Ксавьер

Дворец Одина был красив, будто сошел со страниц произведений Толкина, сочетая в себе роскошные кельтские орнаменты, масштабность греческих храмов, хай-тек и почти все это сделано из золота. Хотя нет, золото слишком мягкий металл — его сплавы плюс магическое укрепление, о чем говорит быстрый анализ заклинанием.

— Впечатляет, не правда ли? Отец мой всё это золото с девяти миров награбил. Вся красота, увиденная тобою, кровью пропиталась, — с какой-то ностальгией сказала Хела, когда мы проходили мимо тронного зала.

— Красиво, спору нет. Но думаю, что истинному правителю так много и не нужно, он и без того властвует над всеми. А зримое доказательство своего могущества нужно только слабакам, — сказал я, указав на всю эту роскошь. — А если действительно страху навести хочешь, лучше всё уставить автоматическими турелями и энергетическими щитами, — в этот момент мы подошли к сокровищнице, и тема сменилась на наши дальнейшие действия. Пробирались мы под обликом свартальфов, я всё же принял, что под йотуна мне не закосить. Я, конечно, стирал память страже, но мало ли здесь пропущенных мною камер? Мы и общаемся-то по созданным мною переговорным артефактам, а наружу не выпускается ни звука, и даже губы прикрыты маской, чтобы не прочитали по ним.

— Судя по тому, что я узнал по дороге сюда, Разрушителя отправили для борьбы с эльфами, так что внутри быть никого не должно. Дальше ты сама по себе, а я останусь внутри, чтобы прикрыть, — выбив рукой тяжеленные зачарованные двери, сообщил я.

— Как и всегда, твоя мощь физическая впечатляет. И, никогда бы не подумала, что скажу такое, но благодарю, — кивнула Хела, после чего размеренным шагом отправилась дальше, вглубь мира через замаскированный проход, подделав свою ауру под Одина. Сокровищница в сокровищнице, как банально. Я бы спрятал вход в каком-нибудь сельском туалете, в настолько неподходящем месте уж точно никто не догадается искать Сердце Асгарда. Как только звонкие шаги Хелы стихли вдалеке, я отправился осматривать тот скудный ассортимент артефактов, что находился здесь. Как и говорила в фильме Хела, большинство находящихся здесь предметов — подделки, чего стоит только фальшивая перчатка бесконечности Таноса или рецепт таблетки вечной жизни. Ибо, кто мешал самому Одину использовать их? На деле, здесь находятся предметы, которые могут представлять опасность Самому Одину, вроде вечного пламени и ларца вечных зим. Первый может дать такую огромную мощь Суртуру, что тот по легенде, подтверждённой будущим из фильмов, устроит Рагнарёк — конец Асгарда. А вторая способна заморозить всех асов, а людей убить. Корону Суртура мы продали Коллекционеру в обмен на пару амулетов и образцы тканей существ из его зоопарка. Благо, что времени это много не заняло — он существо разумное и понимает, с кем разводить политесы, а кто спешит. Выбрасывать корону в межгалактическое пространство решили глупым — не дай Один, попадёт в звезду, или какой-нибудь идиот додумается засунуть её в вечное пламя, чтобы нас остановить. О, а вот и подходящая кандидатура для последнего. А я-то думал, что так долго?

— Что ж вы так невежливы с гостями, Ваше высочество? — спросил я, перехватив руку с кинжалом, которая целилась мне в район печени. Локи выглядел как и в фильме — лощёный, со смазливым лицом, высокий, но худой, что несвойственно асам. А еще с эдакой хитринкой и безуминкой во взгляде и мимике. Вместо ответа, он захотел меня ударить другим ножом, вытащенным из сапога, по той руке, которой я удерживал его. Перехватил и её, прибавить сил — и вот он уже орет от боли. Как интриган и обманщик, он может и хорош, но как воин — не очень.

— Хотел обмануть меня? Чтобы я выпустил тебя, и после этого скрыться под иллюзией? Ты всё сделал верно, кроме одного — недооценил противника. И у меня бывали ошибки, но как видишь, я живой и здоровый. А вот сможешь ли выжить ты после своей? — и поднял вопросительно бровь.

— Что ты хочешь? Мы можем договориться? — с этого и стоило начинать. Но почему он сразу не понял, что я не эльф? Не видит сквозь мою маскировку? Впрочем, пока сквозь неё увидел только Хеймдалль и то, вблизи. Хорошие амулеты у Коллекционера, надо при случае ещё купить. А лучше саму технологию — сам я пока в ней не разобрался даже с помощью Хелы.

— Договариваться с самым большим обманщиком девяти миров? Ты меня совсем за идиота считаешь? — растянув его руки в стороны я ударил легонько лбом в лицо, отчего прохвост сразу и обмяк. Фух, на этот раз не перестарался. С разумом сына Лафея было тяжелее всего, столько там было ментальных ловушек, но мне и нужно было, что стереть последние пару часов его жизни, а не вытаскивать его маленькие пакостные секретики. Нет, реально, из того, что попалось по пути, он именно пакостником и был. Завидовал брату, завидовал Одину, вот и гадил исподтишка. Единственный человек, которого он действительно любит — это Фригга и именно из-за неё он и полез на меня, потому что она осталась во дворце с немногочисленной охраной, большую часть из которой я уже обезвредил.

Я же, пользуясь тем, что Хелы в этот раз рядом нет, спокойно собрал образцы с Локи и принялся ковыряться дальше со всякими интересными штуками в сокровищнице. Например, фальшивая перчатка бесконечности сожрала руку у выдернутогого мной через портал свартальфа и заменила её, став протезом-симбионтом. А сунув фалангу своего мизинца в вечный пламень, в надежде подзарядиться от высокой температуры, я получил только горящий палец. Ни капли энергии, ни каких-либо неприятных ощущений — просто горящий палец, огонь на котором не вредит мне, но портит одежду и нагревает металл. Что мне с ним делать я не знаю, но надеюсь, что мой организм приспособится и к такому. Наученный на некоторое время очередным уроком, я погрузил в вечный огонь уже ногу и не свою, а пострадавшего на благо науки эльфа. Ну, что сказать — у меня появилась пара теорий по поводу Суртура, а ушастик обзавёлся ногой, похожей на горящее полено. Что странно, так как мой пылающий мизинец так и не стал похож на уголёк. Но я не остановился на достигнутом — у свартальфа ещё две целых конечности, одну из которых я погрузил в ларец вечных зим. Тоже интересный эффект — вторая нога превратилась в ледышку, но по данным диагностирующих чар продолжала оставаться живой и реагировала на тыканье в неё кинжалом Локи. Наконец, я решил потушить горящую конечность подопытного в ларце и разогреть замёрзшую в пламени. Результат получился такой себе — обе ноги эльфа осыпались прахом, а я решил оставить свой палец как есть. Могу и с горящим немного походить.

***

Хела шла уже около получаса по темному спуску, заполненному ловушками, как магическими, так и техническими. Изукрашенные золотом и узорами стены постепенно сменились нарочито грубыми каменными, а дальше и необработанными природными проходами, разветвляющимися на множество ходов. Но девушка целеустремленно шла прямо, никуда не сворачивая, пока перед ней не возник вход в ярко освещенную, огромную пещеру со сталактитами, спускающимися сверху каменными сосульками и сталагмитами, возносящимися с земли им навстречу. Свет давало небольшое, чистое, как слеза, озерцо и находящееся посредине него прекраснейшее дерево, которое можно найти в девяти мирах — Иггдрасиль. Его украшенная природными узорами серебряная кора светилась мягким серебряным светом с синими прожилками. Его синего цвета листья колыхались в такт невидимому ветру, а на ветвях росло два золотых плода, похожих на яблоки. Богиня смерти так залюбовалась этим прекраснейшим древом, что почти пропустила тот момент, когда из-за него вышла старая женщина с седыми распущенными волосами, лицо которой ещё не потеряло следы былой красоты. И все бы ничего, если бы не её рост в четыре метра и крупные мускулы, перевитые стальными жилами с выделяющимися на их фоне венами, что больше подошли бы асу-берсеркеру, а не женщине.

— Хела, я утратила уже надежду тебя увидеть. Кто бы подумать мог, что на исходе жизни я смогу встретить тебя вновь, — приятным сопрано сказала женщина, что ещё больше расходилось с её внешностью.