Афганские сказки

— Салам, лиса!..

Мард сидел ни жив ни мертв от страха и только молил аллаха, чтоб звери его не учуяли.

Поговорив о разных новостях, лиса обратилась к тигру:

— Где это ты пропадаешь целыми днями? Ведь ты наш главный охотник. А сейчас на охоте тебя не видно, и в то же время ты такой… — Лиса помахала хвостом, подыскивая слово: — …такой упитанный!.. Не знаю, чем ты живешь, а нам без твоих объедков приходится туго! — пошутила лиса, кивнув в сторону облезлого и худого волка.

Польщенный тигр снова осклабился и зарычал так сильно, что в горах посыпались камни, а дикие козы на скалах замерли от ужаса.

— Вам я могу доверить свою тайну. В-о-он видите большой камень? Там под камнем зарыт бесценный клад. Каждое утро с восходом солнца я прихожу туда и лежу на том месте. Я сыт тем золотом, что зарыто в земле. А больше мне ни о чем и думать не хочется.

Марду был хорошо виден огромный камень, на который указал тигр. Страшно было Марду, но камень тот он запомнил.

Лиса помолчала, потом обратилась к волку:

— Волк, а почему ты такой худой, что ребра за камни цепляются? Может, тебя сушит любовь?

— Какая уж тут любовь!.. — злобно ответил волк. — В долине пасется три тысячи овец. Три тысячи самых жирных, самых глупых и таких вкусных овец! Но их охраняет огромный, злой, как шайтан, волкодав. Стоит мне показаться, как он кидается на меня, словно на неверного…

— Я знаю того волкодава. И еще знаю, что если смешать жидкость из его глаз с листьями вот этого дерева, — лиса кивнула на небольшое деревцо у входа в пещеру, — то получится лучшее лекарство от сумасшествия.

Все помолчали. Потом, сладко зевнув, снова заговорила лиса:

— А я так худею оттого, что совсем перестала охотиться и почти всегда голодна. Целыми днями я слежу за одной мышкой, которая живет в долине. У этой мышки есть двадцать золотых монет, и она играет ими, как бродячие артисты шарами. Каждый день я вижу это, и перед глазами у меня так и блестят те золотые… Я из-за них как зачарованная!

Вскоре звери уснули. Но Мард не мог спать, — он сидел в своем углу и трясся от страха.

Лишь под утро, когда солнце еще не выглянуло из-за скал и все вокруг казалось неясным и серым, звери разошлись. Тогда и Мард выбрался из пещеры. Он нарвал листьев волшебного дерева и пошел искать ту поляну, где мышка играла с золотыми монетами.

Долго искал Мард. Наконец, когда солнце повисло прямо над головой, опустив вниз острые лучи свои и удивленно разглядывая землю, что-то сверкнуло у него перед глазами. Пригляделся Мард и заметил маленькую мышь, которая искусно и ловко играла монетами. Мард кинулся к ней. Мышь испугалась, юркнула в норку и успела захватить с собой только лишь одну золотую монету, а все остальные взял Мард и пошел дальше искать стадо овец.

Только к вечеру набрел он на маленький шалаш пастуха. У входа лежал огромный волкодав. Морда у него была в пене, глаза налиты кровью. Увидев Марда, он бросился на него, чтобы растерзать чужого. Но пастух отозвал волкодава. Потом он предложил Марду место у костра и обратился к нему со словами привета:

— Здравствуй, путник, да пошлет тебе аллах удачи!

— Здравствуй, отец, пусть будут благословенны дни твоей жизни!

В молчании выпили они три пиалы чая, который дает силы слабому и наполняет сердце бодростью.

Потом пастух спросил:

— Зачем пришел в этот дикий край, путник?

Не отвечая, Мард достал из кармана девятнадцать золотых монет и разложил в рядок. Когда пастух увидал такое богатство, пиала выпала из его рук.

— Это тебе, пастух!

— Я не сделал тебе никакого зла. Зачем же ты шутишь так надо мной? За что мне такое богатство?

— За что? — переспросил Мард. — Да пустяк! Отдай мне вот эту собаку.

— Но зачем она тебе? И кто тогда будет охранять моих овец?

— Купишь себе пять других. Ты ведь будешь богатым человеком!

Пастух подумал минуту и согласился. Он взял волкодава за ошейник и хотел передать его Марду.

— Э, подожди! Сначала убей его.

Пастух удивился: что за странный человек! Но просьбу выполнил.

Тогда Мард вынул глаза собаки, смешал глазную жидкость с листьями деревца и сделал из этого месива пилюли. Ночь он провел у костра пастуха, а утром двинулся в путь.

Он шел мимо высоких гор, таких высоких, что их вершины всегда раздирали снеговые тучи, мимо маленьких кишлаков, скрывающихся от палящего солнца в яркой зелени тутовника, мимо цветущих садов, шел и пел обо всем, что видел окрест.

Долго шел Мард. Но вот однажды вечером он приблизился к стенам большого города. Мард миновал ворота и сразу очутился среди бегущих, растерянных горожан. Все торопились на главную площадь. Там, окруженные стражей, стояли седобородые мудрецы и горько причитали, воздев к небу сухие руки.

— Что случилось, отец? — спросил Мард одного высокого старца.

— О, не спрашивай, путник! Иди себе мимо…

— Скажи, отец, может быть, я смогу помочь беде?

— Да что ты! Ступай себе!

Но Мард не унимался и так надоел старику, что тот ему все рассказал;

— У нашего хана есть дочь Рабийя, красавица из красавиц. Вот уже несколько лет она страдает тяжким недугом и сидит в комнате, прикованная цепями к стене. Шайтан вселился в ее голову, и она сошла с ума. Хан велел собрать всех мудрецов города и сказал, что, если мы не вылечим его дочь, он прикажет всех нас казнить.

Мард рассмеялся так громко, что стоявшие рядом старцы в испуге отшатнулись от него.

— Да это пустое дело! Я вылечу дочь хана.

— Что говоришь ты, дерзкий! А знаешь, что хан казнит тебя, если не сдержишь слова?

— Не бойтесь. Дайте мне только халат, чалму и сандалии, а то неудобно в таком виде предстать перед ханом.

Мудрецы обрадовались. Тряся белыми, как снег, бородами, срывали они с себя чалмы, красивые халаты, сандалии и наперебой предлагали Марду.

Тот снял свою изорванную одежду, облачился в скромный, но красивый халат, завязал чалму, надел легкие сандалии и пошел во дворец к хану. Стражники окружили его и повели через огромные и красивые палаты в большой зал, где на троне сидел хан, задумчивый и печальный. Увидев вошедших, он недовольно нахмурился.

— Что вам нужно?

Мард выступил вперед и смело сказал:

— О великий хан, хозяин прекрасной земли и повелитель людей! Я пришел, чтобы вылечить твою дочь.

Хан недоверчиво покачал головой.

— А знаешь ли ты, что тебя ждет, если ты не выполнишь своего обещания?

— Я не привык хвастать и обманывать, — гордо сказал Мард, наклонив голову.

— Проводите его к моей дочери. Даю тебе три часа сроку, чужестранец…

Стража снова окружила Марда, и его повели в другой конец дворца.

По винтовой лестнице поднялись они наверх, в башню. Там в маленькой комнате сидела, закованная в цепи, безумная дочь хана. Она даже не повернула головы, когда со скрежетом открылась тяжелая дверь.

Мард приказал оставить его.

Все повиновались и неслышно удалились.

Мард застыл на месте, вглядываясь в прекрасные черты недвижной Рабийи. Волосы ее были распущены, руки сбиты в кровь тяжелыми кандалами, прекрасные глаза сверкали безумием. Дорогое платье ее было порвано и открывало чистую и белую, как молоко, кожу.

Мард осторожно подошел к ней, схватил ее за голову и, разжав ей рот, быстро вложил одну пилюлю.

Прошло немного времени. Дочь хана начала осматривать комнату. Она была спокойнее, чем раньше, но в глазах ее по-прежнему было безумие.

Тогда Мард повторил лечение еще раз, и сразу же Рабийя пришла в себя. Оглядевшись и увидев незнакомого мужчину, она закричала:

— Служанки! Скорее идите сюда! Почему здесь незнакомец?

Она хотела закрыть лицо, но не смогла, потому что руки были закованы в кандалы.

Испугавшись, Рабийя заплакала и еще жалобнее стала звать слуг и кричать:

— Зачем вы меня заковали в цепи?

Мард улыбнулся и вышел из комнаты. Он направился к хану и сказал ему:

— Твоя дочь здорова, повелитель!