Страница 22 из 31
Женился Федор Иванович четыре раза. "Как Хэмингуэй!" - гордился он. Первая жена была цирковой гимнасткой. Гибкая как хорошо запаренный веник, но париться не уважала до ехидной иронии: "В баню ходят, кому чесаться лень". Со второй парился бы до гробовой доски, кабы не теща. Нет, в бане она Федору Ивановичу даром была не нужна. И вообще не нужна. "Если переступишь, однажды мелом разъяренный зять провел жирную границу перед входной дверью квартиры, в которой жил с женой, - пеняй на себя!" Теща переступила. Федор Иванович забрал банную шапочку и хлопнул дверью. Третья поболее Федора Ивановича любила хлестаться на полке.
И не только с мужем. Честно поделив имущество - три десятка веников, расстались.
"Бог свел, Бог развел," - не делал Федор Иванович трагедий из неудач на семейном фронте.
"Так всю жизнь и прокукарекаешь!" - осуждал двоюродный брат.
"Не надо грязи!" - весело защищался Федор Иванович.
Да от сумы и от тюрьмы не зайчись. Всю жизнь прилично оплачиваемый Федор Иванович в период закладывания демократических реформ под социалистическую экономику опустился в бане до общего отделения. Полетело под откос ракетостроение. Побежали инженеры-ракетчики кто куда. А Федору Ивановичу куда? Всю жизнь был специалистом по общим вопросам. Что-то подписать, что-то протолкнуть. Должность имел не нищую - ведущий конструктор, да вести уже никуда не мог... И возраст - 52 годика... Покатилось солнышко под горку. Вместо пышущей жаром красотки, грубое мужичье в парной, вместо шампанского со льда - разбулдыженное пиво.
Покукарекаешь тут пожалуй в свое удовольствие.
Вывела из экономического тупика все та же баня. Федор Иванович томился у кассы в ожидании куда-то ушагавшей кассирши, когда из номера напротив вышла в ярком "адидасе" стройно-приятная женщина. Она попросила у банщицы веник и не успела огорчиться отсутствием оного, как Федор Иванович, обольстительно улыбаясь, предложил даме свой:
- Все бы вам отдал, - как роскошный букет вручил Федор Иванович веник, - только часы оставил!
- Почему? - приняла дар Регина, так звали женщину.
- Подарок друга, - сказал Федор Иванович и махнул отчаянно рукой. Впрочем и часы отдам, если впридачу меня в парную возьмете.
- Пойдемте, если без глупостей, - неожиданно для себя весело позвала Регина.
В то время как Федор Иванович рабочие будни отдавал на создание ракетного щита родины, Регина была победно действующим мастером спорта по фехтованию, а когда молодые мушкетерши стали оттеснять клинком от наград, начала зарабатывать на жизнь в спортшколе. И все бы ничего, да конверсия, перековывая ракеты на сковородки, рапиру тоже начала сокращать как стратегическое вооружение. Пришлось менять ее на бездонную сумку челнока. И здесь Регина стала мастером, мотаясь по пакистанам, таиландам и турциям. Хлеб был тяжелым, но с маслом, машиной и мебелью. Мужика бы еще путнего, с кем разделить маленькие радости жизни. А Федору Ивановичу не с кем было располовинить большие невзгоды. Под шум березового веника сошлись в парной два одиночества.
И стало Федору Ивановичу наплевать на агонию оборонки.
- Опять ты закукарекал! - качал головой двоюродный брат.
- Не надо грязи! - счастливо отвечал Федор Иванович.
...За стенами номера мороз заворачивал за тридцать, в парной уши заворачивались от обратных градусов. Федор Иванович с прикрытыми глазами млел, лежа на животе, а по его широкой спине нежно, ласково, упруго похаживал березовый веник. Вот он погнал-погнал жар на поясницу, потом обрушился на нее хлесткой благодатью. Кайф! Лежать и плакать! Зашлепал-зашлепал по спине и богатырским округлостям со следами рокового ожога... Сердце экстазно екало: Ох! Хорошо! Ух! Классно! Стонать и плакать! Федор Иванович перевалился на спину. Веник воздушно накрыл лицо. В нос ударил запах последождевой июльской рощи. Дышать и плакать! Но веник уже зеленым бесом заплясал на волосатой эстраде могучей груди, а потом принялся безжалостно хлестать мускулистые столбы ног...
Громом среди ясного неба в кайфоловную атмосферу влетела Регина и буром пошла на парильщицу, деваху с крепкими руками-ногами и остальным телом.
- Падла! - неинтеллигентно закричала Регина. - Я тебе покажу кузькину мать!
И начала показывать кожаной сумочкой-чемоданчиком. Не рапира, а все равно больно румяной парильщице. На ней не было нутриевой шубы, как на Регине. Один веник в руках. Пусть даже вовремя, после Троицы и до Ильина дня срубленный, все одно трудно с таким дуэльным оружием выступать против остроугольной сумочки, находящейся в руках профессиональной фехтовальщицы. Ложный выпад, веник инстинктивно дернулся вверх, прикрывая красиво выпуклую грудь, в это время на не менее красиво выпуклом бедре, некрасиво вспыхнул синяк. Но и Регина пропустила удар веником в голову. Опростоволосился мастер в буквальном смысле - песцовая шапка полетела на пол.
- Сучка! - ответила Регина словом.
Федору Ивановичу было лестно, что за него бьются две молодые женщины: Регине сорок четыре, девахе и того на 15 лет меньше. Но ведь не до членовредительства... Вон парильщица схватилась за ушибленную грудь...
- Стоять! - закричал Федор Иванович и бросился разнимать рыцарский турнир за его любвеобильное сердце.
И получил под глаз сумкой, а в глаз веником. Двое дерутся - у третьего чуб трещит.
Веник, уставший от жары и назойливой сумки, начал облетать сухим листопадом, превращаясь в жесткий голик, который все удачнее противостоял фехтовальной сумке. Шуба, чудная для 30-ти морозно-уличных градусов, раза в два увеличивала сто парных. Пот ручьями лился в глаза Регине. Смахивать его парильщица не давала. Почувствовав перегрев соперницы, она перешла в наступление с верхней полки.
И тогда Федор Иванович ринулся разливать мушкетеров в юбке и без. Схватил таз, до краев с кипятком, и швырнул содержимое на раскаленные камни. Каменка ударила горячим ураганом в поединок и в Федора Ивановича. Последний первым выскочил из парной. Следом, жадно хватая ртом воздух, выпрыгнула Регина. Парильщицу бросило к стене так, что иззанозило всю румяную тыловую часть...