Unknown

— Ну и нравы у вас на селе, хосподи помилуй! Что деется?

И сил нет уже противиться, потому что удовольствие поймала. У нас в деревне с этим строго, ни одна тётка племяннику не даст, тем более бабка пареньку, который ей во внуки годится — вся деревня осудит. Если только в большой тайне, никто чтоб не узнал. Даже если паренёк ровесницу уговорил и целку сломал, застукали или проболтались, ворота дёгтем обмажут. Так что на меня никто из молодых ни разу не взглянул. Не потому, что не хороша и не привлекательна, очень даже хороша, но юнцы старших уважают и побаиваются отказа. Был, правда, случай, даже в нашей пуританской деревне находятся смельчаки… Соседский мальчишка как-то пристал: возьми в баню с собой, спинку потру за так.

Знаем мы это «за так», обязательно потребует плату натурой, а в бане скользко, не увернёшься. Вижу, очень хочет, слёзы на глазах, решила пожалеть, ладно, говорю, возьму, но вместе не пойдём, стемнеет — я пойду, а ты чуть позже.

Что у меня с мальчиком было в бане, сам знаешь…

Парень слово сдержал, не проболтался, потом как-то сама позвала — нет, говорит, не могу, девушка у меня есть…

****— Да что ж ты так долго е…ёшь? Я уж дважды кончила. Да не беспокойся ты, не ускоряй, кончить в себя дам, надеюсь, не залечу, а залечу — так мне и надо, старой развратнице.

Ну, думаю, теперь успокоился, нет не уходит, пообнимал её, потискал и снова начал, кончил. Я не вытерпела, пошла в сени, и вдвоём с мамкой выперли его на сеновал.

***

У Вовки тёти не оказалось, но на печи он спал с бабой Полей. Окончил школу — и у них случилось то же, что у тебя с Дуняшкой, и оба довольны: теперь, пока Полину не вые…ет, не заснёт. А она первый день дала ему пое…ать с интересом и любопытством, на другой день дала по инерции, а на третий стала его отталкивать — не надо ей уже так часто. На четвёртый придумала подложить вместо себя помоложе — и преуспела.

У многих женщин и после семидесяти тело и лицо состарились, а манда молода и в полном чувствии, хорошо откликается, особенно если долго не было.

***Интим у бабушки с внуком в те годы в нашем районе случался по разным причинам, но главная причина, конечно: мужчины не вернулись с войны. Учтём, что бабушки были деревенские, довольно молоды, рано овдовели, их женский орган давно не знал мужчину и был активен.

Если двое оказываются вместе на печи, в бане, в копне сена, Амур забывает о разнице в возрасте и начинает резвиться у них между ног.

Внук Вова и баба Полина предполагали, что это случится по окончании школы, но каким образом — не думали. Даже поэт не знал: «Знает только ночь глубокая, как поладили они...» Полина оправдывалась, что заснула, приснилось, что рядом лежит муж и она потеребила его елду.

А Вова вообще говорит, что долго не мог заснуть, его предупредили, что Полина ему даст по окончании школы, он готовился её пое…ать, но у него не вставал. Но когда женская рука его х…й впервые потеребила, тотчас встал, а дальше всё само собой случилось

Интим у Гены с Груней не планировался, он-то, поимев Дуню, захотел пое…ать и её мамку; увидев в ней вполне привлекательную женщину, пытался уговорить, но Груня отказала. Но постепенно всё же захотела и даже сама стала его уговаривать, узнав, что Вова е…ёт Полину, а я-то моложе... и я так хочу попробовать.

Но деревенские нравы одобряли, когда Генка поё…ывал Дуняшу, это «законно», но то, что он оприходовал и её мамашу, могли не одобрить, это «незаконно» и это нужно было скрывать...

Ох уж эти метаморфозы и странности любви... То, что эти две известные на селе пары после первого опыта продолжали сожительствовать ещё почти год, говорит о полной гармонии и взаимоудовлетворении.

Некоторые трения всё же возникали: молодым хотелось почаще, но пожилые позволяли раза два — утром и вечером, а то и раз; разве что Гена иной раз овладевал Груней днём. Она отбивалась, е…лю чуя, смеясь, дразнясь и торжествуя, но тщетно… Генка упорно добивался своего, и Груня, внешне нехотя, но в душе торжествуя, сдавалась, х…й всё равно прорывался ей в п…ду и делал своё дело весело и азартно... Эх, жизнь бекова, пое…ал бы, да некого, но ежели у кого есть е…учая тётушка, что в бабушки годится, как Поля или Груня, то «и жизнь хороша, и жить хорошо...»

***

— Я вам с Дуней не мешала, теперь расплачивайся натурой, — продолжала Груня.

— Баба Груня, да я за, давно уже тебя хочу, не надо меня уговаривать. Как увидел твою богатую попу, так места себе не нахожу, всё думаю, хорошо бы к ней сзади пристроиться, но думал, что внук с баушкой, хоть и двоюродной, — это нельзя, да и ты сразу сказала: не дам.

И Генка обнял Груню сзади, прижался членом к пышной попе, юбка у неё упала, у Гены упали брюки, оба оказались по пояс голые, член застрял меж ягодиц, он начал её нагибать, она всё поняла и стала раком... Затем выпрямилась.

— Нет-нет, не хочу здесь, на полу, хочу первый раз на печи, как с Дуней, пусть даже на спине… Ещё как можно, — бормотала она уже на печи, — даже с родной бабушкой, а я-то даже не родная, а просто молодая бабуля... ох... ой... о-о-о... Что же ты со мной делаешь, прям как дед Мазай... Свой первый раз вспоминаю... Тоже мой первый мужчина через жопу хотел... Мне тогда было 13, а ему под 60, а сегодня всё наоборот, тебе 13, а мне…

Дед Мазай пригласил в лесок на зайцев полюбоваться, я любуюсь, один ушастый нахалёнок пристроился сзади к зайчихе и часто-часто дрючит её, на нас ноль внимания, даже косит в нашу сторону с насмешкой. Ах так? Наклонилась как бы за земляникой, руками держусь за берёзку, ветер сарафан взметнул, и оголилась моя прекрасная, рано созревшая попа. Мазай уловил златой момент и сзади взломал мою нежную целку своей грубой оглоблей... Я и охнуть не успела, а он уже за бёдра меня ухватил и е…ёт, только яйца по попе стучат, все зайцы разбежались. Вот что жопа-то животворящая делает, моя попка мужиков завораживает...

Куда, куда суёшь, паразит? Не смей, не балуй... Не хулигань. Ишь ты, хотел попробовать не туда, мне это не надо. Я тебе дала «через жопу» — это не значит, что в попу, вот так, теперь правильно... Так и е…и...

Ай да Генка, ай да сучий сын, сам мал, да член как у взрослого, и как е…ёт, аж до донца достаёт... От бабы за уши не оттащишь... Мальчик мой, да ты половой гигант: и дочку, и мамку поимел в очередь, очень я довольна, всегда так поступай, никогда не смущайся, не стесняйся; уловил намёк, что она не против, действуй смело, без оглядки на притворное «нет-нет, не надо, не здесь, не сейчас, жду гостей, можем не успеть, отложим на потом» и ещё кучу отговорок. Не слушай, будь мужиком... Точнее, слушай, да е…и и е…и...

***

Позволим отступление про известный курьёз в нашем подъезде. Любимая отговорка жилички нашего подъезда, красотки Марковны:

— Муж может не вовремя вернуться из поездки. У тебя, куманёк, уже встал? Ещё бы — после ухи из судака. Ну, тогда давай действуй, семь бед — один ответ. Да потише ты, соседка очень чуткая, через стенку всё слышит, завтра будет ехидничать, и случиться у нас беседа:

— С кем это ты, Марковна, всю ночь е…лась? Весь подъезд слышал.

— А я чё? Побойся бога, Матрёна, что ты себе вообразила? Слово-то какое — «е...лась»… Ну, может, позволила в губы поцеловать,

— А ты?

— Что я? Тоже поцеловала, кум ведь приходил проведать, судака просил сварить.

— А он?

— Чё он? Ну, может, кофточку разрешила расстегнуть, груди потискать.

— А ты?

— Постукала пальчиком по ширинке: есть кто живой?

— А дальше?

— Что дальше? Ну, опрокинул он меня на диван, ляжки раздвинул, загнул «салазки», помахал своим стояком перед губами, и на лице, и там, на тех губках...

— Туда?

— Да я никому, кроме мужа, туда не позволяю, ни-ни... И всё... Дальше не помню, кажись, ничего не было, вот те крест... Хотя... утром кум ушёл довольный...