Страница 7 из 15
Звук торжества, переходящий в крик.
И вечный свет из глаз твоих ласкает,
И молодость усталости не знает,
И замутнён невинности родник.
Колоколов небес раздался звон,
И поднялась заря со всех сторон.
Ты в небе, ошалелая, летала,
И на щеке твоей звезда блистала.
И над лугами радуга взошла,
Ты место в новой сказке обрела:
Другая жизнь, свечой, в тебе дрожала
И над собой небесный свод держала,
И Матерью земною ты была.
Осень как предчувствие
Мы чувствуем её прикосновенье,
И грусть её мы чувствуем сполна,
Её небес холодное движенье,
Её лесов прозрачные тона.
Ковёр листвы, нагих деревьев холод,
И мыслей строй – напиться и страдать.
Коль русский ты, будь ты хоть стар, хоть молод,
Всё ж осенью с душой не совладать.
Пусть мир застыл в предчувствии утраты,
Ты смотришь на него, едва дыша,
Опять во всём как будто виноватый…
Она, как осень, русская душа.
За горизонтом
Загадочны заката кружева,
Внезапный ветер ветками играет.
Почти стемнело, ночь опять права,
И жутковато сердце замирает.
А старый покосившийся фонарь
Пятном желтеет, никому не нужный,
Кромешной тьме неимоверно чуждый,
Забытый, будто в бархате янтарь.
И в этой тьме далёкий горизонт,
Черта, где небо сходится с землёю.
И Млечный Путь широкой колеёю
Небесной тверди разрезает зонт.
И здесь мой мир, мой век, моя звезда.
И горизонт, затерянный во мраке.
А жизнь за горизонтом – просто враки,
Её и не бывало никогда.
Но нити мыслей тянутся туда,
И рвутся, ничего не достигая…
Хоть им бродяга-ветер помогает,
Они, как волны, гаснут без следа.
Она придёт
Она придёт, торжественно, не споро,
Привычному желанью вопреки.
Листву уронит, выстудит озёра,
Предложит детям санки да коньки.
Водою тёмной, голыми лесами,
Полей забытых брошенным ковром
Сырая осень явится пред нами
Огнём рябины, снега серебром.
Взмахнёт крылом испуганная птица,
Будя прощальным криком край родной.
И дай ей Бог обратно возвратиться
Далёкою и тёплою весной.
А мрак небес и холод отчужденья
Найдут приют в распахнутой душе.
Где осени дождливой пробужденье,
Там лето исчезает в мираже.
Антонина Белова
Филолог-русист, стихи пишет с детства, олимпийский победитель, призёр и лауреат многих поэтических турниров и фестивалей как в России, так и за рубежом. Автор восьми поэтических книг, член Союза писателей России. Творчество удачно сочетает с научно-педагогической деятельностью – кандидат филологических наук, доцент, автор более пятидесяти научных статей по поэтике.
Антонина
Моё имя меня хранит,
В нём и музыка, и гранит.
Равновесие весом в море,
Расплескавшееся во взоре.
Прочный сплав глубины и звука,
Где лишь И – тетива у лука.
Плечи Тэ, как атлант, тверды —
Дар небесной им высоты.
Эхо дразнят три звонких Эн,
Вечно жаждущих перемен…
Якорь, помнящий сердца стук, —
Тонет О от сердечных мук.
Но спасает, как в бурю плот,
Ясных А безупречный ход.
И зеркальность конца в начале
Все оттенки собой венчает.
Тайна имени как судьба —
Круг бессмертный от А до А.
Почудится в апрельской синеве
намёк на нежность, на неотвратимость
любви твоей, оставшейся во мне
как недосказанность, как милость.
Почудится, что ты ещё живой,
с усмешкой ласково-открытой,
и взгляд настойчиво призывный свой
не прячешь за словесной свитой.
Почудится… И тихим небесам
пошлю привет, озноб превозмогая,
и их нетленным, вечным парусам
подставлю душу – новая, другая…
О чём ты воешь, ветр ночной?
О чём тоскуешь, ветр полночный,
и гнёшь, и гнёшь ветвей узлы,
водой клокочешь водосточной
в потоках, что темны и злы?
О чём гудят твои ветрила,
небесный шёлк грозя порвать,
какая неземная сила
тебя повергла так страдать?
Какие ты нарушил меры
и чьи законы преступил?
Какие грозные химеры
тебя терзают что есть сил?!
Услышь меня, полночный ветер,
душа твоя мне так близка:
мы одиноки в этом свете,
и наша ноша не легка.
Гроза лукавила, ждала и в ночь,
Когда у тьмы неразличимы ветви,
Стыд прогнала без промедленья прочь,
Рванувшись вниз, как от погони вепри.
Она вонзала молний злых клыки
Во всё пространство – тёмное, живое,
В коротких вспышках неба островки
Как будто бы сдавались ей без боя…
Она рычала, рыкала, рвала
Небесный шёлк на всполохи и блики,
Казалось, что земля была мала
Грозе-колдунье в бешенстве и крике!
Но час прошёл, и каплями с листа
Вода стекала, время наполняя…
Гроза ушла – промыта и чиста,
Земля напоминала благость рая…
М. Цветаевой
И снится Елабуга, гостьей незваной
Как здесь оказалась? – С тропы не сойти,
Ты стала сестрою татарской – названой,
Землёю сыпучей, что тает в горсти.
Как загнанный зверь, окружённый бедою,
Ты в слове пыталась свободу найти.
А бренную славу с её слепотою
Оставишь томиться на крестном пути…
Тебя различаю в толпе безыскусной:
Две острых морщинки прижались к лицу,
И мысли о смерти, о немощи грустной
Тебя приведут к роковому венцу…
Стоишь на Голгофе мишенью живою,
Душе не отринуть бесовский огонь…
Как всё поросло безмятежной травою,
Татарскую пыль растирает ладонь.
На Нерли
Вот так, как плещется река
В неброский берег еле-еле,
Качая в сердце облака…
Как ветер вечный – кроны елей,
Вот так, как тихая трава
Склоняет тельце пред шагами,
Как эта церковь Покрова,
Единственная пред веками
Свечою светит, чтобы свет
Её вовек не знал заката…
Как не смогли Борис и Глеб
Поднять свои мечи на брата.
И как смиренно принял царь
Венец божественный – не царский,
Так пусть души твоей алтарь
Согреет свет любови братской.
Повесть временных лет
Не спи, мой Нестор, пусть перо дрожит,
стекает на пергамен чернью влага,
и мыслей чистых быстрая отвага
спешит излить стремления души.
Монах, доверься чистому листу
и голосу молитвы внемли тихо,
ведь время не умерит своё лихо, —
останься верным Богу и кресту.
Оно не в силах Слово победить,
ему не обесценить повесть эту:
в ней есть душа бессмертная поэта —
веков былых связующая нить…
Скрипи, перо, – у ночи краток срок,
потрескивай, свеча, свидетель тайный,
ложитесь, строчки, в слог необычайный —
ему не страшен времени порог!
Мой Петербург
Уже пять лет прошло. Пора, пора