Времена выбирают

Тут по толпе прошёл слух, что переговоры с телевизионным начальством ничего не дали. Послышались возгласы: «Идём на штурм!» Прибежал какой-то парень и стал объяснять, что главное телевизионное здание на самом деле – через дорогу, ближе к телебашне, в эфир выходят именно оттуда. Толпа перекрыла дорогу и двинулась к другому зданию. Уже стемнело, и зажглись фонари. А город жил своей жизнью – в домах зажгли свет, ездили троллейбусы, откуда-то из-за деревьев доносился шум электрички.

Вдруг Мария увидела армейский грузовик, который подъехал к дверям телецентра и, не сбавляя скорости, протаранил их, наполовину влетев в фойе. «На штурм!» – закричали в толпе, и люди бросились к разбитым дверям, раздались одиночные выстрелы. И тут из окон здания загремели автоматные очереди.

Кто-то побежал прочь, кто-то попытался лечь на землю, некоторые попытались отстреливаться. Мария тоже стянула с плеча автомат и присела на одно колено, но прежде чем сдвинуть скобу предохранителя, она глянула в ту сторону, куда предстояло стрелять. В оконном проёме мелькнула тень солдата – в каске, бронежилете, с автоматом. Но главное, что успела заметить Мария – это молодой пацан-срочник, на несколько лет моложе её. Палец не успел сдвинуть предохранитель автомата, она упала на землю и попыталась ползком выбраться из сектора обстрела. И вдруг наткнулась на что-то мягкое, тёплое и липкое. Она подняла голову и в свете уличных фонарей разглядела, что перед ней лежит та самая девочка-школьница, с которой она говорила полчаса назад. Автоматная очередь снесла у девочки полголовы.

Недавняя эйфория сменилась ужасом – что они делают?! Ведь это советские люди, пусть и бывшие, убивают друг друга, ещё чуть-чуть – и это уже не остановить. Из оцепенения её вывели стоны раненых и сирена «Скорой помощи». Мария поднялась, хоть кругом свистели пули – надо помочь раненым! Но что-то мешает. Ах да, это автомат в руках. Но оружие бросать нельзя – это правило ей вбили твёрдо. Она подняла чью-то сумку, вытряхнула вещи, убрала в неё автомат, а сумку перекинула через плечо. Теперь её руки свободны.

– Сюда! – закричала она врачам «Скорой». Мужчина оказался тяжёлым, вместе с врачом они еле подняли носилки, чтобы погрузить их в машину.

– Там ещё один! – показала Мария.

– Места больше нет, – ответила врач «Скорой».

– Он же ранен!

– Бери носилки! – крикнула врач. – Сама под пули не попади!

Вторым был молодой парень, которому перебило ногу. С ним оказалось легче.

– Мы поехали, – сказала врач. – Вон ещё машины идут.

Со стороны гостиницы «Космос» мелькал синий маячок «Скорой». Мария огляделась – на площади перед телецентром лежало несколько человек, остальные прятались за машинами и каменным парапетом.

– Ложись! – закричали ей, и замахали руками – мол, пригнись ниже! Под ногами высекла из асфальта искры автоматная пуля. Только сейчас до неё дошла опасность её положения.

Как она выбралась из-под обстрела, а потом – за кольцо оцепления, она потом вспомнить так и не смогла, как не пыталась. Ясно воспринимать происходящее вокруг она стала, только когда оказалась на противоположной стороне проспекта Мира. Прохожие шарахались от девушки в грязной одежде, перемазанной кровью. Но она не обращала на это внимания. Только что она заглянула в омут гражданской войны, и он чуть не затянул её. А если это не удастся остановить, что будет со страной? Требования политиков теперь казались ей мелкими и нелепыми. Эфирное время? Кому теперь нужно это эфирное время?! Этой девочке, которая осталась там, на асфальте перед телецентром? Или её родителям?

Сейчас она не могла об этом думать. На душе было тошно. Её всю трясло, как в лихорадке. Как тогда сказал фронтовой доктор – окопная болезнь. Но его лекарство помогло. Так она дошла до железнодорожной платформы. Мария огляделась – на привокзальной площади стоял ряд ярко освещённых палаток. Она подошла к крайней.

– Водка есть?

– Вам какую? – из-за железной решётки спросила продавщица.

– Любую.

– Две тысячи рублей, – продавщица полезла под прилавок.

Мария сунула руку в карман и вытащила все свои деньги – две синенькие сотенные бумажки и мелочь. Облом! Но если она сейчас не выпьет, то… Она снова вспомнила кровавые сгустки на асфальте. Чего она после этого боится? Что ещё может случиться? Она расстегнула сумку и достала автомат. Ствол лязгнул о прутья решётки.

– Я беру, – она забрала бутылку из трясущихся рук продавщицы. – Сдачи не надо!

Электричка уже подходила к платформе, пришлось пробежаться. Она вскочила в тамбур, и двери захлопнулись у неё за спиной. Народу в электричке было немного. Она прошла в вагон, раскупорила бутылку и стала пить прямо из горлышка.

Водка на неё почти не подействовала, хотя дрожь унялась. Да, она была на войне, и там люди гибли у неё на глазах. Но это была война, и это были солдаты. И она тоже была солдатом. Но стрелять здесь, в центре многолюдного мирного города – это безумие! Какими бы благими целями это не оправдывалось. Кому это добавит счастья – матерям тех солдат, которые охраняли телецентр? Ради чего всё это? Ради защиты Советского Союза? Так его уже два года как нет. И тем более нелепо ради этого убивать граждан Советского Союза, с какой бы стороны они не были. Она поправила сумку – два полных магазина патронов, помимо автомата, заметно оттягивали плечо. Она не смогла стрелять по своим же, советским, русским людям.

Право на насилие имеет только законная власть. Но где она сегодня – законная власть? Получается, у кого оружия больше – тот и власть? Вот у неё сейчас есть оружие, и что – она власть? Может насаждать порядок и справедливость, как она их понимает?

Уже выйдя на свою улицу, вдалеке под фонарём Мария увидела людей, стоящих перед домом Михаила. На всякий случай она свернула с дороги и пошла по тротуару, где кусты закрывали её от постороннего взгляда. Подойдя ближе, она услышала грубый мужской голос:

– Тащи их сюда!

Двое мужиков вытащили под свет фонаря Михаила, следом бежала ревущая Света. Со двора раздался крик:

– Эй, вы что делаете?!

Мария сошла с тротуара и стала пробираться через кусты, не спуская глаз с происходящего перед домом. Стоящий под фонарём ударил Михаила бейсбольной битой под колени, и тот упал на асфальт. Света закричала. Наконец Мария поняла, что происходит – это те самые бандиты, которые вымогают у Михаила деньги. А который с бейсбольной битой – это их главарь.

– Заткни её, и иди разберись, чего там, – приказал главарь своему подручному. Подельник ударил Свету по лицу, и вдвоём с другим бандитом бросился во двор. Там раздались звуки борьбы, и вскоре бандюки вытащили под фонарь Андрея.

– Ну ты смотри! – главарь прохаживался по асфальту, поигрывая битой. – Прямо шведская семья.

– Заткнись, урод! – крикнул Михаил. Главарь наотмашь ударил его битой, и Михаил упал навзничь, видимо потеряв сознание.

Мария остановилась и, не отрываясь, смотрела на освещённое пространство, где убивали её друзей.

Главарь подошёл к Андрею и скомандовал:

– Поднимите его!

– Он мне нос сломал! – прогундосил один бандит, держась за лицо.

Бандиты вдвоём подняли Андрея с асфальта.

– Бабки где? – закричал на него главарь.

– Что? – не понял Андрей. – Какая бабка?

– Бабки, бабульки! Не въезжаешь?

– Я не понимаю, – ответил Андрей. Главарь с размаху ударил его кулаком в живот и скомандовал:

– Давайте бабу сюда!

Один из бандитов за волосы подтащил Свету к главарю. Тот рванул на ней блузку и закричал Андрею:

– Слышь ты, умник! Если не скажешь, где бабки, мы её прямо здесь поимеем!

Мария достала из сумки автомат, сняла с предохранителя и передёрнула затвор. Металлический щелчок гулко отозвался в ночной тишине. Бандиты одновременно повернулись на звук.

– Кто там? Выходи!

Мария шагнула из кустов на освещённое пространство и подняла автомат.

– Ты кто? – удивился главарь.