Ночь в палатке

Дождь молотил по брезенту палатки, по щекам Гермионы текли слезы, восторг, который они испытывали несколько минут назад, исчез, как будто его и не было никогда, сгинул, подобно фейерверку, который вспыхивает и гаснет, оставляя после себя темноту, сырость, холод. Где спрятан меч Гриффиндора, они не знали, да и кто они, собственно, такие — трое живущих в палатке подростков, единственное достижение которых сводится к тому, что они пока еще не мертвы.

— Так почему же ты все еще здесь? — спросил Гарри у Рона.

— Хоть убей, не знаю, — ответил Рон.

— Тогда уходи, — сказал Гарри.

— Может, и уйду! — крикнул Рон и подступил на несколько шагов к не двинувшемуся с места Гарри. — Ты слышал, что они говорили о моей сестре? Но тебе на это чихать с высокой елки, верно? Подумаешь, Запретный лес! Гарри Видавшему-Вещи-Похуже-Поттеру плевать, что с ней там происходит. Ну, а мне не плевать ни на гигантских пауков, ни на умалишенных…

— Я сказал только, что она там не одна, что с ними Хагрид…

— Да-да, я уже понял, тебе плевать! А как насчет остальной моей семьи? «Уизли вовсе не нужно, чтобы покалечили еще одного их ребенка» — это ты слышал?

— Да, и…

— Не интересуюсь и ими, так?

— Рон, — вставая между ними, сказала Гермиона, — это же не значит, что произошло еще что-то такое, о чем мы не знаем. Подумай: Билл уже весь в шрамах, многие наверняка видели, как Джорджу оторвало ухо, ты, как считается, лежишь при смерти, я уверена, только об этом он и говорил…

— Ах, ты уверена? Ну, отлично, тогда и я за них волноваться не буду. Вам двоим хорошо, вы своих родителей надежно попрятали…

— Мои родители мертвы! — взревел Гарри.

— А мои, может быть, в одном шаге от этого! — завизжал Рон.

— Так УХОДИ! — крикнул Гарри. — Возвращайся к ним, притворись, что вылечился от обсыпного лишая, мамочка накормит тебя и… — Рон сделал неожиданное движение. Гарри отреагировал мгновенно, но, прежде чем палочки вылетели из их карманов, Гермиона подняла свою.

— Протего! — крикнула она, и невидимый щит отделил ее с Гарри от Рона — мощь заклинания заставила всех троих отпрянуть на несколько шагов. Разъяренные Гарри и Рон вглядывались друг в друга сквозь прозрачный барьер, и казалось, будто каждый впервые ясно увидел другого. Ненависть к Рону разъедала Гарри, как ржа: что-то, соединявшее их, было разрушено навсегда.

— Оставь крестраж, — сказал Гарри.

Рон через голову сорвал с шеи цепочку и швырнул медальон в ближайшее кресло. А потом взглянул на Гермиону:

— Что будешь делать?

— О чем ты?

— Ты остаешься — или как?

— Я… — страдальчески произнесла Гермиона. — Да… да, остаюсь. Рон, мы обещали пойти с Гарри, обещали помочь…

— Я понял. Ты выбираешь его.

— Нет, Рон… прошу тебя… не уходи, не уходи! — однако Гермионе помешали ее же Щитовые чары, а когда она сняла их, Рон уже выскочил в темноту. Гарри стоял неподвижно, молча слушая, как она рыдает, выкрикивая среди деревьев имя Рона. Через несколько минут Гермиона вернулась с мокрыми, липнувшими к лицу волосами. — Он уу-ушел! Трансгрессировал!

Она рухнула в кресло, сжалась в комок и заплакала. Гарри охватила ярость. На свою беспомощность, на крестраж! Он схватил его и бросил в безразмерную сумку Гермионы. Тут же ему стало легче. Будто тяжесть упала с плеч. И почему они раньше так не сделали? Наверное, это тоже влияние крестража. Гарри смотрел на Гермиону и проклинал свою слабость и неуверенность. Его подруге плохо, а он сидит, оцепенев, и смотрит на нее. И ведь он всегда был такой. Как дело касалось драконов или василисков — он первым без страха бежал в бой, но когда нужно было поддержать друга или пригласить девушку на бал, он цепенел и превращался в мямлю. И это трудно было объяснить лишь жизнью у Дурслей. Будто что-то мешало ему испытывать положительные эмоции, зато неслабо усиливало негативные. Гарри поднялся, пытаясь успокоить свои дрожащие, как у больного старика, ноги. Механически он прорывался через сковавшее его оцепенение, и вдруг будто что-то щелкнуло в его голове, и двигаться стало легче. Гарри тут же бросился к Гермионе и обнял ее. Девушку аж вздрогнула, обычно она всех обнимала, а ее никто из друзей и даже бывшего, видимо, парня. Поцелуи — да, под блузку залезть — пожалуйста, а вот обнять для Рона было неподъемным поступком, не говоря уже о Гарри, который был как столб в этом плане. Теплая рука начала гладить ее по волосам, и девушка еще больше разрыдалась.

— Рон вернется, Гермиона, вот увидишь. Это все влияние крестража, — дрожащим голосом говорил ей Гарри, которому пришлось буквально проталкивать эти слова сквозь глотку.

— Помолчи, Гарри, я не хочу сейчас слышать о Роне, — девушка слушала шум дождя и наслаждалась лаской друга, который будто лечил ее душу.

Он — единственное, что осталось у нее. Весь мир… Ну, ладно, Англия против них, ее родителям она сама заблокировала память о себе и заставила их уехать в Австралию в путешествие. По новым законам пришедших к власти пожирателей смерти она и не человек вовсе, а маггловский выродок, которого нужно клеймить и делать с ним, что угодно. Она вдруг в красках представила, что с ней будет, если она попадет к ним в руки. Вдруг начало казаться, что просто смерть еще не самый худший исход. Девушка не обольщалась и прочитала много книг, в том числе и те, где описывалось, что делали в захваченных крепостях с женщинами. Да, до сих пор она была девственницей, и не только из-за грубости Рона, который все портил, но и из-за ее собственного страха. Теперь же появился страх отдать свой первый раз в грязной канаве уродливому пожирателю смерти. Гермиона старалась быть и выглядеть сильной, но что, если Гарри тоже уйдет? Или еще хуже, погибнет? Девушка с неохотой выбралась из объятий друга и вытащила из сумки початую бутылку огневиски.

— Что, откуда это у тебя? Ты действительно думаешь, что сейчас подходящее время? — непонимающе переводя взгляд с девушки на бутылку и обратно, спросил Гарри.

— Да, Гарри Джеймс Поттер, я считаю, что сейчас самое подходящее время напиться! — открыв крышку, она опрокинула в себя добрую половину стакана махом, и, выдохнув пламя, закашлялась. — Какая же это дрянь.

— Гермиона, может не надо? — скептически спросил Гарри, посмотрев на протянутую бутылку.

— Гарри, я всегда только за соблюдения правил. Но посмотри на то, что творится с нашим миром! Так что это тебе говорю я, Гермиона Грейнджер, пей, — Гарри немного глотнул и закашлялся.

— Да кто же так пьет? — Немного окосевшая девушка, которая до этого пила только сливочное пиво, набрала полный рот огневиски и приникла к губам не ожидавшего этого Гарри. Немного алкоголя разлилось, но большая его часть попала в желудок машинально сглотнувшего Поттера. Внутри будто разгорелся огонь, и девушка отпрянула от изрыгнувшего пламя парня. — Ну что, мне так и поить тебя?

— Не надо, — сказал покрасневший Гарри, которому было стыдно признаться, что это был самый лучший поцелуй в его жизни. Поцелуи с Чжоу были слишком неловкие, а с Джинни — она слишком уж давила на него. Гермиона же не пыталась доминировать, но и пассивной не была. Гарри схватил бутылку. — Я сам.

Гермиона опьянела быстрее Гарри, для которого яд василиска не прошел даром, и когда по колдорадио зазвучала романтичная песня, она вытащила его танцевать. Если танец двух пьяных и не особо умелых танцоров можно таковым назвать. Но впервые со времени начала их скитаний в лесах они чувствовали себя счастливыми, забывшись в алкоголе. Закономерно, что девушка оступилась и повалила парня, оказавшись сверху.

— Гарри, скажи мне, ты видел когда-нибудь во мне девушку, — вдруг спросила она.

— В твоем платье на балу было трудно не увидеть девушку. Мужчин с грудью не бывает, — улыбнулся Гарри, посмотрев вниз.

— Пошляк! Я же серьезно говорю! Почему ты не пригласил меня на бал?

— Потому что я боялся тебя обидеть. Если бы я позвал тебя, то ты могла посчитать… Ну, ты понимаешь, только потому что ты единственная знакомая мне девушка, — Гарри всегда страдал косноязычием в такие моменты. — А потом я узнал, что ты нравишься Рону.