Ясный Огонь

Василий страшно завидовал стоящим перед строем выскочкам - досрочным выпускникам 'ефимовцам'. Конечно же, не треугольникам сержантов в петлицах этих неполных пяти десятков мальчишек старшего школьного возраста. И даже к не их орденам и медалям ревновал. У него самого на груди мерцал недавно врученный за Карелию орден Красной Звезды'. Да и свой кубарь младшего лейтенанта он при выпуске из летного тоже получил (училищное начальство могло бы и сразу два лейтенантских кубаря дать, но тут свою роль сыграл выговор в личном деле от комбрига Королева за 'вологодские похождения'). А завидовал 'французам' Васька Сталин, из-за того, что 'вот эта мелочь пузатая', оказывается, уже целый год, летала на мотореактивных и реактивных аппаратах. И, конечно же, безумно хотелось младлею получить недавно учрежденный знак 'Метеор'. До зубовного скрежета вожделел этот символ настоящих реактивных пилотов. Только, конечно, не такой же желтенький, как у этих 'детсадовцев', а сразу 'первоклассный'! Чтоб золотистый с синей эмалью и с белой цифрой '1'. Но пока не было у младшего сына Сталина даже вот такого знака, с цифрой '4'. Поздно они с пацанами услышали про эти секретные училища. Эх, поздно! Ка бы не товарищ Мехлис, неизвестно, узнали бы вообще дети первых людей страны об этом направлении военного образования. Он-то себе думал, что их дивизион в Карелии был суперособенным и 'САМЫМ ПЕРВЫМ в СССР ракетопланным'. Но оказалось, что подразделение было далеко не уникальным в стране, и даже не первым. Первые мотореактивные полки, как рассказало начальство, воевали еще в Монголии. И задолго до всех вологодских подвигов, еще с сенября тридцать девятого на ракетопланах, и на 'факельных' учебно-боевых учили летать вот эту 'зеленую зелень'. Ефимовское училище, как выяснилось, было для пацанов тут, и школой-интернатом, и учебной военной частью, и летным училищем заодно. Ну, а главное Васино 'достижение', которым он так гордился, полеты на боевых ракетопланах, для 'ефимовцев' были всего лишь 'начальным курсом подготовки'. НАЧАЛЬНЫМ. И вот это было особенно обидно. Кстати получивший на днях лейтенанта, бывший старший курсант училища имени Кибальчича, Жора Береговой сейчас тоже стоял в строю отдельного факультета ракетчиков. С двумя кубарями лейтенанта в петлицах и с парой таких же, как у Васи 'Красных Звезд' на груди (Вторую ему за Францию дали). Вместе с Яшкой-братом он в строю стоял! Хотя Яшке-то пока особо гордиться нечем. Только такой же, как и у Васи, кубарь 'младшого' брат получил и еще медаль 'За Отвагу'. Орденов за Карелию и Францию заслужить не смог. А вот Береговой... До короткой службы в их Вологодском ракетном дивизионе, именно в этой среднеазиатской 'ракетной Мекке' Жорка осваивал свою летно-ракетную подготовку. Не один он там учился, со своими сокурсниками, понятное дело. Более того, лейтенант уже успел полетать, и на 'Зябликах', и даже на 'Граче'! Как и вот эти 'детсадовцы' кстати! Что б им всем пеленки не меняли! И во Францию Жору и даже Яшку, в отличие от Васи, взяли. Да и в Польшу, вместе с нынешними выпускниками, тоже! Обидно было до слез, только младшему сыну Сталина вида показывать нельзя. Но, как же трудно-то, чувствовать себя не наравне с другими, а где-то в хвосте! А Георгия где-то в феврале уже ждал 'третий метеор' - знак разрешающий сложный пилотаж на реактивных, но в простых метеоусловиях. После этого собирался Васин бывший комзвена в чисто ракетных частях послужить, и заочно, вторую специальность летчика-испытателя получать. Уж он-то точно по ресторанам на банкетах рассиживаться не станет. Все о космосе бредит. Не иначе Жорке лавры Моровского и Громова снятся. Однако, как бы ни надувались сейчас губы Василия, в горьких раздумьях о несправедливости Фортуны, но в том, что Береговой справится с наваленной им на себя титанической нагрузкой, сын Вождя ни минуты не сомневался. Было ясно, что нужно упереться в учебу и срочно догонять, и Вася себе дал зарок.

'Все Красный, приехали! Другие наши, пусть как хотят, чудят. А мы с Тимуром и Чапаевым бросаем форс. Хватит нам гулянок и залетов, пора за ум браться. А в космосе я не позже Жорки Берегового должен быть. Должен, и все! Наизнанку вывернусь, но полечу! Громова со Стефановским не обскакать. Но с Жоркой наравне должен быть. Хоть ниже по званию, но в одном экипаже!'.

Фактически все три училища жили здесь тесным 'кустом'. Командовал всеми тремя генерал-майор Филин, но в каждом заведении у него имелся заместитель. Ефимовское Специальное Авиационное Училище готовило универсальных реактивных пилотов с самого нуля. Так сказать ' с младых ногтей' (младшим было всего по 13-14 лет). Более продвинутое Нестеровское, тянуло лучших и наиболее опытных из 'ефимовцев', 'кибальчишей', и даже пришлых 'варягов' из ВВС и НКВД, сразу на будущих реактивных командиров звеньев и эскадрилий. Кстати, вот этих выпускников 'ефимовцев', совмещавших свою учебу в двух заведениях, из Нестеровского в качестве стажеров-комэсков уже выпустили. И случилось это даже раньше, чем окончание их родного Ефимовского. Вот такая тут 'цвела петрушка' с параллельным обучением. К тому же, в Нестеровском ВВКАУ РА (последние две буквы означали 'Реактивной авиации') имелся еще и факультет для старшего и высшего командного состава. На нем готовили от майоров и до генералов (как свой 'Первый Метеор' недавно получал генерал Рычагов, Вася своими глазами видел). Ну, а еще недавно вожделенное Васей Ракетное высшее военное командное училище имени Кибальчича (РВВКУ К), которое уже закончил его карельский соратник Береговой, вместе со своим курсом, готовило все уровни командного состава именно для ракетных подразделений и частей. И не каждая из тех ракетных частей обладала летно-подъемным составом. Ракетчики делились на морских, воздушных и наземных. С морскими вообще все понятно. Этих кроме, как на секретных озерных полигонах (и на Каспии), только в классе и увидишь, в их черных форменках. Вторые в основном составляли экипажи и наземный техсостав дальних ракетоносцев. Вот эти-то порой летали на ПС-84, ДБ-3, ДБ-А и ТБ-7, и запускали с них свои крылатые ракеты, и ракетные торпеды. Кстати зеленой молодежи (вроде Васиных ровесников) среди них практически не было, а 'малышей-ефимовцев' и подавно. Третьи же, осваивали запуск всевозможных ракет с различных нелетающих лафетов. И, как выяснилось при просмотре учебного фильма, ракетных лафетов уже имелось немало. Были лафеты, и с направляющими в виде рельсы, и с трубчатыми, и еще с ферменными катапультными, вроде тех, что были у них в дивизионе в Карелии. Самый примитивный вариант - легкий переносной лафет 'тренога со штырем' (работал почти как миномет). Следом за ним шли буксируемые ракетные системы (в основном на шасси буксируемых тяжелых зениток). Потом самоходные колесные и гусеничные комплексы. И завершали этот ряд большие стартовые комплексы для самых тяжелых ракет. Береговой даже хвастался, что через несколько лет, примерно с таких вот 'стартовых столов', можно будет в космос на ракете рвануть. Но уж это-то он точно врет! В космос намного раньше самолет-носитель ракету забросит. Вон, как те образцы, которые Оберт с Моровским и Громовым с ПС-124 запускают. Космос-то дело, безусловно, интересное! Но перед Васей сейчас стоял нелегкий выбор. Или обещанный ему Жорой космос, но когда-нибудь... Или реактивные полеты, но уже сейчас. Но хотелось-то всего и сразу! И нужно было выбрать так, чтобы не упустить самое важное! А ведь еще имелся и особый факультет испытателей. Вот на нем, не только преподавали, но даже и сами доучивались испытатели НИИ ВВС, ЛИЦ, и даже из летных подразделений УПР НКВД (полковник Голованов его как раз в день их прибытия закончил). Эти-то реактивные испытатели всегда много летали на 'факеле' и даже катапультировались из задних кабин на больших скоростях. Вот только таких, как Вася зеленых учлетов, даже с двумя лейтенантскими кубарями, туда не брали. Нос у них еще до этого не дорос.

***

Генерал-лейтенант Рокоссовский вернулся в столицу для доклада. И вернулся он не с пустыми руками. На полигон в подмосковную Кубинку с командующим прибыли три десятка специалистов, участников 'смешанного фронтового КБ', два месяца работавшего на Жешувских заводах, в условиях жесточайшего цейтнота, постоянной военной опасности и вечной нехватки всего и вся. С собой они привезли множество образцов трофейной техники, танков Т-IV, Т-III, Т-II, 38t, и самоходных штурмовых орудий Stug-III, но отнюдь не эти образцы были главными 'звездами показа'. В Польше проходили испытания, новейшие советские танки и самоходные установки. И хотя танков у противника было немного, но случались там и танковые дуэли, и артиллерийские засады фашистов, и бои с штурмовиками Люфтваффе, и даже сражения танков против бронепоездов. И теперь весь этот опыт необходимо было обобщить и учесть в планах серийного и опытного танковых производств. Тем более что в боях с фашистами уже были проверены почти все опытные советские танки. Экспериментальные подразделения вооруженные ими входили в отдельный батальон НКВД, воевавший в корпусе Рокоссовского. И сейчас настал момент подведения общих итогов. Помимо плавающих Т-40, модифицированных Т-126 (с противоснарядным бронированием), средних танков Т-32 и Т-28 с 30-мм броней, а также десантных ДСУ-76, зенитных ЗСУ-6 с 33-мм пушкой и ЗСУ-7 с двумя 23-мм авиапушками Волкова-Ярцева (и аналогичными им пушками покойного Таубина), в Кубинку прибыли сырые и недоделанные, но крайне интересные, причем наполовину иностранные образцы. Почему наполовину? Да потому, что 'смешанное фронтовое КБ' состоящее из советских мастеров и инженеров, не только контролировало испытания советской техники, но и принимало активное участие в создании этих образцов техники, произведенных за границей СССР. Хлопотали вокруг машин в Кубинке как раз сами инженеры и мастера того самого 'фронтового КБ'. Все польские образцы имели высокую степень унификации, из разных комплектов корпуса, навесных устройств, оснастки и вооружения, словно из кубиков, можно было собирать множество разных боевых и обеспечивающих их работу машин. Первый образец представлял собой, всего-навсего, малую штабную машину на гусеничном ходу, со спаренными автомобильными моторами, установленными, как у Т-40, вдоль правого борта. Движитель был сильно схож с ходовой частью плавающего танка Т-40 (похожей на ходовую чешских танков). Только новая гусеница имела ширину траков 310 мм, а сами траки выпускались в Жешуве большой серией. Эта машина была вдвое тяжелее своей 'советской сестры', но плавать уже не умела. Зато она вмещала походный штаб танкового батальона из шести человек, две радиостанции и прикрытую прозрачным колпаком пулеметную турель на крыше с автоматом Березина УБ-12,7 (снятым со сбитого П-58 'Лис-II'). Применяться она могла, и как машина для авианаводчиков, и как полевая операционная. Её сестрой была легкая ремонтно-эвакуационная машина, без половины крыши, зато с тентом, передним угловым ножом-отвалом, кормовой лебедкой и экипажем из пяти человек. Еще одним вариантом её же оказался легкобронированный топливозаправщик с двухместной кабиной, малой бронецистерной вместо салона и тремя насосами (для заправки сразу трех танков). Следом шли самоходная установка 75-мм французской пушки, смонтированная на таком же шасси, но с измененным положением боевого отделения, и слегка похожая на нее открытая гусеничная зенитка с германским 37-мм автоматом Flak-36, и такая же установка с советско-французской 33-мм авиапушкой. И замыкала их дружную семью на 'родственных шасси' пара макетных танков из неброневой стали, догруженные до 'боевой массы'. Один макет оснащался длинноствольной 45-мм полуавтоматической пушкой и мощной броней (по ТТТ 37-40мм, то есть, почти не уступающей Т-126). А второй должен был нести броню 35-мм, и более мощную 60-мм автоматическую пушку (недавно показанную здесь в Кубинке на танке Т-III). 45-мм пушка с длиной ствола 60 калибров была получена поляками рассверливанием, нанесением нарезки и повторной закалкой 60-калиберного ствола зенитного автомата 'Бофорс L60' калибра 40-мм. Унифицированные двухместные башни этих двух танков устанавливались на заранее расширенном погоне, и допускали взаимозаменяемость между собой и по вооружению. Все экземпляры техники имели боевой вес около 11,5 - 12 тонн, и могли использоваться для десантирования новым тяжелым десантным планером конструкции Антонова. В виде опыта именно на этих планерах, легкие танки и гусеничные машины вывозились из Польши. Боекомплект к их длинноствольной 'сорокапятке' доставлялся в Польшу из советского Бреста. Именно это семейство машин вызвало наибольших интерес у участников смотра. Сторонниками нового танка и унифицированных с ним машин были конструктор Астров с компанией молодых инженеров. Оппонировали им конструктор Гинцбург и ряд чинов из ГАБТУ.