Надбавка за вредность

– Я и сама не сахар. О чем ты думал в тот день, когда я пришла на работу а–ля Чикаго?

– Ты не хочешь это знать… – Кирилл понизил голос.

– Ошибаешься, – прикусила губу. – Поехали домой?

– А как же твой отец? – усмехнулся Кирилл. – Он меня с землей сравняет.

– Не сегодня, – обнадежила Воронцова я.

И эта ночь в объятиях Кирилла была странной – мы вновь чувствовали друг друга, дышали друг другом. Словно в ту первую ночь, ставшую началом начал. Ту ночь, что изменила свою жизнь. Ту ночь, когда я позволила себе прикоснуться к нему.

***

День не задался с самого утра. Мое исковое заявление судья вернул, и я с ужасом ожидала момента, когда Кирилл об этом узнает. Стыдно. Очень стыдно! Это же надо было забыть поставить подпись! Последние дни я вообще чувствовала себя жуткой рассеянной. А всему виной Воронцов. Я то и дело ловила на себе его ухмыляющиеся взгляды, причины которым не знала. На мои вопросы он лишь отнекивался, и мне хотелось запустить в него первым, что попадется на столе. Например, вот этим милым степлером. Или дыроколом. Но чувства бесновались в глубине души, сама же я могла дать фору тибетским монахам. За прошедшие три месяца я научилась улыбаться в любой ситуации.

Кирилл муштровал меня, старательно воплощая в жизнь угрозу отправить меня в магистратуру подкованной и готовой сдать все экзамены за один присест.

Он серьезно взялся за мое обучение. Не лютовал, нет, скорее преподавал тонкости юриспруденции в своей излюбленной манере, сочетая их с тонким, завуалированным соблазнением. Метод, кстати, оказался вполне действенным.

Я не пожалела, что вернулась в «Немезис». Вместе работа спорилась, и порой мы соперничали друг с другом: кто первый расколет «орешек»? Кирилл мне не поддавался. Лишь смеялся, что когда–нибудь лет через десять я смогу его догнать. Но злорадствовать оставалось ему недолго… я усиленно занималась, готовясь показать своему любимому наставнику кузькину мать, где раки зимуют, и как тузик рвал грелку. Одним словом, я дышала ему в спину. Это, кстати, отметил и Медведев – ему нравилось наблюдать за нашими перепалками. А когда сам Воронцов–старший, «случайно» заехавший в офис, оценил мою апелляционную жалобу, я поняла: я действительно нашла то дело, каким хотела бы заниматься всю жизнь.

Но это чертовое исковое заявление поломало мне все планы! Еще и Кирилл не торопился возвращаться из суда. Троегородцев, пришедший на встречу, по крупицам выедал мне мозг чайной ложечкой. Теперь я понимала, почему Кирилл просил не ставить его на утро. Действительно, такого и врагу не пожелаешь.

Вчера я видела Лину. Вместе с Керцевым они заезжали в «Царь–город». Она выглядела счастливой, хотя относительно ее нельзя ни в чем быть уверенной. Но на меня она даже не смотрела. Точнее, сделала вид, что не знает. Чем ее припугнул Михаил, я не знала.

Кирилл не появился и к вечеру. На телефон не отвечал, и я действительно начала беспокоиться. Впрочем, сидеть до посинения в офисе я не собиралась. Так что звонок от Светы застал меня на полпути к дому.

– Привет, Кир, – голос у нее был обреченный. – Не отвлекаю?

– Что–то случилось? – тут же отреагировала я, выруливая на обочину.

– Я продала Мишку.

Все. Три слова – как будто обухом по голове ударили. Пустота. Словно из души сердце вынули. Столько лет... неужели все кончено?

– Как? – только и смогла выдавить из себя.

– У меня не было выбора.

– Ты в «Легионе»? – если Света это сделала, значит, случилось что–то серьезное. Она скорее продала бы Винтеркайзера, чем Михмалли.

– Да.

– Сейчас буду.

Резко развернула автомобиль. Возвращение домой откладывалось.

Давно я не летела с такой скоростью. Казалось, будто каждая секунда что–то меняет. Света не заикалась о том, что новый хозяин его увезет, но... я должна была успеть. За столько лет я привыкла к Михмалли и не видела свою жизнь без него. Он действительно стал частью меня. Почему она не предупредила?

Только бы знать... я бы нашла деньги! Выкупила бы... Но обманывать себя не стоило. Несмотря на хорошую работу, у меня не было возможности содержать Мишку в «Легионе». Можно было бы найти другой клуб, попроще, подешевле... Просить помощи Кирилла я бы ни за что не стала. Лошадь – не хомячок, прежде всего это огромная ответственность. Кирилл бы мне не отказал, но... я не брала у него деньги и не могла просить оплачивать Мишкин постой.

Стоянка конноспортивного клуба была практически пуста, и я бросила автомобиль, даже не задумываясь о том, что он может кому–то помешать. И чем ближе я подходила к конюшне, тем страшнее мне становилось. А вдруг его уже увезли? Кто его мог купить? Неужели хозяева той ахалтекинской кобылы?

В конюшне никого. Только лошади. Но денник Михмалли пустой. И Света на телефон не отвечает. Так... Скорее всего, его отшагивают перед погрузкой. Почему она позвонила так поздно? Пулей вылетела из конюшни, судорожно оглядываясь. Где? Где искать?

Замерла, прислушиваясь к звукам, к голосам лошадей, гуляющих в левадах; всматриваясь в даль, щурясь и напрягая зрение. Золотой блеск увидела сразу же – Михмалли вели в мою сторону. Кто – не разглядеть. Вроде мужчина.