Страница 38 из 54
Гельсингфорс. Свеаборг, Старая крепость. Штаб
Присутствуют:
командующий особой эскадрой контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов,
командующий 2-го корпуса Красной гвардии генерал-майор Михаил Степанович Свечников,
уполномоченный Совнаркома генерал-лейтенант Густав Карлович Маннергейм,
представитель ЦК ВКП(б) Эйно Рахья
– Эт-то черт знает что! – возмущенно воскликнул Эйно Рахья, швырнув на стол донесение одного из функционеров большевистской партии из Лахти. От сильного волнения в его голосе явственно чувствовался финский акцент. – Эт-ти мерзавцы как с цепи сорвались.
– Да, кто бы мог ожидать подобного, – несколько озадаченно проговорил генерал Свечников. – Совсем это не похоже на финнов, товарищи. Будто абреки какие кавказские или башибузуки турецкие… Режут глотки не только русским офицерам, но и их женам, и детям. Убивают всех русских только за то, что они русские. Вот, послушайте…
Свечников взял перевод донесения, и стал читать:
– «Убивали всех, от гимназистов до чиновников, попадавшиеся в русской форме пристреливались на месте… Были убиты два реалиста, шедших по улице в своих мундирчиках. Расстреливали на глазах у толпы, перед расстрелом срывали с людей часы, кольца, отбирали кошельки, стаскивали сапоги, одежду и так далее. Особенно охотились за русскими офицерами; погибло их несть числа. Многих вызывали из квартир, якобы для просмотра документов, и они домой уже не возвращались, а родственники потом отыскивали их в кучах тел: с них оказывалось снятым даже белье».
Эйно Рахья, несмотря на то что он уже читал это донесение, не выдержал и замысловато выругался по-русски. Маннергейм крякнул и с уважением посмотрел сначала на своего земляка. Против флота конногвардейцы в части ругани были завсегда слабоваты.
– Что будем делать, товарищи? – нарушил тягостное молчание Ларионов. – Любой ценой надо, наконец, пресечь бесчинства этой банды, решившей, что после ухода основной части флота против нее не осталось реальной силы! Мы там это у себя проходили и на Кавказе, и в Прибалтике. Почуявшие запах крови бандиты от безнаказанности только хмелеют. Подавить эту вакханалию убийств надо самым жесточайшим образом. Товарищ Сталин дал вам все необходимые для этого полномочия. Вы согласны со мной, Густав Карлович?
Генерал Маннергейм встал, прокашлялся и заявил:
– С этими мерзавцами, как правильно сказал Виктор Сергеевич, надо покончить немедленно и безжалостно, раз и навсегда! Покончить так, как это было сделано в Петрограде, после чего и в самом городе и в округе наступили мир и спокойствие. Не должны жить те, кто убивает русских офицеров и их жен с детьми только за то, что они русские…
– Густав Карлович, – перебил барона генерал Свечников, – эти бандиты убивают не только русских. Вон, в Выборге убили несколько поляков, потому что они не знали финского языка. Этого вполне хватило для того, чтобы их расстрелять.
– Михаил Степанович, – адмирал Ларионов обратился к генералу, – у вас достаточно сил, чтобы остановить этот безнаказанный разгул бандитизма и погромы? Может быть, вам нужно подкрепление? Мы можем перебросить из Петрограда отряд морской пехоты и красногвардейцев. К тому же можно задействовать отряды моряков с кораблей, поставленных на зимнюю стоянку в Гельсингфорсе. Товарищи с «Авроры» просто рвутся в дело. Пусть часть их команд, в основном артиллеристов, задействована для укомплектования бронепоездов, но осталось еще достаточно много народу, которым в зимний период просто нечем заняться. Чтобы люди не бездельничали до весны можно сформировать несколько сводных морских батальонов в помощь Красной гвардии.
Свечников посмотрел на Маннергейма, тот с мрачным видом кивнул, и командующий корпусом Красной гвардии сказал:
– Я немедленно отдам приказ о введении комендантского часа, наведении порядка и разоружении и интернировании всех не подчиняющихся нам формирований. Любой же, кто окажет моим солдатам вооруженное сопротивление, должен быть немедленно уничтожен на месте.
– Согласен, – коротко сказал Маннергейм, а Эйно Рахья одобрительно кивнул, добавив:
– Со своей стороны мы ускорим формирование отрядов добровольцев с подчинением их командованию Красной гвардии. Эти бандиты враги не только русского, но и трудового финского народа, они не хотят, чтобы финские рабочие и крестьяне, наконец, зажили, как им это подобает.
– Товарищи, – добавил адмирал Ларионов, – я полагаю, что к делу следует подключить ведомство товарища Дзержинского. Необходимо не только уничтожить бандитов, погромщиков и убийц, но и выйти на их главарей и заказчиков. Я думаю, что эти бесчинства являются ответом на непризнание нами финской независимости, и в данном деле не обошлось без участия внешних сил. Скорее всего, основные фигуранты событий находятся не в Або, Лахти, Гельсингфорсе или Выборге, а в Лондоне, Париже, Стокгольме и Нью-Йорке. Надо будет сделать все, чтобы такое больше никогда бы не повторилось.
– Да и так все понятно, Виктор Сергеевич, – сказал Эйно Рахья, – это зверствуют так называемые отряды самообороны. Они как будто взбесились после того, как на ступенях Сената товарищ Дзержинский декретом Совнаркома распустил Сейм. Воевать с нами в открытую у них ни сил, ни смелости не хватает, поэтому они и расправляются над безоружными и беззащитными. – У-у-у, сатана перкеле, – не выдержав, выругался по-фински Эйно Рахья.
– Товарищ Рахья, – сказал адмирал Ларионов, – не исключено, что под видом сторонников распущенного буржуазного Сейма орудуют и обычные уголовники. Впрочем, хрен редьки не слаще. И тех и других требуется беспощадно уничтожить. Так что, товарищи, управитесь сами? Или оказать вам помощь?
– Думаю, что мы управимся своими силами, – подумав, ответил генерал Свечников, – но за предложение помощи спасибо, Виктор Сергеевич. Неплохо было бы, если бы вы одолжили на время ваши радиостанции. Очень важно, чтобы наши отряды, которые будут бороться с этими бандами, действовали согласованно. А вас, товарищ Рахья, я попрошу направить к нам местных большевиков, которые знают здешние места. С их помощью мы быстро покончим с этими душегубами.
– Связь и воздушную разведку мы вам обеспечим, – сказал адмирал Ларионов. – Кроме того, я сегодня же свяжусь по радио с Петроградом и попрошу товарищей Сталина и Ленина, чтобы немедленно был принят декрет, объявляющий Финляндию на осадном положении, а всех погромщиков и убийц на территории бывшего Великого княжества Финляндского находящимися вне действия закона. В таком случае после поимки участники бесчинств будут подлежать расстрелу на месте, а их близкие родственники высылке в Лапландию или еще куда подалее…
– Гм, – хмыкнул Маннергейм, приглаживая усы, – однако, господа – простите – товарищи, – это не слишком ли… – он замялся.
– Не слишком ли жестоко? Вы это хотите сказать, Густав Карлович? – спросил адмирал Ларионов. Маннергейм растерянно кивнул, и адмирал продолжил: – Знаете, Густав Карлович, после того как прочитал вот это, то я никакие меры не считаю слишком жестокими.
Адмирал взял со стола лист бумаги и начал зачитывать вслух корявые строчки документа:
– «…среди расстрелянных: Александр Смирнов (9 лет), Касмен Свадерский (12 лет), Андрей Чубриков (13 лет), Николай Наумов (15 лет)…»
Маннергейм лишь развел руками – дескать, действительно, таким зверям в человеческом обличье не стоит жить на белом свете.
Неожиданно раздался звонок телефона, стоящего на столе. Генерал Свечников извинился и взял трубку. Первые же слова, сказанные ему собеседником, заставили его вздрогнуть.
– Что-о-о! – воскликнул он. – Повторите! Когда это случилось?! Все убиты… Доложите о всех подробностях случившегося… – потом, выслушав своего собеседника, спросил: – Удалось выяснить, кто это сделал?! Хорошо, немедленно я доложу об этом в Петроград…
Свечников положил трубку и повернулся к присутствующим, которые с любопытством и тревогой смотрели на него.