Страница 108 из 121
- Слушаюсь, Хозяин! - бодро отрапортовал Курт.
Раду ушел.
Лизе-Лотта в растерянности смотрела на женщину.
Курт подошел к крестьянке, провел ладонью по ее черным волосам, по смуглой, румяной щеке, коснулся пальцем губ, затем отбросил ее волосы с шеи и погладил кожу там, где бился пульс. Его рука скользнула ниже - к груди. Несколько мгновений он ласкал тяжелую грудь женщины, словно хотел обольстить ее прежде, чем забрать ее кровь... Потом поднес свои ладони к лицу и с наслаждением понюхал.
- Надо же! Она до сих пор кормит ребенка грудью... Как долго!
А в следующую секунду он схватил женщину, опустил ее на колени и вгрызся в ее шею - так быстро, что взгляд смертного с трудом уловил бы это мгновенное движение.
Запах свежей крови обжег Лизе-Лотту. Голод ледяным крюком впивался в ее тело. Но запах крови мешался с запахом грудного молока и со сладким запахом спящего младенца, которого всего несколько минут назад оторвали от этой груди.
Лизе-Лотта не могла пить кровь этой женщины!
Не могла... Но не могла и смотреть, как Курт пьет!
Потому что голод нарастал с каждой долей секунды, лишая ее разума.
Курт на секунду оторвался от горла своей жертвы. Посмотрел на Лизе-Лотту красными, горящими глазами. И прошептал хрипло:
- Иди сюда. Когда-то надо начинать... Теперь это - твоя судьба! Ты же знаешь, Раду предпочитает детскую кровь - для себя. Возможно, он будет делиться с тобой... А может быть, нам останется пить кровь матерей. Иди ко мне, Лизе-Лотта!
И снова припал к ране, жадно глотая.
Застонав, Лизе-Лотта бросилась прочь, во мрак коридора...
Курт поднял голову от шеи женщины. Посмотрел вслед Лизе-Лотте. Победно улыбнулся. По подбородку его стекала струйка крови. Затем он снова припал к шее жертвы и не отрывался от нее, пока не почувствовал судорожное, предсмертное биение ее сердца.
Тогда он положил женщину на пол.
А сам направился наверх, в пустой замок.
Безошибочным чутьем неумершего он нашел сундуки со старой одеждой, сложенные в одной из комнатушек. Долго перебирал спрессовавшиеся от времени, пахнущие лавандой тряпки. Здесь хранилось столько вещей, что не составило труда подобрать себе что-то подходящего размера. В конце концов выбрал тонкое батистовое белье девятнадцатого столетья, чуть более старые шелковые чулки и рубашку из драгоценного голландского полотна с пышными кружевными манжетами и кружевным жабо на груди, серые бархатные панталоны, черный бархатный камзол, атласный жилет, покрытый тонкой вышивкой... Правда, из туфель ему подошли только белые бальные на высоком каблуке. Но все-таки лучше, чем заскорузлые от воздействия влаги солдатские сапоги!
Курт прошел в ванную, наполнил ее холодной водой, сбросил свою мокрую, грязную одежду и принялся остервенело мыться. Потом долго и тщательно причесывал отросшие белокурые волосы. Потом долго и старательно одевался.
Он жалел, что не может взглянуть на себя в зеркало. То, что вампиры якобы не отражаются в зеркалах - не более чем миф. Они отражаются. Но магнетизм их взгляда так силен, что вампир, подобно василиску, способен самого себя своим же взглядом заворожить и убить!
Курт не мог посмотреть на себя в зеркало, но он знал, что выглядит прекрасно.
Именно так, как должен выглядеть новый Хозяин вампиров замка Карди!
Под утро, когда Рита, Мария и Магда уже ложились в свои гробы, в их каменном закутке появился Курт. Старинная одежда и чистые, хотя и влажные еще волосы, удивительно преобразили его, но главное - под мышкой он нес огромный дубовый гроб.
- Это гроб моего мужа, - меланхолически произнесла Мария. - Бедный Фредерик!
- Это же гроб Лизе-Лотты! Неужели она теперь тоже будет спать с нами? - обрадовалась Рита.
- Лизе-Лотта уже не будет спать в этом гробу, - холодно ответил Курт.
- Неужели Хозяин нашел для нее что-нибудь более роскошное? - ревниво спросила Рита, оглядываясь на свой гроб, похожий на хорошенькую шкатулку.
- Хозяин велит нам всем сменить место дневного отдыха. Мы должны унести свои гробы отсюда, - заявил, вместо ответа, Курт.
- А почему Хозяин сам не скажет об этом нам? С каких это пор он доверяет свои распоряжения - тебе? - возмутилась Мария.
- Ты готова ослушаться приказа Хозяина? Дело твое, - зло улыбнулся Курт и скомандовал:
- Идем, Магда.
Магда покорно пошла за ним, подняв свой дощатый, облезлый гроб.
Рита и Мария, переглянувшись с недовольными гримасками, тоже подняли гробы с пола и последовали за Куртом.
Курт завел женщин в один из старых ходов, теперь - обрушившийся и заканчивающийся тупиком. Сюда не проникало ни единого луча света, было уединенно и сухо, но - очень тесно, гробы пришлось выстраивать в ровную линию.
Курт опустил гроб Фредерика Драгенкопфа в самом конце тупика и спокойно сказал:
- Это для тебя, Магда. Ты все-таки - графиня! Хоть и родилась в крестьянской семье. Тебе не годится спать в этом дощатом безобразии, в котором зарыли какого-то нищего... Ложись!
- А как же Лизе-Лотта? А как же Хозяин? Они не рассердятся? - робко спросила Магда.
- Нет. Уже нет, - улыбнулся Курт.
И с этими словами он ушел, оставив недоумевающих женщин.
Всю ночь Лизе-Лотта бродила по подземелью замка Карди. Ее терзал голод. И страх. Страх перед тем, что будет, если она все-таки вернется к своему гробу, к Раду, к его кровавому бессмертию. Страх перед тем, что будет, если она не вернется... Если она пойдет сейчас к Джейми и исполнит предназначение, о котором говорил Курт.
К утру, когда ее начало клонить в сон, Лизе-Лотта решилась.
Джеймс Годальминг сидел у слабенького костерка в подземелье замка Карди.
Гарри, Гели и мальчики спали, прижавшись друг к другу.
Никто из них даже не проснулся, когда Лизе-Лотта бледным облачком впорхнула в подземный зал и беззвучно позвала Джеймса:
"Джейми, иди за мной!"
Джеймс молча поднялся. Что-то в глубинах его сознания кричало: "Нет! Не поддавайся ей!" - но он не мог не поддаться. Этот голос... Эти глаза... У Джеймса больше не было своей воли. Ничего не было. И он шагнул к Лизе-Лотте.
Она указала на горку свежеоструганных, тоненьких осиновых колышков, принесенных накануне Димкой.