Страница 23 из 35
- Умный не полез бы! - вякнул Аркадий.
- Не идиотничай! - не хотела слушать жена.
Пригорюнился Аркадий от такого поворота судьбы. Как быть? Что делать? Хоть на самом деле во двор из квартиры прыгай.
Посмотрел из окна вниз, подумал и... отказался от крайностей. Вспомнил, как по радио психолог вещал, если почерк изменить - судьба тоже меняется. И бросился к столу. Всю жизнь у него буквы направо, животом вниз укладывались, Аркадий начал их влево клонить, на спину заваливать. "Мама мыла раму. Раму мыла мама", - исписывал листок за листком, стремясь к счастливой жизни.
Рука консервативно сопротивлялась. Чуть контроль ослабнет, "мама" вместе с "рамой" норовили прилечь по старинке, вернуть судьбу на невезучие рельсы.
Только не на того напали. Аркадий парень упертый. Боролся за новую жизнь все свободное время. Гору бумаги извел, пучок стержней исписал. И загнул судьбу на левую сторону.
Сразу, как в сказке, "пруха" пошла. Наследство получил. Бабушка дом новому русскому продала. Пусть хоромы ее на княжеские не походили, больше избушка на рахитичных ножках. Зато заваливалась набок не в таежной глуши, а в центре города, и земельный участок был неслабый. Новый русский купил избенку, чтобы на ее месте виллу отгрохать. Бабуля выторговала за свою догнивающую недвижимость однокомнатную квартиру плюс еще 110 тысяч рублей. 100 тысяч любимому внучку Аркане отвалила. Не из чулка, цивилизованно - на счет в сбербанке перевела.
"Нельзя держать в рублях, - потерял сон из-за наследства Аркадий, - при моей непрухе - обязательно инфляцию жди".
Решил снять наследство и выгодно купить на него доллары.
А снять не может. Почерк-то, выводя налево "мама мыла раму", изменил до неузнаваемости. Расписаться никак не получается в прежнем стиле. Бьется изо всех сил у окошечка и все зря. Кучу бланков извел, а ни рубля не дают.
- Может, это и не вы вовсе? - упрямится служащая банка.
- Как это не я?! - сует Аркадий паспорт. - Посмотрите фото!
- А подпись! - тычет пальцем под портрет служащая. - Подпись-то не ваша!
- Я почерк поменял! - вышел из себя Аркадий. - Чтобы судьбу в корне улучшить!
На эту новость заведующую вызвали.
- Справка из психиатрички есть? - заведующая спрашивает.
- Да нормальный я! Нормальный! - закричал Аркадий. - Выдайте сейчас же деньги!
И дальше в том же смысле права качает. Дескать, произвол над правами человека! Буду жаловаться!
Зашушукались сбербанковские - не пора ли милицию вызывать?
Зря не вызвали. Вдруг в зал врываются двое в масках. С пистолетами.
- Всем стоять! - командуют. - Не двигаться! Убьем!
"И почерк не помог, - подумал Аркадий. - Пристрелят, как собаку. Я здесь единственный мужчина".
Рядом с "единственным" не менее перепугано женщина столбом застыла. Она только что получила 20 тысяч и начала пересчитывать из соображения - доверяй да проверяй, а тут грабители налетели... Увидели денежки, выхватили кровные сбережения, проверять, в отличие от хозяйки, не стали, забрали еще до кучи из кассы наличку и рванули на выход.
Без грабителей и без 20 тысяч женщина забилась в истерике. Жалко, как-никак не чужого дяди были деньги, свои.
Аркадию тоже кровные жалко, поэтому заплясал от радости. Не вприсядку. Мысленно. Понимал, пустись в перепляс у окошечка - психушка обеспечена. А как хотелось, не отходя от кассы, чечетку отчебучить. Ведь это не кто иной, как он, должен был биться в слезах на месте потерпевшей. Ему, кабы не новый почерк, на роду было написано оплакивать безвременно ушедшие, даже убежавшие, 100 тысяч. А так наследство до копеечки целехонькое.
Круто изменил судьбу, завалив буквы на спину.
И в семейном плане раскоряк рассосался. Супруга простила прикол с несостоявшимся трупом. Родственники тоже поостыли в неприязни, узнав про наследство. Аркадий на радостях мировую им выставил. Не хуже памятного юбилея гулево закатил.
- С такими деньгами на карниз нельзя выходить! - уважительно говорил за столом ветеринар Гоша. - Надо, Аркадий, беречь себя. И завещание обязательно напиши на ближайших родственников...
Я на том пиру был, вино с водкой пил и заверяю: Аркадий научился ставить размашистую загогулину росписи по-старому и зажил по-новому.
РЕВЕЛА БУРЯ В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ
Завелся у Любаши Светличной жених на море-океяне. Не из пучка водорослей. От брата Димки. Морячок торгового флота, он в ревущих широтах показал дружку Мише фотоличико сестры: гля, какая сеструха!
"Ба!"- сказал Миша и побежал сочинять письмо в сторону берега.
Дошла океанская весточка по волнам и через тайгу с болотами в Сибирь. Завязалась переписка. И вдруг, трах-бах, от моряка телеграмма: "ПРИЕДУ НА НОВЫЙ ГОД ТЧК".
В доме у Светличных случился психоз. Любаша у родителей была последним чадом. Когда хорошо за сорок обоим стукнуло, учудили младшую дочу. В момент образования просоленного Любкиного жениха родители невесты имели прочный, не отдерешь, статус деда Макара с бабой Мотей. С пенсией и внуками. Кроме моряка-холостяка Димки и Любаши, имелась еще дочь Валентина и сын Геннадий.
Мишин причал в Кашире Московской области располагался. Как бабе Моте не вдалбливали, что Кашира помене их Ачинска в длину и поперек, не перетолкуешь, считала: жених из москвичей.
- Ой, Любка, - причитала, - опозоримси-и-и...
Миша сообщал, что он механик. Данное рукомесло баба Мотя оченно уважала. Это не Димка-непутня, радист какой-то, а здесь - механизмы! Имя заведовать - не ручки у радио туды-сюды вертеть.
Были у бабы Моти переживания по застольной программе: чем угодить москвичу, что в их родову метит? Но главная тревога, терзавшая сердце хозяйки, - компания. В ее мужицкой части. Ох, богата она была на подводные камни. Самый опытный мореход может лоб расшибить и перехотеть жениться.
В отношении камня "врезать за Новый год" баба Мотя на оргкомитете постановила: если кто переврежет, невзирая на принадлежность лица - муж, сын или зять, - морду утюгом отрихтует.
Но мужики не только врезать были мастаки. У деда Макара после третьей рюмки душа перла наружу так, что пуговицы не выдерживали. До пупа расстегивались как сверху, так и с шириночной стороны. Свои с пониманием относились к рвущейся сквозь застежки душе. А вот как москвич отреагирует?