Страница 6 из 8
Весьма примечательно, что Иерусалим, оказавшись во власти мусульман, с самого начала не предпринял никаких попыток свернуть бизнес на паломниках. Туризм для священного города стал источником жизненной силы – после непродолжительного периода гонений исламские правители быстро пришли к выводу[20], что сохранить эту золотую жилу в их же собственных интересах. За несколько столетий им удалось добиться хрупкого баланса в отношениях с христианами. Они не закрывали святыни, позволяя их посещать, защищали паломников в границах города, ожидая, что в ответ христианские правители будут поощрять паломничество и присылать щедрые дары для поддержания существующих мест поклонения[21].
Такого рода договоренности принесли огромную пользу как одной, так и другой стороне. В казну Халифата рекой текло золото, а статус христиан в Палестине к началу X века в действительности настолько укрепился, что они обладали практически теми же правами, что и в былые времена христианского правления. Человеческий поток был больше, чем когда-либо. Выказать дань уважения приезжали буквально все – норманнские герцоги, члены английской королевской фамилии и даже грозный король викингов Харальд Суровый[22]. Один мусульманин, приехавший в Иерусалим, даже сетовал, что в городе, похоже, всем заправляли христиане, и заявлял, что найти лекаря, который не был бы христианином, и ростовщика, в жилах которого не текла бы еврейская кровь, практически невозможно[23].
Стороннему наблюдателю могло показаться, что это относительное спокойствие будет длиться и дальше. Две великие державы Средиземноморья – Халифат и Византия – неплохо ладили, поддерживали стабильность, пусть даже и относительную, и давно установились в границах, выглядевших неизменными. Но если позиция христиан в значительной мере характеризовалась прямотой – Византия всегда играла роль великого защитника христианства в Святой земле, то позиция мусульман была гораздо сложнее.
Хотя внешне ислам выглядел монолитом, на самом деле в нем царил глубокий раскол. Ключевое разделение – между шиитским меньшинством и суннитским большинством – насчитывает примерно столько же лет, что и сама эта религия[24]. В политическом отношении всегда доминировали сунниты, осуществляя из столицы Багдада управление огромным Аббасидским[25] халифатом. Но к X веку суннитский халиф – в дословном переводе «преемник Мухаммеда» – всецело пребывал во власти могущественных принцев и оказался неспособен воспрепятствовать созданию конкурирующего шиитского халифата в Египте.
Аббасидский упадок остановило появление турок-сельджуков, полукочевого племени из степей Центральной Азии – огромной территории, простирающейся от Уральских гор до северо-западных провинций современного Китая. Приняв не так давно суннитскую веру, они были усердными воинами, которым удалось завоевать Багдад и влить в загнивающий халифат новую кровь. В 1071 году они наголову разбили византийскую армию в жутком сражении при Манцикерте, а в течение последующих шести лет вышвырнули шиитов-египтян, прозванных по названию их правящей династии фатимидами, с завоеванной ими сирийской территории. В 1077 году по Палестине прошла зыбкая граница, и Иерусалим оказался в руках турок. От хрупкого равновесия, установившегося за много столетий, в одночасье не осталось и следа.
Новые хозяева Священного города в ужасе взирали на процветавшие церкви, считая эту картину еще одним свидетельством того, что их шиитские предшественники в своей ереси вполне заслужили изгнание. Они тут же устроили религиозные гонения, бросились разрушать церкви, хватать паломников и отнимать у христиан собственность. И хотя совсем скоро осознали свою ошибку – без бизнеса на паломниках Иерусалим стал быстро приходить в упадок, – ущерб уже был нанесен. Сведения об этих злодействах в мгновение ока улетели на Запад, поэтому, когда Византия после поражения при Манцикерте превратилась в калеку, Урбан надел на себя папскую мантию.
К тому моменту, когда самих турок в 1098 году изгнали из Иерусалима более терпимые фатимиды, уже начался Первый крестовый поход.
Глава 2
Народный крестовый поход
Мир переживает тревожные времена.
Для папы Урбана речь в Клермоне стала лишь началом изнурительного года. Кроме встречи с братьями-христианами и заявленной цели восстановления Иерусалима другие подробности касательно его «великого христианского войска» пребывали в тумане. Поэтому большую часть года он провел в поездках по Франции и чтении проповедей, в бесконечных рассылках писем и доведении до ума плана крестового похода. Священникам и епископам было поручено нести от имени папы его слово дальше, и с этой задачей они справлялись не хуже его самого. Некоторые из них прибегали к чудесам воображения и апеллировали к напряженной атмосфере. Если раньше наказ Христа «взвалить свой крест» сочетался с феодальными вопросами долга, то теперь в нем зазвучало совсем другое значение. Некоторые проповедники, рисуя картины распятия Христа, доходили до того, что выставляли в роли гонителей не римлян, а турок. Реакция последовала незамедлительно и оказалась весьма масштабной. Вернувшись в Рим, папа узнал, что клятву крестоносца принесли жители самых разных, отдаленных друг от друга большими расстояниями государств – от Испании до Шотландии и Дании.
Повсеместный энтузиазм, с которым встретили его идею, не столько привел папу в восторг, сколько вселил в его душу тревогу. Урбан отнюдь не был романтиком. Прекрасно понимая, какую угрозу нес христианству ислам, он знал, что величайшая услуга, которую ему было под силу оказать окруженному врагами Востоку, сводилась к тому, чтобы послать туда европейское супероружие – закованного в тяжелые доспехи и вооруженного до зубов рыцаря. Что же до новобранцев из числа крестьян, то они не только представлялись совершенно бесполезными, но могли причинить и немалый вред. У них не было возможности профинансировать столь дорогостоящую экспедицию, их, скорее всего, убили бы еще до того, как армия дошла до Иерусалима, но что еще хуже, – из-за них Запад лишался рабочих рук, необходимых для сбора годового урожая.
Последняя мысль не давала ему покоя. На севере Италии на призыв откликнулось такое количество крестьян, что даже возникла нешуточная угроза голода. Урбану пришлось сменить тактику, перейдя к активным попыткам убедить народ воздержаться от участия в этом крестовом походе. Он разослал повсюду письма, в которых разъяснялось, что это великое предприятие предназначалось исключительно для землевладельцев, способных позволить себе материальные издержки войны. Дабы дать дворянам возможность привести в порядок дела, выступление в поход отложили на целый год и назначили на 15 августа 1096 года, причем каждому потенциальному крестоносцу предписали сначала получить разрешение у своего духовного наставника. С целью обеспечить надлежащий состав армии Урбан приказал священнослужителям отказывать всем, кроме тех, кто больше всего подходил для этой цели. Поскольку слои общества, не входившие в ратное сословие, помогать крестовому походу материально не могли, духовные преимущества оставались им недоступны. Старым, больным и слишком молодым предписывалось сидеть по домам, а беднякам – работать в поле. Святым отцам и монахам было велено оставаться дома, вознося молитвы за крестовый поход (за исключением случаев, когда епископ выдавал им специальное разрешение к нему присоединиться). Особым указанием участвовать в нем запретили испанцам, которым приходилось сражаться с исламом у себя на родине[26]. Даже если претендент подходил по всем статьям, но при этом недавно женился, ему сначала следовало получить разрешение супруги.
20
В 1012 году, в один из периодов самых жестоких репрессий, полубезумный халиф аль-Хаким приказал разрушить все синагоги и церкви. Впоследствии всем, кто не придерживался мусульманской веры, предписывалось платить налог, а также носить отличавшую их от остальных одежду и унижавшие достоинство символы – большие деревянные кресты для христиан и колокольчики для иудеев.
21
Карл Великий построил для нужд паломников просторный постоялый двор, а Константин IX, правивший Византией в XI веке, платил непомерные суммы за привилегию поддерживать в Иерусалиме христианские святыни.
22
Одним из самых печально известных паломников стал Роберт Дьявол, отец Вильгельма Завоевателя, который бросил сына в Нормандии и умер на обратном пути из Иерусалима.
23
Аль-Мукаддаси. Описания Сирии.
24
В дополнение к теологическим разногласиям между ними изначально возник спор о том, кого считать законным преемником Мухаммеда после его смерти. Шииты считали таковым его племянника Али, в то время как сунниты отводили эту роль тестю пророка Абу Бакру.
25
Название происходит от имени Аббаса, дяди пророка Мухаммеда.
26
Мусульмане завоевали Испанию в начале VIII века: с тех пор оставшиеся в стране христиане постоянно вели Реконкисту, т. е. борьбу за отвоевание своей земли. Окончательно этот процесс завершился лишь в 1492 году.