть, когда якобы ошибся домами. На самом деле, сделал он это специально, чтоб посмотреть, в каких условиях обитает маленькая лоточница. Чуть не задохнулся в наркотическом угаре, да и нищета, царящая в доме, шокировала даже его, привычного и повидавшего многое. Да еще и эта толстуха едва с крыльца его не спустила и орала так, что на всю округу слышно было.

– А что тетка?

– Эта тварь, как отправилась мать малышки в иной мир, продала свою хату-развалюху и переехала жить к девочке, якобы чтоб заботиться о той. Сама же шлялась целыми днями. За ребенком приглядывали соседи. Монеты прокутила за месяц. А потом побиралась, и сироту заставляла. Той из жалости давали больше. Так дело обстояло несколько лет, пока не подросла девочка и не пошла в школу. С тех пор она работает, не покладая рук. Как еще учиться успевает? И корову эту на себе тащит, – вновь брезгливо скривился Модир.

– А зачем та ей? – все так же равнодушно удивился Ландер. История трудного детства лоточницы того явно мало трогала. И Модира это не устраивало. Следовало давить на жалость сильнее, чтобы хоть что-то расшевелить в душе этого знатного, но холодного пуэра[1].

– Родня, – пожал он плечами. – Никого роднее у нее нет. Любит, наверное, по-своему, – хоть сам он не представлял, как можно любить подобные отбросы общества.

– Что-то еще? – повернулся к нему Ландер, которого, казалось, морские просторы волновали и интересовали гораздо больше, чем то что рассказывал Модир.

– В этом году она заканчивает школу, правда, на два года позже всех остальных выпускников. Болела вроде много… Директор школы в ней души не чает, внушал мне, что она одна из самых умных и талантливых учениц. Кстати, я заглянул в списки экзаменационной комиссии. Ты там тоже есть, – выдал скупую улыбку Модир.

– И снова они забыли спросить меня, – скривился Ландер. – Ох уж эта мне общественная повинность!..

Ландер уже много лет состоял почетным членом городского магистрата. Только вот в заседаниях участия не принимал почти никакого, как и в жизни долины. Разве что, не отказывался от настойчивых приглашений, когда важен был каждый голос. Ну и очень редко его вносили в какие-нибудь списки общественной повинности, как вот в этот – экзаменационно-приемной комиссии. И неизменно это вызывало раздражение в душе уважаемого пуэра.

– Не считаешь, что тебе следует познакомиться с ней поближе? – решился на прямой вопрос Модир.

– К чему ты клонишь, Мод? Дело ведь не только в крыжовнике. Давай начистоту. Я же понимаю, что не просто так ты заманил эту птаху в мой замок, – наконец-то, заинтересованно посмотрел на него Ландер.

– Почему птаха? – удивился Модир.

– Сам не знаю, – пожал плечами Ландер. – Птаха, ну! – в легком раздражении отвернулся.

– Как давно к тебе в замок забредали молодые девушки? – вкрадчиво поинтересовался Модир. – Самая молодая, кого ты лицезришь каждый день – это Гура. Да и той не так давно исполнилось тридцать.

– Дальше что? Ну говори же уже! Не таись!

– Жениться тебе пора, Ландер.

– И не жалко тебе ее? – усмехнулся мужчина, испытав в душе мимолетный приступ тоски, которая вспыхивала каждый раз, стоило ему только задуматься о будущем.

– Ее судьба пишется на небесах, не мы ее направляем, – задумчиво отозвался Модир.

1

Пуэр – высокородный, заслуженный гражданин города.