Эмпатия (ЛП)

– Опускайся, бл*дь, на колени.

Дерьмо, это Райан. Я поднимаю палец к своим губам, жестом показывая Мелоди вести себя тихо. Кивая, она прикусывает нижнюю губу. Боже, из-за нее я не могу мыслить рационально.

– Ты хотела этого, так заглатывай его полностью, грязная долбаная шлюха.

Мои глаза закрываются, тогда как глаза Мелоди чуть ли не лезут на лоб. Слышится шлепок, затем следуют булькающие звуки. Я неспешно поднимаюсь с колен, с сожалением отступая от ее манящего тела. Мелоди быстро поправляет одежду, пытаясь не шуметь, и вздрагивает, когда тяжелое от воды платье шлепает о ее кожу.

– Давись моим членом, сука, а затем иди и поцелуй своего мужа-мудака.

– Черт, не говори так. Это не сексуально.

Моя челюсть напрягается, а руки сжимаются в кулаки. Жена Милса. Он не шутил. Этот кусок дерьма собирается навлечь на себя настоящие проблемы, а мне придется его спасать и дальше работать с этими ублюдками.

Я рискую, заглядывая за дверь; и, конечно, вижу, как жена Милса отсасывает Райану, глядя на него снизу-вверх так, будто боготворит. Еб*ная старая шлюха. Этой женщине по фигу, что Райан всего лишь девятнадцатилетний пацан, столкнувшийся с дерьмом в детстве и не знающий, как еще можно жить.

Он шлепает ее по лицу членом.

– Я здесь не для того, чтобы, бл*дь, с тобой трахаться! Так что заткнись на хрен, пока сосешь мой член. – Он толкается членом ей прямо в горло, от чего у жены Милса изо рта капает слюна.

Вспыхивает свет.

– Улыбнись на камеру.

Она пытается отвернуться, но его вторая рука крепко прижимает женщину к члену, вынуждая оставаться на месте. Ее нос почти касается его лобковой кости, голова трясется, а руки неистово ударяют брата по ногам. Но он лишь смеется, глядя на нее и делая снимки на телефон.

Дерьмо. Мне не хочется выказывать свое присутствие, но она отключится, если не сделаю этого.

– Райан!

Его рука рефлекторно отпускает ее. Женщина валится назад, плюхаясь на задницу и хватая ртом воздух, пока из ее налитых кровью глаз струятся слезы.

– Ты... ублюдок!

Я указываю на нее.

– А ты чертова шлюха. Убирайся, пока не рассказал твоему мужу, на ком он женился. – Она опускает взгляд в пол. Вскакивает на ноги и выбегает из комнаты. – Райан, какого, бл*дь, хера?

Он убирает член, застегивая молнию.

– Я сказал тебе, что собираюсь сделать. Ты видел Мелоди?

– Нет, не видел, – бросаю я и в изумлении наблюдаю, как он выходит из комнаты, будто случившееся только что норма жизни.

– Думаю, я просто уйду, – шепчет Мелоди у меня за спиной.

– Думаю, это отличная идея, и она дает мне повод тоже уйти отсюда. Я отвезу тебя. Находиться здесь невыносимо.

Она фыркает и мчится в коридор.

Мелоди ни с кем даже не прощается. Я нахожу ее на улице, во все той же мокрой одежде. Она выглядит нелепо.

– Забирайся уже в чертову машину. А то выставляешь себя на обозрение, это неловко.

От нее буквально исходит ярость.

– Пошел ты, Блейк!

Хватая ее за бедра сзади и тем самым останавливая, я отвечаю:

– Забирайся в долбаную машину!

– Ладно! Но не прикасайся ко мне, засранец.

– Ха! Ты любишь, когда я прикасаюсь, обманывающая себя малышка. Мой брат только что буквально убил мой член, так что не беспокойся, красивая, лживая принцесса.

Она хлопает дверцей машины, дергая за ремень безопасности.

– Лживая?

– Ага, лживая. Ты обожаешь, когда я к тебе прикасаюсь, Пуйя, и можешь это отрицать этими губами, – я поглаживаю пальцем ее приоткрытые губы, – но те губы... – я бросаю взгляд на возбужденный узелок между ее округлыми бедрами, – разоблачают твою ложь. – Я усмехаюсь ей. – Черт, прямо сейчас там все пульсирует, верно? Сочится от предвкушения. – Она громко ахает. – Что ж, попридержи лошадей, Пуйя. У меня не встал бы прямо сейчас, даже если бы я постарался.

Это ложь, и, надеюсь, она не опустит взгляд и не станет насмехаться надо мной так же, как я над ней.

Мы погружаемся в полное молчание и не нарушаем его всю дорогу домой. Я подъезжаю к ее общежитию.

– Всегда пожалуйста, – усмехаюсь в ответ на ее враждебную позу.

– Ненавижу тебя.

– Нет, ты ненавидишь себя за то, что не ненавидишь меня.

Я знаю это, так как ненавижу себя по этой же причине. Но вслух этого не признаю.

Мелоди выскакивает из машины, и я жду, пока она скроется за закрытой дверью, после чего еду домой.

Глава 20.

Шторм

БЛЕЙК

Поступил еще один заказ, но с ее появлением в моей жизни я стал ставить под сомнение свой жизненный выбор. Сколько подобных ей девушек выбило из колеи из-за моих действий, вызванных ненавистью к случившемуся с нами? Поступал ли я безответственно, берясь за работу? Мой брат по матери утверждал, что отец был нестабилен в отношении к женщинам, а мать наблюдала за его извращениями. И из-за собственной слепой ненависти к родителям, я уступил зову, оправдав смертную казнь. Мне стоило продолжить расследование, но, правда в том, что я знал, как просто можно скрывать домашнее насилие. Никто не понимал, насколько жестокими были наши мать и отец, так что, кто я, чтобы засомневаться в этом парне? Ведь должна же быть уважительная причина, чтобы хотеть убить своего отца, так? Оказывается, жадность тоже может мыть хорошим мотивирующим фактором для убийства. Их адвокат уже вернулся домой, и вскоре зачитают завещание, так что для Маркуса станет сюрпризом тот факт, что за ним следят расследующие убийство его родителей детективы. Я не волнуюсь, наше с ним общение было довольно безопасным, и единственное доказательство состоит в том, что я распечатывал нашу переписку после той ночи, чтобы изучить ее вдоль и поперек.

Мой телефон гудит, прерывая размышления. Это Райан.

– Эй, ты еще на барбекю? – спрашиваю я.

– Не-а, я уехал сразу за тобой. Только что звонил Мелоди. Она назвала меня засранцем.

– Ты и есть засранец.

– Она вела себя, как угрюмая сучка; в последнее время она ведет себя так постоянно. В любом случае, я позвонил, потому что не могу найти бумажник. Я оставлял его на кухонном столе?

– Ага. Где ты?

– У нее в общежитии.

Сглотнув вставший посреди горла ком, я говорю брату, что заберу его.

Я паркуюсь рядом с Райаном, удивляясь тому, как внезапно сменилась погода. Дождь так сильно размывает пейзаж за лобовым стеклом, что все вокруг смешивается, а цвета искажаются. Я опускаю окно пассажирской дверцы и вижу, что Райан стоит под козырьком здания, глядя через дорогу. Я пытаюсь позвать его, но он поглощен тем, что привлекло его внимание. Я хлопаю рукой по рулю и оглядываюсь на заднее сидение, на случай если вдруг по волшебству там появится куртка. Но не с моей удачей. Я хватаю его бумажник и бросаюсь к брату со всех ног. Влага волной окатывает меня, будто тысяча крошечных иголок, воздух кажется вязким несмотря на разбушевавшийся шторм, а вспышки молнии чередуются с раскатами грома.

– Райан! На что смотришь?

Я поворачиваюсь в сторону того, что привлекло его внимание, и у меня перехватывает дыхание, когда замечаю стоящую под дождем без пальто Мелоди. Ее накрепко накрыло чувством горя; тело девушки дрожит.

– Она сломалась. Блядь, Райан. Она плачет, что ты делаешь?

Его взгляд нехотя переходит от нее ко мне.

– Смотрю.

Она рассыпается на части внутри, хрупкие кусочки уносят потоки воды, что льется на нее, как из ведра. Горе девушки настолько ощутимо, как будто это ее боль вызвала бурю.

Я хлопаю бумажником по груди брата и бегу к ней. Я должен. Может, я грешник, но не хочу, чтобы этой девушке было больно. Мне хочется обернуть Мелоди в свою силу, дать ей то, за что можно держаться. Я жажду разделить ее боль, чтобы она никогда больше так не плакала. Если бы мог забраться ей в голову и стереть тот ужас, свидетелем которого она стала, я бы так и сделал. Но я ушел, такова правда. А теперь, от вида ее беспомощности, ее души на грани растворения в этом шторме, все внутри меня встает с ног на голову, и то, что скрывал, привлекает к себе внимание.