Страница 4 из 20
Вообще, формально особой разницы между десантниками и морской пехотой (условное название, исторически пришедшее от военных с корабля штатов) не было. Вооружали примерно одинаково, награды носили те же. Но по опыту последних войн с корпорациями и пиратами, морскую пехоту чаще бросали "на мясо", массированной атакой в общую гущу. Десантников же использовали более тонко – сбрасывали в отдельные жизненно важные точки, направляли для проведения диверсий или боя в глубоком тылу. Но не менее редко десантники шли в битву рука об руку с морпехами, и любая разница стиралась. Так было как раз со мной, причем большую часть мой службы. Поэтому сравнение Пса мне совсем не показалось обидным – среди мариносов есть ребята куда покруче нашего Васи.
– Это неуважение ко мне, твоему командиру отделения? К своему оружию? Или, быть может, к воинскому уставу?
Если первые два были вполне обычными для армии вещами, то последнее обвинение было очень крутым. Дисциплинарный кодекс содержал более сотни проступков, за которых на солдат и офицеров возлагались разнообразные взыскания от штрафов до различных телесных наказаний. Однако отдельной строкой был прописан самый тяжкий грех – неуважение устава. За него полагалась смертная казнь. Причем значение имело не нарушение устава как такового, а именно выраженное неуважение к уставу как основополагающей идее военного дела.
– И это я уже не говорю о царапинах на карабине, которые ты умудрился сделать, бродя по руинам. Пустоголовый баран!
Здесь меня охватил жар, и мои нервы сдали.
– Я, капрал Утер, товарищ сержант, – сказал я словно молотом ударил по наковальне. – А к кому вы обратили последние слова, я не знаю. Таковых рядом не вижу.
– Что ты сказал, молокосос? – большие глаза сержанта налились кровью, он подался вперед, но между нами встал Джонни.
– Сержант, брейк! Вы чего в самом деле? Смажет он все, будет следить аккуратнее… А вы…
– Заткнись, Румянцев, – прошипел Пес. – В наряде будете сегодня. Оба. И приступайте к мойке полов немедленно. А ты, Утер, еще ответишь за слова.
На этом сержант развернулся на одной ноге и пошел прочь из отсека.
Я сгорал со стыда. Как мне удалось не покраснеть… Постойте! У меня же смуглая кожа…
Некоторое время мои глаза смотрели в пол. Мне было очень неловко смотреть на Джонни, которому попало из-за меня, и… на Ксюшу, ставшую свидетелем моего унижения со стороны начальника…
Я все же повернулся голову. Ученые частично разошлись, но Ксюша продолжала сидеть. Она смотрела на меня… загадочным каким-то взглядом. Или мне просто хотелось так думать? А затем к ней повернулся Ольк, отвлек каким-то вопросом.
У меня все так и сжалось в груди, я даже повернулся, чтобы подойти к красотке, прервать ее диалог с всезнайкой хотя бы простым своим появлением, но…
– Так, куда это ты? – хлопнув меня по плечу, спросил Джонни. К моему удивлению, он совсем не злился – на лице сияла улыбка. – Хочешь меня одного оставить отдуваться? Пес дважды повторять не будет. Пойдем. Бабам все равно много внимания нельзя уделять.
Мне оставалось только вздохнуть.
***
Хотя в наше время придумали тысячи приборов для уборки помещений без непосредственного участия человека в этом скучном занятии, в армии мойку молов осуществляли по старинке: швабрами. Благо хоть насадки имели возможность набирать достаточно влаги и проглатывать основную грязь – бегать и смачивать их постоянно не требовалось.
Смысл такого армейского подхода опять же лежал в основах дисциплины. Считалось, что приобщенный к труду солдат в последующем будет более внимательно относиться к чистоте, созданной руками других. Отчасти это действительно было так. Но лишь отчасти.
Несмотря на скромные размеры эхоплана, мыть два отсека пришлось довольно долго. Особенно тяжко пришлось в том, где расположился наш взвод: Пес стоял над душой и проверял каждую пылинку. Капитан, дремавший в одном из кресел только раз осадил сержанта, после чего мы с Джонни перешли в отсек яйцеголовых. Те почти все спали, что заставило нас с другом работать медленнее и аккуратнее. И не из-за большой любви к всезнайкам – гражданские очень любили жаловаться, у них это было прям в крови. А Псу только дай лишний повод поорать.
Когда мы закончили с уборкой, то решили на всякий случай лишний раз почистить оружие. На глазах у Пса. Может, это его немного остудит.
Мой карабин ML-45 типа "Блейд" покорно ждал меня в личном шкафчике со всей остальном амуницией: подсумками, патронниками, двумя ножами, несколькими гранатами, рюкзаком с сухпайком на три дня и принадлежностями для питания и сна. Обычно подобные вещи хранились в арсенале, но в этом эхоплане такого не предусматривалось. Поэтому капитан скрипя сердцем согласился оставить бойцам вооружение на их собственный контроль. Вообще, по статистике вне боевых условий внимательность бойцов к своему оружию и боеприпасам сильно уменьшалась.
Достав своё оружие, я отсоединил магазин, нажал на кнопку вскрытия затвора, проверил наличие боеприпаса внутри самого оружия, убедился в его отсутствии и, достав пенал с чистящими средствами, принялся за смазку. На самом деле, ML-45 не требовал особо тщательного ухода. Этот карабин был разработан как раз для случаев ограниченных возможностей по уходу за сложными механизмами. Но Псу было все равно – делай как он хочет и наплевать. Капитан же спускал Василию и другим сержантам их выходки. Кажется, ему было так проще командовать нашим подразделением.
Блейд был предназначен для ведения прицельного огня короткими, кинжальными, очередями. Две-три пули ложились аккурат в одну цель с разбросом буквально в пару миллиметров, причем импульсные боеприпасы затем разрывались внутри цели одна за другой, делая рану почти невозможной к заживлению. Без лазерного скальпеля, естественно.
Однако бронебойность Блейда была крайне низкой. Например, броня, что сидела на мне, могла выдержать почти полмагазина подряд из этого карабина и не разрушиться. Более старые модификации доспех были чуть менее устойчивыми, но тоже держали удар. Но для затяжных боев этот карабин никто и не задумывал. Это оружие скорее относилось к диверсионным, для молниеносных и быстрых атак с минимальным уровнем шума и суеты: звук выстрела Блейда был не громче дыхания человека. Точность же была лучшей в классе стрелкового оружия. В принципе, с ним не обязательно стрелять в доспех, можно легко попадать в швы или миллиметровые разъемы между сочленениями доспехов-скафандров. Импульсные боеприпасы доделают остальное, разворотив защиту.
Однако для десантуры (и морпехов) был более привычным менее компактный, но мощный автоматический карабин DS-4 "Раптор" 13 калибра. С таким можно было даже легкую технику пробить. Конечно, это не старая добрая Дурь-пушка, что носили колониальные пехотинцы при помощи усилителей своих огромных доспехов, но для целей десантных операций – самое то. Однако сейчас все взятые в поход к Земле Рапторы остались на звездолете. С собой капитан приказал взять только Блейды.
– Спасибо, Утер, я думала, что сегодня дотру палубу до дыр. А ты оказался джентльменом, заменил меня.
Я на миг оторвался от смазки подствольной коробки Блейда и поднял глаза. На меня смотрели большие глаза Линдси. Одна из трех девушек нашего взвода, первый год службы. Хотя все парни тащились от этой голубоглазой и божественно сложенной азурянки, меня она совсем не привлекала. Короткая стрижка, почти под ноль, тонкие губы и чересчур мощные скулы. Ну а повадки – чисто мужицкие. Не спасали дело даже крепкая высокая грудь и сексуальные бедра. Честно, я сомневался, что все остальное у нее от женской породы.
– Прости, если бы я знал, что ты в наряде, то лучше бы полизал зад сержанту, – я говорил тихо: чистящий в другом конце поножи доспех Пес не должен был услышать.
Линдси хлопнула меня по плечу. Под доспехом это было неощутимо, но если бы не он – точно остался бы синяк. Девчонка не была обделена силой.