Страница 102 из 116
Один взгляд! - Создатель! один взгляд на ее страницы - больше ничего не нужно! Один взгляд! Верните эльфа! Один взгляд! Всего один!
Душу отдам со всеми потрохами! Один взгляд! Но почему? Что в ней такого, в этой Книге, что в ней? - там даже страниц-то не хватает!
Воды! Мне так трудно дышать! Воды! И воздуха! Такое ощущение, словно бежал весь день и всю ночь - и нет больше сил даже на вдох!
Создатель! За что?! Воды!.."
Фтил сам не замечал, как начинал говорить вслух. Химон слушал эти слова, вздрагивал и торопился принести
/умирающему/
больному воды.
Напуганный происходящим, он не заметил, как вошла дочь Левса Хриис и, тихонько опустившись на землю у входа, принялась наблюдать за происходящим внимательными глазами. Встретившись взглядом с Химоном, Хриис кивнула ему: не обращай на меня внимания, лечи Фтила. Но в том-то все и дело, что паренек не знал, как лечить. Единственное, что пришло на ум, было - вернуть Эльтдона, но после всего, что наговорил учитель, Химон ни за что бы не отважился это сделать. Даже если допустить, что большая часть сказанного горячечный бред больного.
Он не сомкнул глаз до утра - и Хриис тоже. Краешком сознания Химон удивлялся тому, как это ее до сих пор не ищут, но потом подумал, что девчонка, наверное, об этом позаботилась. Это было так характерно для Хриис: все проблемы решать до того, как они возникнут!
А Фтил весь пылал, словно дерево, занявшееся от удара молнии, и, мучимый жаром, шептал, говорил, кричал, убеждал кого-то и винился перед кем-то, и умолял кого-то о прощении; слова его становились все непонятнее, сумбурнее, хотя в них угадывалась та главная мысль - мысль о Книге, которая не давала покоя старому лекарю.
Хриис сидела все это время молча, ни единым словом не выдавая своего отношения к происходящему. Но если бы кто-то подумал, что ей все равно, тому достаточно было бы взглянуть на ее застывшее лицо, на внимательные блестящие глаза, чтобы понять свою ошибку. Хриис было вовсе не все равно. Просто эта болезнь Фтила оказалась так некстати!
2
Лекарь промучился еще сутки. Утром следующего дня Химон задремал - он не спал с того момента, как учитель заболел, находясь при нем неотлучно, но природа брала свое. Проснулся паренек оттого, что в шатер пробралась тишина. Только ранние кобылки, вставши чуть свет, уже приманивали к себе подруг, - а больше ни единого звука не проникало под алый полог.
Химон тяжело вздохнул, потер набухшие веки непослушными пальцами и поспешил к учителю. Вернее, к телу учителя. Фтил уже отмучился и отгорел как раз когда Химон спал.
Большинство кентаврийских мужчин сейчас находились у реки, но по случаю кончины лекаря все работы на время приостановили. Циклопы, наслышанные о Фтиле, тоже пришли почтить его память, но пробыли недолго и скоро ушли Муг-Хор томился вынужденным бездельем и хотел поскорее закончить мост.
Подготовка к похоронному действу у кентавров длилась недолго, около суток: для умершего сооружали торжественный костер - если тот был достаточно выдающимся представителем стойбища - или же просто закапывали в землю. Разумеется, для Фтила сделали костер.
Именно на это и ушли сутки. Ушло бы и больше, но Левс постарался - он тоже хотел поскорее закончить мост. За этой торжественной суматохой предводитель совершенно забыл о дочери. Кентавр-альбинос не сомневался, что Хриис сможет сама о себе позаботиться.
В день прощания небо над разноцветными шатрами стойбища было покрыто белесыми хлопьями облаков. У костра собрались все кентавры Левса; стояли молча, опустив головы и руки. Альбинос подошел к костру, сжимая в кулаке плюющийся искрами факел.
- Я не хочу говорить много о Фтиле, - молвил он. - Каждый из нас хоть единожды да испытал на себе силу его искусства целителя. Теперь нам необходимо привыкнуть к мысли, что Фтила с нами больше нет. И все-таки он навсегда останется в нашей памяти. И я преклоняю колени пред этим великим кентавром.
Левс поднял руку и положил факел на костер. Огонь радостно скользнул вверх, к телу лекаря, и окутал покойного рыжим жарким одеялом.
Все кентавры опустились на передние колени, и Левс - тоже, но только он сейчас, к стыду своему, думал не о Фтиле, а о Химоне. Потому что, произнося речь, альбинос поискал взглядом ученика лекаря, а теперь уже - лекаря, поискал и не нашел. И сейчас какая-то неспокойная мысль копошилась в его сознании.
И все же Левс дождался, пока костер догорит до конца, дотерпел, и только тогда, сохраняя приличествующий вожаку становища вид, спросил у Кирия, не видел ли тот Химона. Тот не видел.
Левс поспешил к своему шатру, заранее предчувствуя, что найдет там...
Он отыскал ее не сразу, наверное, потому, что ожидал увидеть в самом неожиданном месте. А записка лежала на полке, там, где он всегда брился.
"Ты прости, пожалуйста, что я там поступаю, но я на самом деле должна слышишь, должна! - идти. Не беспокойся, со мной все будет в порядке - я знаю. Так что не беспокойся. Я беру с собой Химона, в случае чего он поможет, но все будет хорошо. Не беспокойся, пожалуйста.
Целую, Хриис".
"Я должен идти. Знаю, что вы остаетесь теперь без лекаря, но это ненадолго. Вы скоро соединитесь со стойбищем Сиртара, там есть лекарь. А я обязан идти. Простите.
Химон".
Левс отшвырнул листочек и выбежал наружу. Погоню снарядили тут же - и послали весточку отряду Аскания. Почему-то альбинос считал, что дочка с учеником Фтила направились туда.
Разумеется, погоня возвратилась ни с чем.
Я вернусь сюда после всех дорог,
после всех облаков и скал
чтобы снова перешагнуть порог
и сказать, что просто устал.
После всех побед, что сложились в боль,
после всех утрат и оков
я скажу, что хотел быть всегда с тобой,
пусть удел мой и не таков.
После всех костров и пустых надежд,
что, как камень, пошли ко дну,
я скажу, что всю жизнь мечтал о тебе,
и тогда тебя обниму.
Я вернусь сюда, как заблудший сын,
позабывший про злую спесь,
и увижу: в ткарны слились часы,
все уже изменилось здесь.
Даже небо другое: серей, мрачней,
даже горы стали немей.
И среди пропущенных мною дней