Страница 19 из 21
Сентябрьская стипендия… Тот, кто учился в вузах во второй половине XX века, до распада СССР, и учился более-менее успешно, помнит, что в начале третьей декады сентября студентам дневного отделения давали стипендию сразу за три месяца: июль, август и сентябрь. В университете стипендия была тридцать пять рублей, а наша сентябрьская стипендия составляла сто пять рублей. Для студента, который умел разумно тратить деньги, это была приличная сумма денег. Но, к сожалению, в этом вопросе я сильно хромал, потому что думал: если в кармане есть деньги, почему их не тратить? Нельзя же все время – даже если есть деньги – экономить. Это было неправильно, поэтому за время учебы я порой сталкивался с очень серьезными денежными проблемами. Даже два раза в разных семестрах сдав экзамены по политэкономии на отлично, я не научился разумно тратить деньги. Я получал стипендию, по возможности сезонно работая то сторожем, то чернорабочим во вторую смену, – зарабатывал небольшие деньги. Но денежная проблема все время преследовала меня и висела над головой как дамоклов меч.
Троллейбус едет медленнее автобуса. Но я не торопился, наоборот, даже был рад, что мой транспорт ползет как черепаха. На всех поворотах дороги, как правило, штанга срывалась с линии электропередачи. Сперва слышался глухой стук о крышу, а потом какой-то другой звук, который издают ядовитые змеи при приближении к ним человека. Такой же звук издает и глава гусиной стаи, когда замечает, что, нарушив безопасную дистанцию, к его стае приближается человек или какое-то животное: «Тыс-с-с!» После этих предварительно-предупредительных сигналов троллейбус сразу же вставал как вкопанный на том месте, где оказался в тот момент, когда сорвалась штанга. Водитель, надев рукавицы, быстро выходил из кабины и начинал возиться со штангой: с помощью специальной веревки он тянул штангу вниз, наносил удары по головке штанги – хотел изменить ее положение так, чтобы она, обхватив линию электропровода снизу, прижалась к ней. Если устранить неполадку такими примитивными способами не удавалось, тогда он бывал вынужден вернуться в кабину, взять необходимые инструменты и снова вернуться к месту происшествия… А это означало, что аварийная остановка троллейбуса будет продолжаться.
Если кто-то из пассажиров торопился, для него это был сущий ад: от злости он чуть ли не лопался и начинал проклинать троллейбус как особый вид городского транспорта – кто придумал его и кому он нужен, – потом обвинял водителя в непрофессионализме – оказывается, он вовсе не водитель, а сапожник, его поймали на улице и посадили в кабину водителя. А в самом конце своей обвинительной речи он обрушивался на себя: оказывается, он сам тоже не умный человек, а дурак, потому что, зная, как работает этот проклятый троллейбус, все равно взял и как будто нарочно, что ли, опять сел в него. А я не торопился, мне надо было как можно дольше задержаться в дороге, подумать и хотя бы мысленно решить вопрос: где можно достать пятнадцать рублей, чтобы дожить до стипендии.
Об этом я думал не только в троллейбусе, но и задолго до того, когда мы ехали на поезде, то есть всю ночь я думал об этом. Этот вопрос тревожил меня даже раньше. Правда, в канун сдачи экзамена, который мы сдали в конце сборов, обычное волнение студента перед экзаменом почти полностью подавило эту тревогу. Но как только экзамен был сдан, она проявила себя с особой силой и снова захватила все мои мысли. Если не найду эти деньги, тогда или умру с голода, или серьезно заболею, не успев окончить учебу. Но сколько я ни думал, все равно выхода так и не нашел. Предполагалось, что единственно верный выход из этого положения – взять в долг у хозяина квартиры. Но даст ли он? Гарантии не было. Ситуация осложнялась еще и тем, что я ему должен был пятнадцать рублей квартплаты за август.
В конце июня, заплатив квартплату сразу за два месяца – июнь и июль – хозяину, я сказал, что еду в Нахичевань на двухмесячные сборы, но квартиры не сдаю, оставляю за собой. Что касается квартплаты, за июль я уже заплатил, а в конце августа приеду и сразу же заплачу за этот месяц. Он вроде не возражал. Вот и конец августа, я только что вернулся со сборов и по договоренности должен был платить за август. А получается наоборот: вместо того чтобы погасить свой долг, я буду просить в долг у него, обещая вернуть все долги – старый и новый, – когда получу стипендию. Поверит ли он моим словам, пойдет ли на такую сделку? Нет, он не дурак и денег не даст. Даже выразит неудовольствие, что я задерживаю квартплату. Вот в такой обстановке как можно просить у него деньги в долг?
Вообще-то я не люблю у кого-то просить деньги в долг. Даже в молодости, в особенно трудные студенческие годы я ни у кого деньги не занимал. Но как быть, если они очень нужны? Я сидел в троллейбусе, ломал голову, чтобы найти выход из трудного положения. Между тем, аварийно останавливаясь на каждом повороте, троллейбус медленно, но все равно полз вперед. Вот он уже миновал судоремонтный завод, который раскинулся на левой стороне от меня, на берегу моря. Позади, на правой стороне, осталась и пожарная часть. А здесь уже поворот налево, и, как правило, штанга должна сорваться. Точно: сразу же послышался глухой стук по крыше троллейбуса, а затем неприятный звук встревоженной змеи: «Тыс-с-с!» И троллейбус, не шевелясь, встал на месте, как мгновенно убитый гигант. Но на моем пути это последняя аварийная остановка, потому что, миновав этот поворот, троллейбус выйдет на прямую дорогу, и до самой конечной остановки никаких поворотов и аварийных остановок не будет. А я сойду через остановку, не доезжая до конечной, возле старого баиловского базара.
Старый баиловский базар – в поселке Баилове был такой базар. Потом как-то неожиданно его закрыли и ликвидировали. А люди не забывали его, даже спустя много лет часто говорили: «Возле старого базара», «Недалеко от старого базара» и т. п. Вспоминали его, потому что это был хороший базар: уютный, удобный, и, самое главное, там было изобилие. Базар ликвидировали, а на его месте установили памятник какому-то якобы известному человеку, который до установки памятника никому не был известен. Как ни странно, этот гранитный бюст тоже не помог ему стать известным хотя бы у населения одного поселка, даже на уровне какого-то колхозного базара. Оказывается, у известности тоже иногда бывают свои капризы: когда она упирается и упорно сопротивляется, памятники, награды, титулы, даже правительственные награды никакой роли не играют.
Вот наконец-то доехали. Это была остановка старого базара. Я сошел с троллейбуса. Эта была и моя остановка, потому что я жил в этом районе. Моя квартира, вернее, квартира, которую я снимал, находилась наверху: выражаясь жаргоном местного населения, я жил на горе. Самую дешевую квартиру во всем городе можно было найти только здесь. Даже язык не поворачивается называть их квартирами. Моя квартира, например, с трех сторон – восток, запад и север – не имела не только окон, но даже форточки для проветривания. Не вдаваясь в подробности, скажу честно: это был не дом, а антидом. Я точно не могу сказать и не додумался спросить у хозяина, раньше, то есть лет двадцать-тридцать назад, в этой хижине жили люди или же там держали скот? Как-то даже очень странно, у этого человека во дворе было несколько таких хижин, и он их сдавал таким, как я, остро нуждающимся в дешевой квартире.
Там, на горе, магазинов не было, и мы туда поднимались по лестнице. А вокруг остановки старого базара магазинов было полно – это был как бы торговый центр. Почти все необходимые вещи я покупал в этом «торговом центре» – возле старого базара. То же самое надо было делать сейчас, а потом подняться наверх. Там, наверху, в моей бедной студенческой хижине, запасов необходимых продуктов, даже сухого чая и сахара, не было. А у меня в кармане был всего один рубль и какие-то копейки. Если бы были деньги, надо было тратить минимум три рубля, чтобы можно было сегодня по-студенчески бедно, но все равно хотя бы пообедать, – был уже полдень, а я не только не пообедал, даже был без завтрака, – чай пить, а вечером поужинать. На мой единственный и последний рубчик же можно было купить один серый хлеб и сто пятьдесят грамм дешевой колбасы – так называемой колбасы «Отдельная», килограмм которой стоил два рубля двадцать копеек, хотя иногда в продаже была колбаса подешевле, например «Чайная», килограмм которой стоил один рубль семьдесят копеек. А на оставшиеся копейки завтра можно будет купить хлеб, сто грамм сыра – и все…