Страница 4 из 43
– Папа! – спросила Жаннет! – можно мы с Омаром пойдем прогуляемся?
– Хорошо, дети! – ласковым голосом ответил он, – идите, только если заблудитесь, то стойте на входе в Аукцион, если не заблудитесь, то поджидайте нас здесь. Вы меня поняли?!
– Да, папа. – Ответила дочь.
Держась за руки, они убежали. Аукцион только начинался и еще были свободные кабинки – загончики для овец, предназначенных для торгов. Зрители и покупатели постепенно занимали места под огромным навесом для торга, на лавках, ступеньками
уходившими под брезентовую крышу. В центре навеса была сооружена квадратная смотровая площадка, усыпанная желтым песком. По сторонам этой площадки, тесно примыкая друг к другу, расположены кабинки загончики. Ден перенес своих овец в кабинку, указанную служащим Аукциона, после того, как чабан подал ему купленный билет. Старая Наа курила трубку у тележки. Вокруг нее собралась толпа зевак. Даже самые матерые дельцы, съевшие собаку на купле-продаже лучших пород, не выдели таких овец и не встречали ничего подобного. Они наперебой называли цену. Наа взволнованно теребила платок. О таких суммах она не смела мечтать даже в дни своей молодости, когда, блистая красотой, кружила головы местным чабанам, и те, готовы были положить все свое состояние за обладание ее редкой величественной красотой. Сомнения в неудаче мало-помалу развеялось в душе матери, уступая место уверенности в предчувствии успешных торгов. Торги начались с боем гонга. Распорядитель Аукциона называл номер кабинки, и хозяин выводил очередную овцу, громко выкрикивая цену. Но цены на овец не превышали названных овцеводами сумм. Такого торга еще не было. Все с нетерпением чего-то ждали. Наконец очередь дошла до Дена. Распорядитель ударил в гонг. Чабан вывел первую овцу. Присутствующие вскочили с мест. По рядам пронесся гул голосов, Ден заломил такую цену, что все продавцы оторопело разинули рты от удивления и зависти, другие с остервенением принялись хлестать плетками своих не проданных овец. Третьи, которым удалось кое-как сбыть свой товар, ехидно улыбались, переглядываясь друг с другом.
– Сто тысяч двести. Раз! – громко извещал распорядитель, ударяя в электронный гонг резиновым молоточком. Удар, усиленный многократно усилителем, доносился и из репродукторов, установленных под крышей павильона.
– Сто тысяч триста! – крикнули из зала. По рядам волной прокатился возбужденный гул голосов.
– Сто тысяч триста! Раз! – монотонным голосом под бой гонга возвестил распорядитель. Он сидел в центре площадки за небольшим столом рядом с продавцами. И каждый раз записывал что-то, после объявления цены, в блокнот, который лежал рядом с гонгом и микрофоном.
– Двести тысяч! – вставая с места, выкрикнул толстяк с сигарой в руке. На указательном пальце его правой руки сверкнул бриллиант в золотом перстне.
– "Целое состояние будет" – Определила Наа, окинув взглядом, горящим от небывалого игорного азарта, дорогой перстень на пальце толстяка, рядом с зажатой дымящейся сигарой.
– Двести тысяч! Раз! – распорядитель сделал паузу. Зал гудел, как встревоженный улей. Небывалый торг привлек зрителей с других площадок Аукциона. Зал практически опустел в скотоводческом павильоне и конном. Толпы пастухов протискивались вперед, стараясь занять места поближе к площадке.
– Господа, кто больше?! – распорядитель выжидательно смотрел в битком набитый зал. Толстяка с дорогим перстнем и сигарой почти не было видно. Торчали лишь его усы среди моря раскрасневшихся лиц.
– Кто больше?! – звучал голос распорядителя. Но охотников не находилось. Мало-помалу в зале воцарилась томительная тишина. Все ждали исхода. Назовет кто-либо сумму больше? Купит ли кто еще?
– Забираю всех семерых по двести тысяч за каждую! – выкрикнул толстяк, и тут же голос его утонул в новом взрыве громких возгласов.
– Всех семерых, по двести тысяч каждая! Раз! – голос распорядителя
из репродукторов был громче гула, громче всех. -…Два! … Три! – почти не делая пауз между счётом, так как все равно равных миллионеру овцеводу из Южного Полушария, Сильвестру, по Богатству нет. Распорядитель Аукциона закончил свой счет словами:
– Продано!
И Дэн стал миллионером. Его суровое лицо тронула детская добродушная улыбка. Овцы перекочевали с помощью, ворчащей Наа в загон покупателя. Ден, толкая последнюю в проем загона, заметил:
– Мать, ты вечно недовольна, даже сейчас, когда слов не нужно, все понятно и так.
– Ты продешевил, глупец. Через год ты смог бы выручить в два раза большую сумму. Говорила я тебе, не торопись.
– Ты хотела, чтобы нас обокрали. Ведь мог Омар взболтнуть.
Жаннет, да и ты быстра на язык.
– Что ты напустился на детей. Да что я не понимаю, что за овцы у нас…
Но назревавшую ссору остановил подоспевший Фермер. Переваливаясь из стороны в сторону, он приблизился к своим уже овцам:
– Очень рад познакомится! – протягивая руку, сказал он.
Ден смутился, покраснел, как юноша. Ему уже давно не доводилось так запросто разговаривать с миллионером. И он несмело протянул свою.
– Сильвестр!
В шершавой мозолистой руке Дена очутились мягкие подушечки холеных пальцев. Холодная твердь перстня защекотала ладонь.
– Ден! – Заискивающе улыбаясь, представился. Наа бросила сердитый взгляд на сына.
– Это моя мать.
– Очень приятно. – Кривя толстые губы в приветливой улыбке, обронил Сильвестр и, обращаясь к чабану, сказал:
– Я прошу вас подняться в контору торга. Нужно оформить кое-какие документы.
Они ушли, а старая Наа осталась сторожить у загончика, со смотровой площадки доносились выкрики распорядителя Аукциона:
– Раз двадцать пять тысяч! Два!..
– Омар! Я хочу покататься на горках, пойдем!
Брат не успел ответить, как Жаннет потащила его за руку к мчавшимся с бешеной скоростью по крутым виражам кабинкам. У окошечка касс она купила два билета и, сунув их служащему, уселась в подъехавшую кабинку, за ней неторопливо влез Омар на переднее сидение.
– А-а-а! – вскрикнула Жаннет, крепко хватаясь за туловище брата обеими руками! – это кабинка рванулась с места в "пропасть" спуска.
– Ии-и! – тихо завизжала она, когда их бросило вверх, чтобы снова швырнуть в вираж еще круче. Омар по-мужски держался в кресле, словно в седле отцовской лошади в погонях за овцами. Трусость сестры вызывала в нем гордость за свое мужское происхождение. Ему хотелось еще и еще раз прокатиться на восхитительном аттракционе. Но кабинка остановилась. Подошедший служащий помог сестре выйти. Омар выбрался сам. Они спустились с аттракциона по деревянным ступенькам. Купили мороженое и с любопытством вертели головами по сторонам, удивляясь изобилию развлекательных сооружении. Их внимание привлек тир для пневматической стрельбы. Там располагались разные призы за хорошую стрельбу. Омару ужасно захотелось пострелять. Он уговорил сестру, и они подошли ближе. Служитель, пожилой человек с доброй улыбкой, предложил Омару ружье и кучку патрончиков. Омар долго целился, выбирая цель. Глаза разбегались от разнообразия зверей и всевозможных размеров кружочков, в которые нужно попасть. Хотелось сразу поразить самый маленький, но мысль: – "А вдруг промахнусь!" – остановила, и он выбрал кружочек побольше. Он долго целился, затем осторожно, затаив дыхание, нажал на спусковой крючок. Сухой хлопок выстрела и цель поражена. Он стрелял первый раз в жизни. Жаннет залилась веселым смехом. Омар с гордостью посмотрел на сестру, затем прицелился еще раз, и опять цель поражена. Он снова взглянул на Жаннет, и только сейчас заметил рядом с ней высокого молодого человека с бородкой и холеными усиками, ловко поражающего его, Омара, мишени. Мальчик вскипел. До слез стало обидно за себя, за сестру: "Как она могла так обмануть, да еще и смеяться. Ну погоди, я тебя проучу, кошка"! – злорадно думал он. А девушка тем временем забыла о брате и весело щебетала с незнакомцем. Омар разобрал в разговоре, что сестра назвала незнакомца Ортом. Омар с любопытством посмотрел на Орта. Это был молодой человек благородной внешности. Прямой орлиный нос и большие чувственные карие глаза придавали лицу спокойное, мужественное выражение. Он улыбался белоснежной заразительной улыбкой и так доверчиво смотрел на Омара, что-тот перестал дуться и представился: – Омар.