Страница 16 из 17
А вот Гумберту Гумберту не повезло – он в самом деле еще до процесса скончался. Но не от закупорки сердечной аорты, как в романе Набокова, а во время потасовки в тюрьме, где дожидался процесса: кто-то, желая отобрать у старосветского щеголя его пижонский перстень-печатку с перевернутой восьмеркой, сгоряча пырнул «профессора» ножом, и Г.Г. умер на продавленной койке в вонючем тюремном госпитале.
Ни одного, ни другого Нине было ничуть не жаль.
Они понесли наказание за то, что сделали – или должны были сделать, если бы она не вмешалась.
Ранчо, конечно, не было виновато в том, что послужило местом для всех этих сексуальных мегасвинств, но Нина знала, что поступает правильно.
Только огонь может уничтожить спящих вампиров, и только огонь может извести зло, которое затаилось в этом роскошном доме.
Щелкнув зажигалкой, Нина увидела огонек пламени. Оно, однако, тотчас погасло, хотя ветра не было – стояла идеальная ночь полной луны.
Идеальная ночь для того, чтобы уничтожить скверну, подпалив ранчо Дук-Дук.
– Сопротивляешься? – спросила Нина, когда, чиркнув зажигалкой, увидела, что пламя и на этот раз не возникло.
И посмотрела на раскрытую беззубую пасть входной двери дворца.
Ну да, зло сопротивлялось.
– У меня есть еще спички. Два коробка! – заявила Нина и чиркнула зажигалкой в третий раз.
Пламя выскочило невероятно длинным языком, едва не попав ей в лицо. Нина отбросила от себя зажигалку, та, клацая, приземлилась на бензиновый след, который вел из внутреннего дворика в дом, и огненный шнур, весело гудя, резво поскакал вовнутрь.
Нина посмотрела на мертвецки-белую, нереально огромную, какой она бывает только в пустыне, луну, похожую на око гигантского чудища, и пошла прочь.
У ворот она задержалась, обернувшись, – в темноте было отлично видно, что пламя уже вовсю бушует на первом и на втором этажах дворца, пожирая его изнутри.
Выйдя со двора, Нина прикрыла ворота, которые на этот раз скрипнули жалобно, как будто умоляя ее.
Дело было сделано.
Усевшись за руль своего автомобиля, Нина попыталась завести его, но, как ни пыталась, ничего не вышло. И даже упоминание стивенкинговской «Кристины» в этот раз уже не могло ничего изменить. Автомобиль твердо решил не заводиться. Нина вышла из него, закрыла дверцу и на прощание произнесла (огонь к тому времени уже охватил весь дом, вырвался наружу и перекинулся на пристройки):
– Спасибо тебе за все. Вижу, что ты мужественно сам выбрал для себя участь. Тебе придется тоже сгореть, но, думаю, ты к этому готов. Передавай привет «Кристине»!
Автомобиль фыркнул – хотя наверняка это было гудение пламени, уничтожавшего адское ранчо Дук-Дук.
Бредя по ночному шоссе в направлении уже знакомой ей ближайшей бензоколонки, Нина размышляла о том, что в романе ранчо тоже сгорело (там вообще удивительно много чего горело!), как будто инфернальный огонь, пожирая изнутри и Г.Г., и К.К., перекидывался то и дело на то, что их окружало.
А вот в реальности ранчо спалила она сама. И была этим страшна горда, даже еще больше, чем арестом всех этих мерзких персонажей, к которым она была причастна.
И почти так же, как спасением Лолиты и Ады.
Красное марево от горящего ранчо было видно даже с бензоколонки, куда Нина, решив пробежаться трусцой, прибыла примерно через два часа, в самый глухой час летней ночи.
Все тот же знакомый ей парнишка, встретив ее, произнес, озадаченно глядя на пламенеющий горизонт:
– Там может только ранчо гореть, ну, то, которое накрыли…
Нина подтвердила, что это так.
– Ну, значит, дотла сгорит, потому что никто тушить его не приедет. А если и приедет, то все уже к тому времени дотла выгорит.
Нина снова подтвердила, что это так.
Парнишка, подозрительно уставившись на нее, добавил:
– А ведь вы на автомобиле приезжали и четыре канистры бензина у меня купили. А ваш автомобиль сломался?
Нина опять подтвердила его слова.
– А четыре канистры бензина вам на что, мисс? И вообще, от вас бензином за милю разит, мисс. Вы что… ранчо подожгли?
Нина улыбнулась и, на этот раз предпочитая не удовлетворять любопытство болтливого подростка, сказала:
– А вот это я тебе не скажу. Где у вас тут дамская комната?
И, беспрекословно получив ключ от явно робеющего подростка, Нина удалилась туда.
Она вовсе не собиралась умываться, потому что не сомневалась, что подросток тотчас брякнет по телефону шерифу или в полицию и сообщит об очень странной мисс.
Мисс, которая подожгла ранчо Дук-Дук.
А неизбежное и, судя по всему, скорое рандеву с местным Джоном Шейдом в ее планы отнюдь не входило.
Девушка зажмурилась, открыла глаза – и почти с облегчением заметила, что в стене возникла ее дверь, темно-синяя, лакированная, с ручкой в виде распахнутой пасти льва.
А что, если она снова не сумеет уйти? Ну, значит, тогда придется ломать голову над тем, что же еще ей надо выполнить в этой вселенной.
С трепетом, как никогда раньше, она подошла к двери, дотронулась до ручки, повернула ее – и, почти уверенная, что ничего не получится, к своему большому удивлению, увидела, как дверь начала растворяться.
Получилось!
Из-за другой двери, двери дамской комнаты, раздались громкие голоса, и кто-то крайне грозно произнес:
– Мисс, выходите немедленно! Думаю, у нас есть о чем поговорить!
Усмехнувшись, Нина как можно шире распахнула дверь, ее дверь, увидев спасительную тьму, в которую и ступила…
…оказавшись в тайной комнате своего «Книжного ковчега». Бегом выбежав оттуда, она задвинула крепившуюся к стене на шарнирах книжную полку, которая скрывала доступ к порталу, и глубоко вздохнула, все еще не веря, что оказалась дома.
После скольких, собственно, месяцев отсутствия?
Взглянув на громко тикающие часы, висящие над винтовой лестницей, ведущей на первый этаж, где и располагался магазинчик (квартира, где она обитала, как и книжная полка, скрывавшая портал, располагались на втором этаже небольшого особняка, обладательницей которого Нина и была), она облегченно вздохнула, хотя знала это с самого начала.
Семь минут!
Часы показывали почти половину одиннадцатого. Нина помнила, что ушла вечером, только вот какого дня?
Хорошо, что тут же, у спуска на первый этаж, висел календарь с рекламой ее «Книжного ковчега».
Ну да, стояла первая половина августа, и Нина, чувствуя, что очень рада оказаться дома, хотя почти привыкла к миру «Лолиты», прошла в большую просторную кухню, где горел свет.
Вот именно, почти.
После возвращения домой после литературных путешествий у нее был ритуал – выпить чашку горячего сладкого чая, и девушка не намеревалась отступать от него и сейчас.
Нет, похоже, что это была не только одна из самых долгих, но и самая сложная миссия! Что бы она говорила шерифу или тому, кто только что требовал от нее выйти из дамской комнаты одинокой бензоколонки в калифорнийской пустыне, если бы дверь снова не поддалась?
«Да, сейчас, только руки вымою»?
Рассмеявшись, Нина в превосходнейшем настроении (впрочем, оно после завершения путешествия всегда у нее было превосходное) прошла на залитую светом кухню – ну да, свет она опять же, как водится, оставила тут гореть, потому что уходила и возвращалась обратно всегда вечером или ночью.
И остолбенело уставилась на свою любимую большую чашку с дымящимся чаем, которая стояла на столе.
Нет, чай она никогда не готовила до путешествия, всегда после возвращения, считая, что иначе провоцируешь трудности – ну что поделать, требовались же ей какие-то собственные, пусть и ужасно глупые, суеверия!
Может, она в этот раз поступила иначе, и поэтому-то дверь так упорно и не желала открываться?