Чужой жизнью

Ведьма выразительно посмотрела на меня, и я решила плавно сменить тему:

– А Альберт сильный маг?

– Да, – коротко ответила Веста, не сводя с меня глаз.

– А… – но договорить следующий вопрос я не успела, поскольку синий огонь резко пропал, и я оказалась в темноте.

И что это значит?

Ответом мне послужил звук четких шагов, которые, видимо, приближались ко мне. Я сидела, не шевелясь, надеясь, что в темноте меня не заметят, и если это просто повар проснулся посмотреть, кто ночью хозяйничает на его кухне, я сумею сбежать. Зря надеялась.

Прямо перед моим носом вспыхнуло пламя, и я невольно отшатнулась.

– И что ты здесь делаешь? – раздался глухой голос Альберта, и пламя плавно скользнуло в сторону, позволяя нам увидеть друг друга. А посмотреть было на что, во всяком случае на меня. В одной рубашке, застегнутой всего на пару пуговиц, сидящая на столе, положив одну ногу под себя, и вцепившаяся в наполовину съеденный сэндвич обеими руками.

– Ем, – ответила я, мысленно проклиная Весту. Могла бы и предупредить, зараза такая, наверняка знала, что он идет сюда.

Альберт с интересом покосился на мой бутерброд, беспардонно забрал его и, осмотрев со всех сторон, откусил.

– Вкусно, – промычал он, жуя. – Почему повар раньше такого не готовил?

– Потому что это мой бутерброд! – возмутилась я, видя, что Альберт не собирается возвращать мое творение, с упоением поглощая его. – И я его делала для себя, – вообще-то я уже наелась, но сам факт того, что меня таким наглым образом объели, выводил из себя. Этот сэндвич, между прочим, мое высшее кулинарное творение, я за свою жизнь ни разу даже яичницы не пожарила, а тут самостоятельно приготовленный целый бутерброд!

Альберт удивленно и с какой-то щенячьей жалостью в глазах уставился на меня:

– Тебе что, жалко для меня?

– Нет, – честно призналась я, – просто мог бы попросить, а не сразу забирать.

– А ты, оказывается, жадина, – по-детски исподлобья глянул он на меня.

– Когда дело касается того, что мое, я любому горло перегрызу.

– Я тоже, – понимающе кивнул Альберт и добавил, – поэтому я очень зол, что это мое покинуло мою кровать и голое сидит на столе в помещении, в которое в любой момент могут зайти слуги далеко не женского пола.

Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но Альберт, прикончив мой сэндвич, сгреб меня в охапку и понес назад в спальню.

– Аль, – тихонько позвала я Альберта, пока он нес меня по лестнице, – мы ведь уже вроде как выяснили, что я не вещь…

– Угу, – спокойно буркнул Альберт.

– А потому не могу кому-либо принадлежать…

– Угу, – все то же спокойное в ответ.

– Что я свободная женщина… – продолжала я осторожно гнуть свою линию, – и у нас свободные отношения…

Альберт к этому времени донес меня до кровати, уложил на нее, снял с меня свою рубашку и, раздевшись сам, крепко зафиксировав меня в своих руках, зарывшись в мои волосы, выдохнул мне в ухо:

– Мечтай.

И уснул! Этот гад уснул! Спрашивается, перед кем я всю дорогу распиналась. Мужлан!