Страница 4 из 21
5С хребтов, готовых к возрожденью туров,в реку-шоссе впадают речки троп,неся кибу́цные поделки лучших проб:от шлепанцев до шляп и абажуров,от вентиляторов до вееров…Из-за границ, оставив дома пяльцы,струится шелковый материал:халаты переливчатого глянца,на них драконы в полный рост. Непалих скрупулезно гладью вышивал…Центральная Автобусная Станция —всему привал.6Все остановится, застрянет на асфальте,на досках, на ладонях, на лотках…«Аз ка́ма? Кам юка́ллеф? Ква́нто ва́ле?Почем?» – «Ей-богу, даром! Ах, оставьте!» —на четырех веселых языках…Что ж до секвой, то те еще не вскореокажутся в кишащем вещном скопе,они еще прилягут на станок,где их нарежут мелко поперек,они пойдут на столики под кофе,под шахматы, под локти, под пирог…7Задремываю…В полусне внезапномне три плюс три, а маме – тридцать три.Мы в Сочи. Мы уедем послезавтрав осенний серый Киев… «Ма, смотри,какие листья падают на гравий!»Оранжево-малиновый гербарийя привезу в подарок школе… Бризих шевели́т, кружи́т… Сто первый листмолю ее поглубже спрятать в сумку,уж та полным-полна, и, пряча взор,мать тайно потрошит ее – в упорне видя на моей мордашке муку,отборный ворох возвращая в сор…Она – мулатка, мама… Не загар литому виной? Нет-нет, густой копнойобрывки жженной плиточной спираликлубятся у нее над головой…(Сравнение могло быть и пометче:ее курчавость проволочной мельчеи металлических витков полегче…)Она застыла на скамье, одна,курортным отдыхом опалена,на ней был белый сарафан, и плечижглись парой фитильков из белой свечки…Я любовалась ею, мной – она…Неве́сть откуда взявшись, некий сударьприсел на краешек ее скамьи:по-царски прям, Романов впрямь, стиль, удальугадывались в нем, вмиг безрассудноя избрала его главой семьи.Он не кивнул нам, не взглянул и мелькомна женщину, которой так под статьпришлась покатость парковой скамейки,не расхвалил ей дочь пред тем, как встать…Не юн, не стар, но, с тростью не по моде,он был одет не по погоде в плащ —киношный лорд… Он думал: «Дождь? Нет, вродебезоблачная синь!.. Зенит горящ!»Он не сказал нам «здравствуйте!». Назавтрав курсовочной столовой нашей завтрак.Мы оказались за одним столом.Мы ели: мама – молча, я – с азартом,куражась, хохоча с набитым ртом,за вилку взвитую цепляясь бантом…Мы были за столом – как за борто́м…Бог нас не спас… Лорд настоял на том…Она была красивей, я – отважней…Дендрарий, полный листьев, стал бумажней…Ей – сак, мне – узел из подстилки пляжной,как будто мы готовили побег.Из Сочи мы уехали с пропажейбылой любви друг к другу и к себе…8Спохватываюсь…Пестрая орававещей, вещиц въезжала в Тель-Авив,они держались цепко – вида вид,при выгрузке паруясь – се ля ви!Нашествие любви! Любви облава!Нагромождение любви!!!9Толпа шумела,шаталась, жалась, превращалась в ком…А ты был не таким, как все кругом.Ты был в толпе последним из шумеров,владевших клинописью как клинком,из тех поэтов, что своим стихомвсего острей самих себя увечат.В тепле толпы дозрела наша встреча.Автобус твой причаливал к толпене с севера, как мой, а… с Междуречья!..Чтоб в центре рынка – в гуще человечьей —меж стоп твоих застрять моей стопе…10Мы обнялись, как будто мы знакомы.Полкосмоса – за мной, пол – за тобой —бесполые пространства! Но истомывот и они полны в июльский зной,и друг по другу неуемной страсти,и небывалой – у пустот! – тоски,бесплотные стихии – для объятий,какие им, безруким, не с руки, —они присвоили себе две наши статии взяли нас в любовные тискина лучшей – для соития стихий —из всех Автобусных Центральных Станций.Мы оказались на любовь ловки́:так всеми фибрами и с ними ижесовпав… так все отдав… так взяв взамен…так сплошно сдавшись во взаимный плен…Толпа нам подготавливала нишидля пяток и локтей, на время лишних,для на́ стороны сбившихся колен…11А если рынок становился сонным,а страсть нас смаривала наповал,зенит свое перо в нее макали подстрекал ее на новый шквалуколом в око – отраженным солнцемот люстр хрустальных, блесток и зеркал…Ты так углеволос!.. Я взрыла копны —те бились штормом в пятипалый риф…Толпа плыла, расплескивая кофе,мы уклонялись сменой поз и корчейот жгучих клякс, а ты, бежевокожий,чертил наш пляс, так правя наши кости,как требовал того твой древний, колкий,военный, угловатый, ломкий шрифт…Две белых майки, полуобнажив нас,сшептавшись на побег, сползли с руки…Штанина о штанину терлись джинсы —искрились и спекались их замкии капали на землю плавкой дробью…Артерий пара, вздутая любовью,вдоль наших горл взорва́лась, но потом —моя с твоей – срослась вдоль рваных кром,чтоб жизнь теклапо двум теламединой кровью…