Страница 7 из 13
К тому времени, когда Герман писал эти строки, он уже сбежал из Шаффхаузена. Но годы, проведенные там, хоть они и были полны неурядиц, стали важным периодом в развитии Германа как мыслителя – и художника.
Глава вторая
Клякса
По стечению обстоятельств, которое выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой, в школе Роршаха прозвали Клексом, Klex, что по-немецки означает «Клякса». Неужели юный «Клякса» Роршах уже был неразрывно связан с чернилами, а его судьба предсказана?
Такие прозвища имели большое значение в немецких и швейцарско-немецких студенческих братствах, в которые студенты вступали в процессе посещения шестилетнего курса элитной академической высшей школы под названием «Гимназия». Участник братства приносил клятву дружбы и верности и оставался членом общества пожизненно. Связи, приобретенные в студенческом братстве, часто становились движущей силой последующей карьеры. В Шаффхаузене существенное влияние на общественную жизнь оказывало студенческое братство «Скафузия» (римский вариант названия Шаффхаузен). Участники «Скафузии», в числе которых был и Роршах, с гордостью носили белые и голубые цвета (основным аксессуаром были береты) – в школе, в барах и просто прогуливаясь по городу. При вступлении в братство они получали новые имена, которые призваны были отражать их новую сущность.
Посвящения в братство «Скафузия» проходили в местном баре, почти в полной темноте, лишь одинокая свеча горела, водруженная на человеческий череп. Вот посвящение проходит очередной претендент – студент четвертого года обучения, шестнадцати или семнадцати лет от роду. Таких новичков называли «лисами». Держа в каждой руке по кружке с пивом, «лис» стоит на деревянном ящике, наполненном клубными принадлежностями для фехтования. Ему предстоит ответить на ряд каверзных вопросов. Именно так выглядела швейцарская «дедовщина» тех лет. В Германии для фехтования использовали настоящие клинки, что привело к появлению моды на «дуэльные шрамы», которые оставались на лицах представителей немецкой элиты на всю жизнь и свидетельствовали о принадлежности своего носителя к тому или иному уважаемому сообществу (например, Гейдельбергскому университету).
Когда претендент на членство в «Скафузии» прошел проверку, он должен принять «пивное крещение»: вылить содержимое кружек, которые держит в руках, себе на голову или залпом выпить. Он получал прозвище, которое шутливо обыгрывало внешность «лиса» или его наклонности. Поручителем Роршаха в братстве выступил «Дымоход» Мюллер, получивший такую кличку за то, что много курил. Поручителем самого «Дымохода» был «Баал»[1] – падкий на женщин сын богатых родителей.
Новое имя Германа – Клякса – означало, что он ловко обращался с ручкой и чернилами, быстро и качественно рисовал. Немецкое слово klexen (или klecksen) означает «малевать, рисовать посредственные картины». Одного из любимых художников Роршаха, Вильгельма Буша, прозвали в народе Maler Klecksel — что-то вроде художник Пачкун. Однако сам Роршах имел репутацию хорошего художника, никто не стал бы дразнить его подобным образом. Еще один новобранец по прозвищу «Клякса» в другом студенческом сообществе того же времени также был хорош в рисовании и стал впоследствии архитектором.
Так что прозвище Клякса, данное Роршаху в «Скафузии», не имело отношения к чернильным пятнам, которые он впоследствии изобрел. Однако оно вполне могло вспомниться ему десять лет спустя, когда Герман прогуливался по больничному двору, пытаясь придумать новые способы наладить контакт со своими пациентами-шизофрениками. В любом случае такое имя подходило Роршаху, ведь он был художником, обладавшим хорошим визуальным чутьем.
Роршах посещал шаффхаузенскую гимназию с 1898 по 1904-й, с года смерти матери по год кончины отца. Там было 170 студентов, четырнадцать в классе Роршаха, а сама школа имела репутацию лучшей в регионе, привлекая студентов из других областей Швейцарии и даже Италии, а также либерально мыслящих и демократически настроенных преподавателей из авторитарной Германии. Учебный план был довольно требовательным: в него входили аналитическая геометрия, сферическая тригонометрия, а также углубленные курсы качественного анализа и физики. Студенты читали в оригинале произведения Софокла, Фукидида, Тацита, Горация, Катулла, Мольера, Гюго, Гёте, Лессинга, Диккенса и переводы классиков русской литературы: Тургенева, Толстого, Достоевского, Чехова.
Роршаху учеба в школе давалась без особых усилий. В своем классе он входил в число лучших учеников по всем предметам. В дополнение к родному швейцарскому диалекту и стандартному немецкому он изучал английский, французский и латынь, а позднее самостоятельно выучил итальянский и базовый русский. В социальном плане он был не слишком общителен и на школьных танцах подпирал спиной стену. Он чаще предпочитал отдать свое приглашение кому-нибудь другому, не рискуя связываться со сложными фигурами и маневрами популярного в ту пору танца «Крепость Мунот» («Правой, левой, раз, два, три!»). Он любил работать в тихой обстановке и возмущался, когда его прерывали. Лучший школьный друг Германа, будущий юрист Вальтер Им Хоф, говорил, что «чувствовал своей обязанностью хоть как-нибудь вытащить Роршаха из его защитной оболочки». Прочие соглашались, что общение и вечеринки с выпивкой в компании одноклассников идут Герману на пользу. Герман и его более общительный брат Пауль любили устраивать веселые розыгрыши, которые Герман еще долго вспоминал с восторгом. Лишь только выпадала возможность, Роршах отправлялся погулять на природу: в горы, подышать свежим воздухом, или на озеро, искупаться голышом.
Финансовые вопросы были предметом постоянной заботы. Большинство одноклассников Роршаха происходили из богатых, а в некоторых случаях и достаточно родовитых семейств. Один богатый промышленник открыл в городе филиал часовой International Watch Company, которая сейчас известна как IWC Schaffhausen. Впоследствии он стал собственником этого бизнеса, и его дочь, Эмма Раушенбах, – будущая жена Карла Густава Юнга – была одной из богатейших наследниц во всей Швейцарии. На фоне такого соседства бедность Германа Роршаха бросалась в глаза. Один из одноклассников ошибочно думал, что мачеха Роршаха была «прачкой», которой «приходилось работать от зари до зари, чтобы мальчик мог закончить школу». Мать этого одноклассника, принадлежавшая к аристократическому роду, смотрела на Роршаха и его семью сверху вниз, как на представителей низшего класса. Еще один одноклассник как-то сказал, что Роршах выглядит как деревенский болван, «но всё же умен». Герман, однако, не допускал, чтобы обстоятельства влияли на его независимость. Он был освобожден от уплаты взносов в студенческом братстве и назначен библиотекарем группы, так что мог покупать новые книги, когда это было необходимо.
В его распоряжении был как минимум один подопытный для научных экспериментов – он сам. Прочитав, что настроение может влиять на размер человеческих зрачков, заставляя их становиться больше или меньше, юный Роршах обнаружил, что может сужать и расширять свои зрачки по желанию. В темной комнате он искал выключатель, и его зрачки становились заметно меньше, а снаружи, на ярком свету, он мог сделать их больше. В другом эксперименте по контролю сознания он попытался переложить дискомфорт, который испытывал от зубной боли, на язык музыки, трансформируя пульсирующую боль в низкие ноты, а острую – в высокие. Однажды, желая выяснить, сколько можно продержаться без пищи, продолжая при этом работать, он голодал двадцать четыре часа, при этом весь день рубил и пилил дрова. Опытным путем Роршах установил, что если бы не физический труд, он смог бы сохранить больше энергии и продержаться без еды дольше. Это происходило примерно в то время, когда его отец женился во второй раз.
Нет никакой пользы от способности по желанию расширить свои зрачки, кроме знания, что ты можешь это сделать. Такие упражнения были исследованиями: Роршах прикладывал волевые усилия к самому себе, как его отец, который, при желании, мог подавить свою шепелявость или тремор. Он проверял границы доступного, исследуя, как различные «системы» – еда и работа, боль и музыка, разум и глаза – сочетаются друг с другом и могут быть взяты под осознанный контроль. Вот еще один опыт, который, по его мнению, заставляет задуматься:
1
Бог в семитских культурах, служение которому сопровождалось оргиями. – Прим. изд.