Страница 1 из 3
Маска для манекена
1.
Он проснулся от наждачной жажды и не смог сообразить, где находится. Попытался встать с кровати, но охнул от резкой и глубокой головной боли и кулём обвалился на подушки.
- Лежи, сынок, не вставай, я дам тебе воды, - сухонькая старушка вынырнула из темноты, и протянула запотевшую глиняную кружку.
Он пил жадно и некрасиво, как животное после долгой погони, вылакал за пару секунд всё до дна и закашлялся. Морщинистая рука забрала кружку обратно в темноту.
- Где я? Что со мной? - язык не слушался, вышло бормотание.
- Ты не помнишь?
Он начал вспоминать и ужаснулся. Ни детства, ни юности. Самое раннее - недавний выход из комы в столичном госпитале. Врачи рассказали о передозировке. Его бездыханное и заблеванное тело выбросили у ворот больницы из ржавого кузова раздолбанного джипа, почти не снижая скорости. Ни денег, ни документов. В последний момент сердобольный дежурный доктор вытащил его с того света, невзирая на недовольный бубнеж медсестры о генетическом мусоре и ждущих внимания платных пациентах. Но эти несущественные детали вскрылись только через два месяца практического отсутствия в списках живых: после комы - долгое восстановление и болтливая сиделка.
И уже тогда - эта гулкая, давящая, страшная пустота: ни имени, ни прошлого, будто витринный манекен внезапно ожил, обрел сознание и вышел в большой мир на поиски приключений.
Из больницы он сбежал, едва почувствовав себя лучше. Скитался по пыльным, раскаленным летним пеклом, улицам и случайно на доске объявлений, на пожелтевшем листе с блеклой групповой фотографией, увидел свое лицо. "Разыскиваются за многочисленные преступления против режима и легитимной власти". Выбирался из города в панике, не разбирая дороги и шарахаясь от людей. Ушел в горы, визуальной недоступностью казавшиеся безопасными, отсекающими любую возможную погоню; через перевалы вышел на плато, необозримое и пустынное. Ноги сами несли его дальше и дальше, насколько хватало сил. Потом беспамятство.
Он не преминул про себя подивиться: снова выкарабкался, редкостная живучесть! Так где он оказался? Он огляделся: каменные стены без окон, дверь завешена пыльной циновкой, земляной пол, глиняный очаг с мигающими угольками...
- Вы спасли меня? - он повнимательней рассмотрел старушку: умиротворенное приятное лицо, седые волосы собраны в пучок; аккуратная, чистенькая, но довольно старая, заношенная простенькая одежда в традиционном деревенском стиле...
- Анхель бродил с альпаками и нашел тебя в двух часах пути от деревни. Он нес тебя на руках до дома, - голос немного встревоженный, но мерный и успокаивающий.
- Сколько я был без сознания? - он снова попытался подняться, но силы ещё не вернулись.
- Ты здесь четвертый день. Сначала был немного краше трупа. Не мог пошевелиться. Правда, несколько раз приходил в себя, просил воды, пил и снова засыпал. Сейчас ты выглядишь гораздо лучше.
- Спасибо за помощь. Если бы не вы...
Он ещё раз окинул взглядом помещение: такой естественный, суровый, но практичный минимализм был чем-то даже привлекателен.
- Вы здесь живете?
- Испокон веку, - старушка посмотрела с явным недоумением.
- Я ничего не помню, - бросил он и закрыл глаза.
2.
Безжалостное солнце, наконец, зашло за горную гряду, откуда ретиво налетели островерхие тени, проглотившие долину за пару секунд. На деревню резко обрушился вечер, обещающий прохладу и умиротворение.
Давно облысевший, но статный и жилистый старик в выцветшем пончо загнал небольшое, понурое стадо альпак в аккуратный, просторный загон, легонько пнув последнюю, неуступчивую по седалищу. Затем закрыл за скотом широкие ворота из нескольких перекрещенных узких бревен, сделал было шаг в сторону своей хижины, но передумал, развернулся и подошел вразвалочку к веранде соседнего дома, где на инвалидной коляске шевелилась груда тряпья.
- Всё мерзнешь, Хесус? - он остановился напротив веранды и уперся длинным узловатым посохом в ссохшуюся землю.
Из тряпок показалось сморщенное личико и окинуло пастуха хитрым и бойким взглядом.
- Двигаюсь мало, вот и зябко. Думаю, может бегом заняться? Составишь мне компанию, Анхель? - груда тряпья затряслась, послышалось хихиканье.
- Самое время на втором веку жизни заняться спортом.
- Никогда не поздно попробовать что-нибудь новое...
И вмиг посерьезневшим голосом после секундной паузы:
- Как пустыня?
Налетел резкий порыв ветра, поднявший небольшую пыльную бурю, но невысоко - до уровня колен.
- Наступает. Полдня трачу, чтоб альпакам корм найти, - Анхель парой скользящих движений ладонью отряхнул пончо от прилипшего песка и тонких засохших травинок.
- А я полдня молился Христу, потом Магомету, еще Будде, затем бил два часа в бубен своего прадеда - шамана. Дождя просил.
- А в бубен-то зачем?
Из куля раздался смешок:
- Думаю, нелишним будет. Две тысячи лет предки били - а тоже люди не все, небось, дурные.
Анхель присел на ступеньку веранды и достал из-за пазухи холщевый мешочек с высушенными листьями коки.
- Что - вода? На наш век хватит, - он закинул в рот небольшой листочек. - Хотя, ты, наверное, себе два отмерил?