Страница 6 из 8
– В альбом «Эпоха» пойдёт, – сказал он Лёшке, а она, бросив в багажник сумки, обняла старушку и повела к машине, говоря по дороге:
– Не грустите, не надо. Ведь с вами теперь будет не какая-то Зина, а родные, близкие люди, и Альма ваша тоже будет всегда при вас. Разве вам без неё хорошо было?
Старушка покачала головой, незаметно вытерла слёзы, ещё раз оглянулась и чуть-чуть прибавила шаг. Лёшка помогла ей удобно разместиться на заднем сиденье, собака без приглашения прыгнула следом.
Ромка быстро проглядел свои снимки, подхватил оставшиеся пакеты и, спеша с ними к багажнику, вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся, посмотрел по сторонам, тряхнул головой и решил, что ему показалось.
Пока автомобиль Андрея не скрылся из виду, бабушка Сима, обернувшись, смотрела через заднее стекло на оставленный домик и на друзей, и они махали ей дружно вслед. А когда прощание завершилось, Ромка посмотрел на часы и присвистнул.
– Ого! Вот и день прошёл!
– Зато мы сделали доброе дело и теперь, как ты хотел, абсолютно свободны, – радостно отметила Лёшка.
– Идёмте скорей домой, – попросила Катька. – Ко мне должен прийти мой друг.
– Макс? – уточнила Лёшка.
Катька кивнула.
– Он.
– Вот хорошо! Мне его увидеть не терпится.
Фотографий Макса в телефоне у Катьки не было, и Лёшка всю дорогу гадала, каков он, одобрит ли она выбор подруги? И Макс её нисколько не разочаровал. Новый Катькин друг, появившись, сказал: «Привет, я Макс», – улыбка открытая, прямо как у Гагарина. А с собой он принёс огромную пиццу и положил на стол.
– Подумал, что вы проголодаетесь за длинный день. Хотел ещё мороженое захватить, но вспомнил, что Катя ещё не выздоровела.
– Привет! Спасибо за пиццу! – дружелюбно воскликнул Ромка.
Было видно, что Катькин друг ему понравился тоже. А когда выяснил, что Макс также увлекается фотосъёмкой, то сразу нашёл с ним общий язык. А ещё он оказался отличным собеседником и внимательным слушателем, и этим окончательно пленил Ромку, которого мёдом не корми – только бы рассказать о своих геройствах.
Все сидели за столом, пили-ели и разговаривали. Только Лёшка порой отвлекалась от общих тем и с грустью вспоминала прошедший день, маленькую плачущую старушку, навсегда расстающуюся с местом, где прошла её жизнь.
– О чём думаешь? – подливая ей чай, тихо спросила Катька.
– О бабушке Симе. О том, как трудно покидать родной дом навсегда.
– Зато теперь она не одна будет жить. Слушай, а ты помнишь, какими злыми глазами на нас Зинаида смотрела? Особенно на меня. Так и уставилась. С чего бы вдруг? Я её боюсь.
Катьку краем уха услышал Ромка.
– Она злится, что из-за нас ей чужой домик не обломился. И на меня пялилась незаметно, когда я вещи грузил. Сначала я подумал, что мне показалось, но теперь понимаю, что это она была. Но что она может нам сделать? Мы с Лёшкой уедем, а ты тут вообще ни при чём.
– Что? – Макс озабоченно сдвинул брови. – О чём у вас речь? Какая ещё Зинаида?
Друзья рассказали ему о женщине, которая ухаживала за бабушкой Симой, чтобы заполучить её дом, но они помешали ей это сделать.
– Дорогу ей перешли, короче, а она на нас разозлилась и злобствует небось до сих пор, – подытожил Ромка.
– А ещё она попросила своего сына сдать Альму в собачий приют, а он её не сдал, а у ворот оставил. К счастью, её забрали, и мы за ней приехали вовремя, а то бы она погибла, – добавила Лёшка. – Да, забыла совсем! Мы там познакомились с сыном хозяина приюта, его Данилой зовут.
– А кстати, – вспомнил Ромка, – этот Данила рассказал нам о каком-то необыкновенном озере с утками и может нам его показать. Хотите увидеть уток?
У Катьки загорелись глаза.
– Ещё как! Я – за! Репетиции у нас завтра нет, режиссёр будет занят, к тому же погода тёплая. Так что посмотрим, что там за утки. Макс, ты поедешь с нами?
Она посмотрела на своего друга с уверенностью, что он обрадуется и кивнёт, но Макс неожиданно покачал головой:
– Нет. Завтра я не смогу.
– И что же ты будешь делать? У тебя ведь, как и у нас, каникулы, – удивился Ромка.
– Маме помочь обещал.
– С ремонтом? – спросила Лёшка
– Ну да, с ремонтом, – поспешно ответил Макс.
– Значит, без тебя едем, – сказал Ромка и тут же договорился с Данилой встретиться завтра утром.
Глава V
Чудесный день
Увидев опять Данилу, Лёшка стала сравнивать его с Максом. Скорей всего потому, что Катька смотрела на него во все глаза и где надо и не надо смеялась над Ромкиными остротами, чего отродясь не делала. С более яркой внешностью и тонкими чертами лица Данила был красивее Макса, и Лёшку это насторожило: уж не думает ли Катька переметнуться к нему? Сама бы она предпочла Макса, он серьёзней и совсем не рисуется. Как хорошо, что ей самой не надо никого выбирать.
Данила сказал им правду: озеро, к которому он их привёл, оказалось чудесным, даже лучше, чем они ожидали.
– Я тут сам всего второй раз, – сказал он и подвёл их к обрыву, за которым скрывалась круглая чаша воды, освещённая мягким солнцем.
Ветра не было, озёрную гладь, образуя круги, таранили утки. Золотые деревья зеркально отражались в воде, опадая, лениво кружились листья. Несмотря на позднюю осень, на пологом берегу, вдали, ещё зеленела осока.
Катька полной грудью вдохнула кисловатый душистый воздух:
– Как же здесь хорошо! А какие красивые утки, особенно селезни! Головы у них изумрудные, переливаются, будто в сказке! Спасибо тебе, Данила! Без тебя мы бы и знать не знали о такой красоте.
– Тут всё будто в сказке. И народу никого, и домов никаких, – подхватила восторги Лёшка.
– Один вон, видишь, стоит? – Ромка опустил фотоаппарат, которым безостановочно щёлкал, и указал рукой на маленький аккуратный домик, окружённый невысоким забором.
– Один не считается, – махнула она рукой и вдруг неподалёку, на склоне, заметила чем-то знакомые розовые кусты. Она спустилась по узкой тропинке ниже и глазам своим не поверила. Неужели багульник?
Лёшка поискала глазами Ромку или Данилу, но вместо них, чуть поодаль и выше, почти на краю обрыва, неожиданно увидела невысокую женщину средних лет, колдовавшую над мольбертом, и устремилась к ней.
– Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, а это правда багульник? – Она указала на нежные цветы на сухих узловатых ветках. – Или я ошибаюсь? У меня дома, в Москве, такие цветы на окне стоят, только они светлее.
Художница опустила кисть и посмотрела вниз.
– Да, это багульник, ты не ошиблась.
– Но он же здесь не растёт! К нам в Москву он из Сибири приехал и распустился уже в тепле, а там, на природе, только весной цветёт!
Покачав головой, женщина улыбнулась:
– Багульник бывает разный, всевозможных оттенков, от сиреневого до белого. И ты права – у нас в Черноземье, как и в Московской области, он не растёт, и эти кусты не сами здесь появились: их посадил мой папа. Он учёным был, изучал биосферу, много трудов издал, по свету ездил. Он часто рассказывал мне про сопки, покрытые облаками нежных цветов багульника и о своём желании перенести его к нам. И как-то из Забайкалья привёз несколько веточек этого чудного растения, долго выбирал для них место, северное и не солнечное. Рука у него оказалась лёгкой, и они прижились. Причём если в тех далёких краях багульник, как ты сказала, зацветает только весной, то в наших – два раза в год, так как у нас теплее. Отца моего давно нет, и эти цветы хранят его память. Кстати, если букетик багульника поставить в комнате, то воздух в ней станет как в операционной, чистым-пречистым. А ещё считается, что цветение багульника по красоте подобно цветению сакуры в Японии.
– Я тоже так думаю! Вообще-то тут всё чудесно! И озеро необыкновенное, и утки, и лес. А простор какой!
Женщина кивнула.
– Согласна. А летом, чуть дальше, справа, появляется целое поле сплошных ромашек, мне по колено, а то и выше.