Страница 11 из 43
Шел спектакль в дворцовом оперном театре. Монаршая чета присутствовала на представлении пьесы по мотивам восточных сказок из знаменитой серии "Книга Попугая". Вот краткое содержание пьесы: "Рассказ о царе царей, о влюбленном старце и о том, как Царь хотел пожертвовать своей жизнью ради дервиша, влюбленного в дочь царя джинов". Пьеса шла в стихотворном исполнении с восточными песнями и плясками. Богатое убранство декораций, со вкусом подобранные одежды артистов и танцовщиц спектакля, настраивали зрителя на лирический романтический лад, располагающий к влюбленности и мечтаниям. В одной из сцен была занята выпускница школы спецназа Марика. Девушка, небесной красоты, играла роль дочери царя джинов. Ее гибкое тело, словно порхало в цветных лучах юпитеров, искусно подражая сказочному персонажу юной волшебницы, она игриво строила глазки дервишу заманивая его в логово джина…
Лакий внимательно следил за выступлением черноглазой танцовщицы и все больше, и больше разгоралось в нем желание увидеть в ней мать своего наследника. К концу третьего акта пьесы он уже не мог дождаться конца спектакля и решил выйти с Анабель из монаршей ложи в просторный холл театра.
– Дорогой, давай подойдем к артистической уборной. Наверняка она скоро придет туда.
Лакий, волнуясь, как влюбленный школьник, в сопровождении телохранителя и жены, двинулся узким коридором к комнатам для переодевания артистов. Актрису предупредили заранее, что ожидается визит монаршей четы. Марика, отыграв последний акт, сразу направилась в свою уборную. Царь встретил ее увлажненным от нежности взглядом серых глаз. Марика же, напротив, ждала официальной церемониальной похвалы, ну еще, как это бывает в подобных случаях, цветов. Букет из красных роз наполнял огромную корзину, которую, как игрушечный сувенир, преподнес Думар, поставив у ног танцовщицы. Девушка покраснела, затем овладев собой, официально, как подобает в подобных случаях, спросила: – Ваше Величество, Вам понравился спектакль?! – сделав грациозный поклон.
– Да-да. – пролепетал Лакий в ответ. Пауза затянулась. Чтобы разрядить обстановку вмешался Думар: – Младший лейтенант, Марика? Вы здесь на преддипломной практике. Вам повезло больше чем другим. Ваши подруги кто где, одни в джунглях. Другие в пустыне, а третьи… – он недоговорил. Вмешался Царь: – Лейтенант, а как повезло Вам?
Думар опешил от такого вопроса. Покраснел и выпалил: – Разрешите выйти?
– Так точно, лейтенант! – в унисон ответил Лакий. Думар поспешил закрыть за собой дверь, спрятавшись за ней от монаршего гнева. Оправившись от скованности, Лакий, осмелев, прямо предложил младшему лейтенанту работу, быть своим личным телохранителем и одновременно секретарем, в обязанности которого входит сопровождать монарха на приемах, встречах и переговорах, а также стенографировать все что будет сказано в присутствии его Величества. Марика вытянулась по стойке "смирно", как учили в школе спецназа, сказав: – Рада служить Вам, Ваше Величество!
– Завтра, жду Вас у себя во дворце. Все распоряжения получит Думар. Он примет Вас и ознакомит со всеми атрибутами службы. Не опаздывайте! – приказал Лакий.
Вскоре высокородная чета покинула театр. События развивались для Марики, как нельзя лучше. Молодой и красивый лейтенант, подумаешь всего на десять лет старше, сразу поуши влюбился в семнадцатилетнюю девушку. И она отвечала взаимностью. Все бы у них сложилось хорошо и успешно, но ее предназначение определяли не они, а жестокий и безжалостный рок. Лакий торопил события. И однажды Думар разрывая свое и сердце несчастной Марики привел девушку в покой к царю. Стоя под дверью спальни, Думар еле сдерживал подступившие горькие слезы. Досада комом сдавила горло. На сердце тяжело и больно, за столь несчастливый сбег обстоятельств так коверкающий их судьбы…
Марика переступила порог спальни Монарха. Лакий возлежал в роскошной постели, источавшей тончайшие ароматы восточных благовоний, ожидая с нетерпением девушку. В полумраке комнаты виднелся ее изящный стан сквозь полупрозрачные одежды, длинный до пят халат она сбросила у двери. Лакий затрепетал от нетерпения и жестом, дрожащей руки, пригласил к себе в постель. Он долго и нежно ласкал ее, склоняя к доверительному расположению и интимной близости. Марика была скованна, как кошка, загнанная в угол, сверкала на кавалера испуганными широко открытыми глазами трепеща от отвращения и неприязни. Перед глазами бедной девушки стоял образ Думара. Его атлетическая, узкобедрая фигура, бронзовым изваянием возникла в воображении Марики, оттеняя бледные отвислые складки жира на животе и груди монарха. И чтобы подавить в себе откровенную брезгливость и равнодушие, она закрыла глаза, почувствовав в тот же миг, как мягкие надушенные телеса обволокли ее упругую стать…
Это была единственная ночь Лакия с Марикой. Спустя две недели после этой ночи, в кабинете личного врача Лакия сидел Риши: – Скажешь Лакию. – Внушительным резким тоном говорил он врачу монарха, – что Марика беременна! И срок ее беременности не месяц, а всего две недели!
Риши сделал многозначительную паузу. Затем добавил: – Не хочу, чтобы Лакий искал себе нового врача!
На следующий день врач, обследовав Марику, докладывал монарху: – Марика беременна уже две недели к ряду!
Царь был счастлив…
Вездесущий Риши знал все. И то, что Марика уже месяц, как беременна от лейтенанта Думара, и то что Лакий не может зачать наследника. И Советник решил держать язык за зубами до поры до времени, рано или поздно случай подвернется и обстоятельства обязательно сложатся в его пользу…
А что несчастная Марика? Анабель, как тигрица следила за беременностью Марики. И однажды вызвав ее к себе прямо и откровенно объяснила ей суть делового предложения:
– Сын твой будет наследовать престол. Ты-же побудешь в тени до некоторых пор пока он не вступит в царствование. Затем будешь при нем, как кормилица для общественности, а для него самого матерью. Хладнокровно взвесив все обстоятельства, Марика поняла, что выхода у нее нет. Так хоть пусть будет так, а не иначе. А дальше все шло по сценарию Анабель. Но, Марика родила близнецов в родовом замке монарха. Риши инсценировал нападение на Анабель с роженицей голодных дезертиров-солдат. Солдаты, по замыслу визиря, убили Анабель и выкрали одного из младенцев. Лакий сильно горевал по жене, но инцидент тщательно скрыли от народа, сообщив о том, что царица умерла вовремя родов. А несчастная Марика выкармливала своего сына, как наследного принца Лакии, став его официальной кормилицей. Ничего неподозревающий Царь, считающий себя отцом, видел свое утешение в наследнике и дал ему имя Тир…
Давно уже, в мареве песков, бесконечных барханов Тир потерял счет дням и ночам, и лишь брел из последних сил по раскаленным сыпучим волнам. Тир медленно продвигался на Запад. Он видел миражи манящих долин, потоков кристально чистых вод. Они словно дразнили его спокойной величественностью кокосовых пальм и зеленью лугов: – "…К нам, к нам – шу-шу-шу. – к нам – шу-шу-шу…"
Поддаваясь соблазну. Тир двигался в том направлении и уже сквозь внимание слышалось это "шу-шу-иву-у-у" где-то рядом.
То завывал ветер суховей, подымая тучи песка. Так было бесконечное число раз, пока не приспособился к жестоким миражам пустыни и не позволял себе больше тратить остатки сил. Куда теперь? И Тир шел вперед. Когда мираж снова внезапно возник на пути, он шагнул в него. Но, почувствовав прохладу воды на черных потрескавшихся ступнях, понял: – "Бесконечные ленты голубых волн на горизонте, что бегут сюда, превращаясь в бурлящие гребни волн, ласково касаются ног. Море".
Сколько времени ушло с этого момента, как горячее тело окунулось в прохладу воды, он не помнил. Длинные тени темными покрывалами ложились на откосы барханов, вплетаясь в гребни песка. Волны моря живыми медными отблесками отражали последние лучи красного солнца, которое уходило за горизонт. Там был Запад. У берега моря ночи не столь холодны, как в песках пустыни. И Тир упал на теплый песок пляжа, в беспокойном сне, как в бреду, прошла ночь. С рассветом, взбодренный утренней прохладой, он двинулся дальше. Теперь его путь лежал берегом бухты на Север. Этот путь он выбрал в надежде выйти к поселку рыбаков. Однообразный пейзаж пустыни сменился скалистыми обломками, хаотически разбросанными по песчаному пляжу, тянущимися туда, к вершинам горного хребта, который вынырнул из морской пучины и касался неба, цепляясь за белые копны облаков. Горы. Прохлада ущелий остудит, наполнит бодростью высушенное пустыней тело. "Скорее, скорее туда, к бледным от снега вершинам". – бредил измученный Тир. Он плелся по тяжелому песку. А горы как будто, бежали прочь от него, дразнили, словно надетым на верхушки скал, венком из фиолетовых и бледно-розовых тучек. Вот несмело лизнул островерхую вершину красный язык луча, перескочил на другую, третью и побежал, враз охватив хребет. Следом из-за острозубой вершины глянуло злое горячее солнце и прямо в лицо брызнули мириады жгучих искр. Жара заползала горько-соленым гадом в пересохшее горло. Тир зашатался и упал в прохладу морских волн…