Ягодные Земли

– Стройное мировоззрение моё дало трещину, когда демократические бомбы справедливого западного мира разорвали Югославию.

– Знаешь, Кирилл, я стараюсь не показывать классу свою точку зрения, просто объясняю причины, а выводы они должны сделать сами. Думаю, если случилось, то или иное событие, значит, оно должно было произойти. СССР распался, ничего не поделаешь, стареющая партийная элита захотела жить красивее и сама потянулась за ярким отравленным яблочком. Многие граждане тоже ликовали. Народ хлебнул полной ложкой капитализма, который, действительно оказался с душком. Понадобилось не так много времени в историческом масштабе, чтобы шоры упали с глаз. Вот увидишь, пройдёт лет двадцать, и все захотят обратно в Союз. «В России нужно жить долго», – не помню чья, но подходящая мысль.

– То есть, грядут перемены?

– Посмотрим, терпение мой друг, как сказал Рабле: «Всё приходит вовремя, к тому, кто умеет ждать».

– Андрюха, хватит голову морочить молодому педагогу, – Юкко, поднял рюмку, – присаживайтесь к нам.

Географ пришёл после посиделок затемно, лег спать и долго ворочался, нет, не из-за злых демонов или переживаний о судьбах страны, покоя не давали весёлые зелёные глаза и ложбинка в разрезе спортивной кофты.

4

Кирилл, окончательно и бесповоротно почувствовал себя взрослым, второго сентября, войдя в класс со звонком. При виде нового учителя дети встали. Он замер у доски, а ученики изучали его, некоторые серьёзно, кто-то с глумливой ухмылкой. Первым уроком поставлена экономическая география у десятого «А» и пара мальчиков в свои шестнадцать, были с него ростом.

– Здравствуйте, садитесь, – эти два слова он скажет бесчисленное количество раз, и перед ними обязательно выдержит фирменную паузу в десять-пятнадцать секунд, за которые успеет посмотреть в глаза каждого ребенка.

Преподавание давалось легко, странно, что даже без повышения голоса, Кирилл мог успокоить детское море, разбушевавшееся за перемену. Не всё, конечно, было гладко, в любом классе присутствует один-два «трудных» школьника, способных парализовать работу остальных. В приватных разговорах в учительской, знаток великого русского языка Василиса Михайловна, таких вредителей называла «мелкими долбосёрами». После безуспешных попыток, положить хоть кусочек знаний в эти неподатливые, глухо заколоченные головы Кирилл заключил с каждым «долбосёром» индивидуальный договор: в обмен на его обещание автоматом ставить тройки, они обязались тихо сидеть задней парте и не мешать учиться остальным. Консенсус был найден, хотя чувствовался нехороший осадок от сделки, но толи ещё будет, ой!

Как-то в начале октября Кирилл проверял тетради после уроков. В класс заглянула маленькая женщина лет сорока.

– Здравствуйте, Кирилл Николаевич, – она нерешительно встала у входа и сняла с головы поношенный зелёный платок, тёмные волосы с проседью были собраны в пучок.

– Добрый день, вы что-то хотели?

– Я мать Васи Кашина.

– Кашина? Ах да, Василий Кашин, знаем, знаем.

Кирилл прекрасно запомнил Кашина из девятого класса. «Странно, мама брюнетка, а он белобрысый». Этот парень с плоским ничего не выражающим лицом, был одним из тех безнадёжных хулиганов, с которым географ заключил перемирие.

– Есть какие-то вопросы или замечания? – учитель закрыл тетрадь, поднялся из-за стола и шагнул к ней. Маленькая, сутулая, уставшая женщина. Её глаза бегали, неухоженные грубые ладони с грязными ногтями, руки рабочего, нервно мяли платок. Кириллу почему-то захотелось её обнять.

– Это, что хочу сказать, давеча евонный дневник смотрела, тройки стоят по географии, и по анатомии тоже. Он ничего не читает, уроки не делает, а тройки вы ему ставите. Совсем разленится, станет как батя. Вы, это, ставьте ему двойки, пусть это ему будет, как его?

– Стимулом?

– Да, стимулом, тройку тоже ведь заслужить надо, к доске его вызывайте.

– Согласен, мой просчёт, обещаю Василия со всей строгостью спрашивать и без всяких поблажек оценивать.

– Спасибо, Кирилл Николаевич.

У женщины посветлело лицо. Накинув платок, она вышла из класса. Кирилл наблюдал в окно, как маленькая фигурка, кивая головой, словно разговаривая с неведомым собеседником, обходила лужи во дворе школы, вышла к дороге и, посмотрев по сторонам, перебежала на другую сторону и засеменила по обочине в поселок.

Новенькому педагогу в учительской уже вкратце сообщили о некоторых сложных учениках. Василия со старшим братом Володей поднимала мать одна. Отец отбывал срок за убийство с позапрошлой осени. Василиса Михайловна, загадочно закатив глаза, прошептала Кириллу заполняющему журнал, что история тёмная. Местный участковый, лейтенант Сашка Кабанов, обнаружил старшего Кашина, пьяного вдрызг, спящего с окровавленным ножом в руке. Рядом на полу лежал хозяин дома, заколотый Федька Акимов, партнер по бизнесу Витьки Базлаева, скупщика ягод.

– Федька покойничек, между прочим, денег одолжил Базлаеву недавно, на новую машину, а Сашка Кабанов, школьный дружбан Витин, вот! Выводы Кирюша можешь сделать сам, если не дурак, – Василиса так близко наклонилась, что Кирилл мог разглядеть крупные поры на её запудренных щеках и каждую волосинку над верхней губой, – подставили Кашина, как пить дать!

Кирилл смотрел в окно. Мать Василия уже давно пропала за поворотом. К школе подъехала белая «девятка». Из машины выскочила Антонина в темных спортивных штанах и серой кофте с капюшоном. Он загадал, если Тоня посмотрит на его окна, всё будет хорошо. Она прошла, не поднимая головы.

– «И всё нормально вроде, так почему же мне так хреново!» – он дыхнул на стекло и нарисовал на запотевшей поверхности сердечко.

***

В классе повисла тишина. Кирилл смотрел в раскрытый журнал девятого «А».

Домой на выходные задавалась номенклатура административной карты России. Опрос был такой: он спрашивал пять столиц областей или республик. Ученик должен показать их на карте. Оценка зависела от количества найденных городов, если обнаружены все, значит – «отлично», и дальше по убывающей. Два человека уже получили «четверки», засыпались на Биробиджане и Анадыре.

– Василий Кашин.

Класс удивлённо загудел. Вася на галерке поднял заспанное лицо с парты.

– Меня?

– Кашин, ведь это вы?

– Я.

– Прошу к доске.

Все замолчали в предвкушении интересного зрелища.

Василий в развалочку подошел к карте, взял указку, повернулся к учителю. Он смотрел в окно, мимо Кирилла, мечтал наверно о рыбалке или об отличнице Верочке, и равнодушно-светлое северное осеннее небо отражалось в его глазах.

– Ну что, Василий, первый вопрос будет простой, покажите столицу нашей родины?

Ученик притиснулся вплотную, почти упёрся лбом куда-то в сердце Югры, взгляд побежал по Южной Сибири, Алтаю, остановился в отчаянии на выкрашенном в нейтральный цвет Казахстане.

Кирилла стали терзать тревожные сомнения, «а вдруг и этого не знает?»: – Столица Российской Федерации, какой город?

Глаза Васи затухли, на мгновение, но вдруг вспыхнули как звёзды на кремле:

– Москва!

– «О чудо!»

Поиски Москвы продолжаются на теле нашей необъятной Родины, Верочка прыскает в ладошку на первой парте.

– Значит так, пойдем от обратного. Покажите границы России?

Василий понял, что граница – пунктир, оконтуренный темно-серым цветом, разделяющий разноцветный мир внутри, с безликими внешними территориями, и повел по нему указкой.

– «Странно, почему серым?», – подумал Кирилл, следя за рукой школьника. Он только сейчас обратил внимания на оттенок границы.

Все школьные годы у Кирилла в комнате висела карта СССР, граница была показана прерывистой линией, выделенная ярко красным. Сейчас там прилеплен Джон Рембо.

– А теперь, левую руку прислоните к бумаге, что видите под ладонью?

– Киев, – сказал, Вася, аккуратно поднимая пятерню и посмотрев под неё, словно поймав жука.