Страница 10 из 14
Комплекс священных палат дополнял уединённый «триклиниум Магнавара», восстановленный с большим великолепием..
Юкки кивала выслушивая строки из все того же «Путеводителя»
…Хикэри не была обижена вниманием: у ее столика постоянно сменяли друг друга все новые желающие побеседовать с ней – почти одни мужчины. Однако Императора среди них не было, он куда-то вышел.
Спустившись по лестнице и выйдя из дворца Кариан, где жили почетные гости, Президент Федерации Техас Марвин Буш с сопровождающим прошли по небольшой выстеленной мрамором площади и поднялись на одну из террас, занятых императорской резиденцией. Высоко стоящая полная Луна подсвечивала громадную колоннаду Ипподрома. На азиатском берегу Константинополь утопал в мириадах ночных огней, а Босфор в лучах лунного света и отраженного ночного света подсветки светился всеми оттенками фиолетового и синего. Большой Дворец – огромный архитектурно-парковый комплекс, где зданий, казалось, было больше чем деревьев – четырьмя террасами доходил до самых морских стен. Последние, впрочем, уже давно перестали быть собственно морскими, будучи отделены от воды гранитной набережной, разумеется исключая дворцовые пристани.
Марвин с сопровождающим его гвардейцем вошли в длинный переход, тянувшийся колоннадой ко дворцу Кафизмы, соединенному с императорской ложей Ипподрома.
– Будьте осторожны, – предупредил гвардеец, – здесь бегущая дорожка.
Действительно, ощутив присутствие людей, пол мягко, без толчка пришел в движение и, плавно ускоряясь, понес их вперед. Они зашагали по серой шершавой поверхности, от чего пешее движение сделалось невероятно быстрым.
– Замечательно придумано! – воскликнул Марвин.
– Веление времени! Все ускоряется, – отозвался сопровождающий. – Его величество уже не может позволить себе тратить часы на пышные выходы и передвижения по Дворцу в окружении свиты, а для автомобилей здесь нет простора.
– Мы пришли, – гвардеец остановил дорожку и открыл небольшую дверь, за которой оказался лифт. – Дальше вы пойдете самостоятельно. Всего хорошего!
Лифт, похоже, поднял Марвина всего на один этаж. Когда его двери раскрылись, техасец сразу очутился в просторном помещении, отделанном темным красноватым камнем. Высокий сводчатый потолок тонул в полумраке; огромное окно – целую стеклянную стену – закрывали жалюзи из тонких золотистых пластинок. В камине, встроенном в стену справа, весело потрескивали дрова, но жара не ощущалось, откуда-то даже веяло приятной прохладой.
Олег Даниилович сидел в одном из двух кресел возле круглого столика. Когда Марвин приблизился, император поднялся ему навстречу.
– Ну, здравствуй, наконец! – воскликнул он. – Теперь можно не церемониться.
Усадив гостя в кресло, Император поднял заранее наполненный кубок:
– За встречу! Я тебе очень рад!
Выпив, император снова поднялся и сделал шаг к камину. Прозрачный экран отъехал в сторону, и президент сразу ощутил тепло.
– Ты не против камина, я надеюсь? – поинтересовался император, поправил дрова щипцами и вернулся на место. – Жарко здесь не будет, не беспокойся. Просто я люблю смотреть на огонь, когда рядом хороший друг или предстоит серьезный разговор.
– Вот как? – заинтересовался Марвин. – А что на этот раз?
– Представь себе, и то, и другое, – рассмеялся хозяин и вновь разлил по бокалам вино из темной бутылки. – Но давай пока не будем о делах!
– О да, о них ты никогда не любил говорить, скрытник и бука! – съехидничал Марвин.
– Я просто византиец и еще русский, не забывай. Какой же русский станет болтать лишнее?
– О-о, какой ты теперь суровый, – протянул Марвин. – И не подступись! Я, впрочем, – добавил он, – очень хотел тебя спросить: как ты живешь здесь? Во Дворце, среди стольких слуг…! Когда мы с тобой встречались прошлый раз на Майорке, всего этого антуража не было, и ты выглядел вполне беспечным!
– В отличие от тебя, болезного! – воскликнул император. – Ты мне тогда показался постаревшим и осунувшимся, словно прошло не пятнадцать лет, а гораздо больше!
– Президентские интриги, предвыборная гонка, что поделаешь!
– Не знаю, не знаю, – тут настала очередь царя насмешливо растягивать слова. – Мы этим вещам не обучены: ни в Хьюстоне, ни здесь, конечно, нас в эту премудрость не просвещали… А как живем? Большой Дворец ты уже, я думаю, оценил?
– Да, это грандиозно!
– Согласен, моему деду пришла в голову замечательная идея! Разумеется, здесь все нужно было восстанавливать, но, несмотря на более чем четыреста лет разрушения, сохранилось удивительно много! А Влахерны, конечно, прекрасное место, но, согласись, сырое и нездоровое.
– Я там еще не был.
– Будешь. И оценишь преимущества жизни на мысу, а не в глубине бухты, даже несмотря на то, что рыбных пристаней и складов на Золотом Роге уже нет.
…Из комнаты был виден чарующий вид на фиолетовую даль Босфора, подсвеченного из Европы и Азии электрическими светлячками ночного освещения.
– А в общем, жизнь здесь давно идет без резких толчков, – продолжал император. – Главное вовремя понять когда наступает кризис! Хотя здесь я, конечно, очень обязан отцу и, главное, деду… – тут Император поднял глаза к темневшему наверху каменному своду.
– Будто все так просто?
– Очень сложно, очень! Но, видишь ли, мы слишком старый народ и живем в слишком старом государстве, накопили определенный опыт… Ведь ничего нет нового под солнцем!
Республики были еще в Элладе и Риме, безумные тираны и варвары – при гуннах и монголах, газеты – в древнем Китае… Вот недавно наша Академия раскопала города с канализацией в северной Индии – им как оказалось пять с лишним тысяч лет.
– А социализм? – подмигнул Марвин.
(«А ты мистер миллиардер не так прост!» – одобрительно подумал император)
– Его вообще то придумали тоже еще древние греки и китайцы – всякие «краснокафтанники» и Ямбул с «Государством Солнца»… Хотя, – усмехнулся царь – думаю Ямбул и тот… черт, забыл – строитель Уранополиса – про которого Ефремов в «Таис Великолепной» писал – а Алексарх! Так вот они, поглядев на Троцкого и его прихвостней, умерли бы второй раз от огорчения…
Император поднялся и зажег четыре свечи в массивном шандале. Стало еще уютнее, ласковый свет заиграл на изысканных серебряных кубках и вазах с фруктами.
– Все-таки мы с тобой договорились до политики! – негромко сказал Олег Даниилович. – Ну, да ничего. Тогда давай о делах сейчас, пока не зашумело в голове, – промолвил он, немного помолчал и начал задумчиво: – Послушай, любезный друг мой, я хочу предложить тебе произвести один старомодный опыт. Он не всегда оканчивается благополучно, но если такое случается, то результат оказывается очень ценным.
– Неужели философский камень? – насмешливо прищурился Марвин. – Я слышал, что в дворцовых подземельях Влахернского дворца до сих пор витают тени казненных византийскими царями алхимиков?
– Там много что витает… Не беспокойся, я тебя как-нибудь свожу, – серьезно проговорил император, и даже немного нахмурился. – Но в данном случае я не о призрачных теориях. Как ты относишься к политическим бракам? Они бывают очень удачны порой, не правда ли?
– Хм. Случается. Но если ты…
– Тихо-тихо, подожди, – Император слегка взмахнул рукой, но в этом мановении Марвин почувствовал вдруг неведомую доселе властность. – Мы современные люди, будем рассуждать реально и не станем играть в средневековых деспотов. Я хотел бы, чтобы моя дочь София – дочь Пармской герцогини и твой сын Алекс познакомились, полюбили друг друга и сочетались браком. Безумное желание? Нисколько. Это всего лишь плод жизненного опыта. И тот же самый опят подсказывает мне, что мое желание осуществимо. Пока мы их обручим. Моей дочери десять лет, твоему сыну шестнадцать. Я думаю, что это вполне реально. Надеюсь – ты не столь привержен пуританизму предков чтоб отсутствие брачного обряда между мной и Леонеллой – ее матушкой – тебя пугало?
– Все это звучит очень интригующе, – промолвил Марвин, выжидающе глядя в глаза царю. – Но… почему ты выбрал мое семейство, моего мальчика? Ты позволишь? – он потянулся к пузатой бутылке и вновь наполнил оба бокала.