Правда в глазах смотрящего

- Ладно, проехали. Бог ты или не бог, раз ты такой крутой и всезнающий...

- Всезнающих субъектов не бывает.

- Не перебивай! Ты сможешь помочь мне?

- Ты не нуждаешься в помощи.

- Но я не могу...

- Решить, как быть с Леной?

- Да. Ты читаешь мои мысли?

- Нет, я просто догадливый. Решай сам, как с ней быть, только... я знаю, ты не веришь в загробную жизнь, в адские муки и все прочее, но, поверь мне, наказание за грехи бывает всегда, даже если нет бога, который мог бы тебя наказать. Потому что в твоей душе должен быть свой маленький бог, а если его нет, значит, ты страдаешь шизофренией и тебя надо лечить. Ладно, на первый раз достаточно, ты уже загрузился до предела. Не буду прощаться, потому что мы скоро встретимся. До свиданья!

Четырехглазый встал и пошел по камням. Когда он скрылся за валуном, мне показалось, что мир вокруг него изменился и поплыл. Я вскочил за ноги, бросился за ним, голова закружилась, мир поплыл вокруг меня и я с большим трудом удержался на ногах. Вот, значит, как выглядит со стороны кратчайший путь. Хотел бы я знать, куда он ведет, что означают эти фиолетовые цветы, которые на мгновение мигнули среди россыпи гималайских камней. Ладно, я еще успею узнать это, у меня теперь много времени впереди.

17.

На следующий день Лена впала в депрессию. Она не пила кагор, она просто сидела перед телевизором и сосредоточенно смотрела в экран, где спортивная блондинка в джинсовом костюме жаловалась пожилому лысому мужику в строгом костюме на тяготы и лишения полицейской службы в большом американском городе. Наверное, скоро начнется стрельба. Или секс.

Я присел на подлокотник кресла и легонько обнял Лену. Она вздрогнула. Я прикоснулся к ее душе и передал приглашение прочитать мои воспоминания о разговоре с Четырехглазым. Лена бросила беглый взгляд внутрь моей души и отвернулась.

- Я больше не могу молиться, - пожаловалась она, - у меня не осталось веры.

Я сочувственно вздохнул.

- Бог договорился с Сатаной, - продолжала вещать Лена. - Бог отказался от своих планов из-за каких-то побрякушек, наделенных силой, превосходящей господню. Мой мир рушится.

- А ты уверена, - вкрадчиво поинтересовался я, - что Бомж - это бог?

- А кто? - удивилась Лена.

- Загляни в мою душу.

Лена заглянула и немного успокоилась. Но ненадолго.

- Но все-таки, кто же он? - вопросила она.

- Может, тебе стоит обратиться к первоисточнику? - предложил я. - Поговори с ним, спроси у него, он, конечно, может не ответить или обмануть, но... по любому хуже не будет.

- Да уж, хуже уже не будет, - мрачно согласилась Лена.

Тот, кого Лена называла Богом, а Головастик называла Бомжом, не ответил. Может быть, он разочаровался в своей посланнице, а может, ушел творить новые миры, честно говоря, это меня не волнует. По мне, чем меньше с ним общаешься, тем лучше.

- Мой мир рухнул, - констатировала Лена. - Я не знаю, во что верить, я не понимаю, зачем жить. Не вижу никакого смысла.

- А он нужен, этот смысл?

- Если его нет, зачем жить?

- Затем, что это приятно. Гораздо приятнее быть живым мыслящим человеком, чем не быть никем вообще. Можешь мне поверить, я был в небытии, там стоит побывать, чтобы оценить, насколько хороша жизнь.

Лена мрачно вздохнула.

- Хотела бы я думать так же, как ты. Может, мне тоже стоит побывать в этом небытии?

- Не стоит. По крайней мере, до тех пор, пока не выйдешь из депрессии.

- Если я там не побываю, я из нее не выйду.

- Тебе придется. У тебя нет особого выбора.

- Выбор есть. Я могу совершить искупление.

- Не говори глупостей! - возмутился я. - Я вчера весь вечер читал библию. Не могу сказать, что все понял, но... разве ты можешь быть мессией?

- Конечно! Бог сам передал мне благую весть.

- Разве Бомж - это бог?

- Не называй его Бомжом! Кем же еще он может быть? Может, ты скажешь, что это был злокозненный узурпатор?

- В чем был смысл первого пришествия?

- Искупление грехов человеческих.

- А смысл второго?

- Страшный суд. Точнее, подготовка к нему.

- Зачем духу божьему вселяться в человеческую душу? Как это поможет готовить суд?

- Не кощунствуй! Пути господни неисповедимы.

Во мне вспыхнула ярость.

- Ты можешь хоть раз подумать собственной головой? - взорвался я. - Легко сказать, что пути господни неисповедимы, и больше не думать вообще ни о чем. Легко вызубрить десять заповедей и тысячу разъяснений к ним, гораздо труднее жить своим умом. Я однажды смотрел передачу по Би-би-си, там рассказывали про каких-то полярных чаек. Они гнездятся на скалах, их гнезда располагаются буквально в двух шагах друг от друга. Если яйцо укатывается из гнезда, родители никогда не возвращают его обратно. Знаешь, почему? Потому что они не замечают ничего за пределами гнезда. А знаешь, почему они не замечают ничего за пределами гнезда? Потому что, если бы они обращали на это внимание, их птичьи мозги свихнулись бы за пять минут. У них есть правило - мир кончается на границе гнезда и снова начинается там, где начинается море. Они не думают, что находится в промежутке. У них есть правило - не смотри на гнездо ближнего своего, у них есть правила на все случаи жизни, и поскольку у них есть правила, им не нужны мозги, они справляются и так. И они счастливы. Тебе нужно такое счастье?

- У меня нет даже такого счастья, - тихо ответила Лена, - и никогда больше не будет. Хочешь, я расскажу, как проходила моя прошлая жизнь?

- Догадываюсь, - буркнул я.

- Нет, ты послушай! Знаешь, сколько раз в жизни я смотрела телевизор? Сколько раз я разговаривала с парнями больше пяти минут подряд? Сколько раз я была в кино? Сколько книг я прочитала, если не считать того, что входит в школьную программу, и церковных изданий? Вся моя жизнь была посвящена богу, и я была счастлива. Может, это и птичье счастье, но это было счастье. Что там говорил твой новый учитель, истина в глазах смотрящего? Так вот, в моих глазах была истина. Моя собственная маленькая истина, мое собственное счастье. Да, ты думаешь, что оно маленькое и примитивное, но так думаешь ты, а чувствую его я. Улавливаешь разницу? Это моя жизнь! А ты ее сломал!

- Ее сломал не я.

- А кто же? Если бы ты не устроил то безобразие в церкви, ничего бы не изменилось. Я по-прежнему была бы счастлива. А то, что ты мне дал... это как наркотик. И сейчас начинается ломка.