Прерванная поездка 2

- Ага, а там меня начнут проверять. А под ?сывороткой правды? или на полиграфе всё и выпытают. Два года назад была конкретная цель, и я её добился. А теперь, даже не знаю, зачем меня перебросили в это время.

Так, ты что, считаешь, что кто-то, - и Сашка показал пальцем вверх, - тобой руководит?

- Если бы руководил, а то бросают, как щенка в воду и плыви. Понять бы, как этот перенос действует!

- И что тогда?

- Ещё не думал, но считаю, что нужно поехать на последнее место и посмотреть, что к чему. Заодно посмотрю, как моё имущество, что пришлось оставить при бегстве, цело ли.

Сашка нанёс ?визит вежливости? соседке, прихватив в подарок крабовую лапу. За чаем они мило поболтали, и она рассказала, что вчера опять приходил участковый. Но нас никого не было, а она ему сообщила, кто тут живёт. Тот что-то отметил в блокноте, и ушёл довольный.

Александр уехал во Внуково, а я остался обдумывать, как быть дальше. Свежих продуктов хватит дня на три, можно из дому не выходить. За это время смогу написать требуемый текст. А что потом? Не думаю, что Ахромеев возьмёт меня под свою защиту, не в его власти противостоять КГБ. Опять же, надо подумать, стоит ли посвящать его во все технические подробности будущего? Решил, что это напишу, но эти страницы передавать не буду. Посмотрю, что дальше будет.

К вечеру действие пива сошло на нет, и я засел за писанину. Это был ещё тот адский труд. Я уже пожалел, что решил писать под две копирки. Степлера купить не догадался, и порядочно помучился, каждый раз ровняя страницы. Мои мучения закончились на третий день. Страницы я не нумеровал, поэтому отделил из тех, предназначенных маршалу, с десяток, которые описывали мобильную связь, интернет, различную оргтехнику. Не только в плане устройства, принципе работы, а какие фирмы-производители, имена разработчиков идей, которые знал. Ему я решил отдать первую копию.

Когда перечитал всё написанное, у меня появилась одна шальная мысль, что я было, сразу её отогнал. Но потом, взвесив за и против, признал её стоящей. Не дав себе остыть от неё, взялся за ручку.

В четверг, предпринял все меры для маскировки, чтобы не одна деталь не совпала с той, в чём ходили к маршалу, отправился в Москву. Пришлось изрядно поездить по городу. Тетрадь спрятал в лесопарке у метро Коньково. Оттуда же позвонил и назвал место закладки. Хотя так и подмывало посмотреть, как и кто её будет изымать, но пересилил себя и уехал на Киевскую.

Здесь, в треугольнике, образованном Кутузовским проспектом, Дорогомиловской улицей и набережной Тараса Шевченко, жили сотрудники иностранных представительств и журналисты. Конечно, я не знал, кто и в каком доме, но помню, что когда обстреливали Белый дом, то американцы вели прямой репортаж из своей квартиры. Конечно, можно расспросить местных подростков. Они-то точно знают, даже в каком подъезде. В те годы, были любители собирать коллекции всего иностранного: банки из-под кока-колы, пива, пустые бутылки, сигаретные пачки, иллюстрированные журналы. И всё это размещали на полках в своих квартирах. Да и не только там. Во всех барах Союза, были аналогичные полки за спиной бармена.

Изображая походкой и одеждой провинциального почти пенсионера, прошёлся по этому району. Понимаю, что эти дома, и их постояльцы под круглосуточным присмотром, особо не пялился на них. Только примечал, где стоят иномарки и слышна западная речь. На набережной, так там, вообще было проще, так, как висели вывески с названием зарубежных торговых представительств. Но для меня этот путь не годится.

Когда шёл по второму кругу, якобы возвращаясь обратно с пакетом, в котором два нарезных батона, увидел, как к одному дому подъехал микроавтобус, и из него стали выгружать аппаратуру. А в руках одного была профессиональная видеокамера. Вот оно, то, что мне нужно! Полез в пакет, достал из него батон и откусил с краю. Потом положил батон обратно. Но вынул оттуда уже пакет и быстро сунул в руки тому, у кого они в этот момент были свободны. Только и успел добавить на словах, что это сенсация. Иностранец сразу смекнул, в чём дело, даже можно было и не говорить. Молниеносно спрятал передачу за пазуху, поднял кофр и понёс его в подъезд, что-то успев сказать своим спутникам.

Я же, не меняя темпа, спокойно пошёл дальше, изредка доставая хлеб и откусывая от него. Теперь пора домой.

Двадцать первая глава.

Генерал Калугин включил магнитофон, чтобы послушать записанную специалистами радиопередачу. Перед этим он прочёл распечатанную расшифровку, но она не передаёт интонацию диктора.

После того, как она поздоровалась с ?советскими радиослушателями?, зачитала главные новости. А потом перешла к не менее главной:

?К западным корреспондентам в Москве, попал в руки документ, в котором признание человека, названного в США ?русским Ли Харли Освальдом?. Он подробно описывает все совершённые им убийства, но не объясняет причину, по которой стрелял в этих людей.

Журналисты, прочитавшие это признание, сочли его фальшивкой КГБ, подброшенным им в целях провокации. Тем более, как было объявлено осенью позапрошлого года, Валерий Доронин, был убит в момент захвата.

Была ещё версия, что это признание было написано им перед тем, как погибнуть, и пролежало неизвестно где всё это время. А его сообщник, либо доверенное лицо, решило предать дневник гласности.

Но тот, кто назвался Дорониным, решил доказать, что это он и в данный момент жив. Окончание своего послания, а вернее левую половину, он писал на листе писчей бумаги, а правую на первой странице свежей газеты ?Правда?. Причём, строки переходили с бумаги на газету. Тем самым он доказывал, что текст написан на днях.

Не объясняя причину того, зачем стрелял по людям, он, в то же время, настаивает на том, что попал под воздействие психотропного оружия. Иначе никак невозможно найти причину, по которой он стал убивать людей, о которых он до этого ни разу не слышал.

Также подробно, он описывает, как закончилась операция по его поимке. В тот момент, когда он, скрываясь от погони, забежал в лес, его словно укололи иглой, и он потерял сознание. Вместо него, видимо, от погони побежал кто-то другой, раз существует множество свидетелей, того, как происходил якобы последний бой.

Его привели в чувство неизвестные люди в чёрных вязаных масках с прорезями для глаз. На автомобиле отвезли, как он полагает, в закрытый военный санаторий или дом отдыха. Там его поселили в маленький домик, огороженный высоким металлическим забором. Длина сторон составляла от трёхсот пятидесяти, до пятисот шагов. Было приказано не выходить за пределы огороженной территории. Но у него и самого, что удивительно, ни разу не возникло такого желания. Как он полагает, на него продолжало оказываться некое воздействие, типа гипноза.

Всё это время он находился в полной информационной изоляции. Не было ни телевизора, ни радио, ни газет. Ещё он жалел отсутствие какого-то интернета и мобильного телефона. Наверно, это он вычитал в многочисленных фантастических романах, единственный жанр которых был представлен в книжном шкафу. Кто и почему решил, что ему нужно читать только такую литературу, неизвестно.

Готовила еду и занималась всем хозяйством женщина, комната которой была по соседству. Она же и оказывала ему сексуальные услуги. Стоит добавить, что женщины была разные. Их периодически меняли, но строго выверенного интервала не было. Одну могли заменить через неделю, другая жила почти три месяца. Повторно ни одна не возвращалась.

Никакой информации о политике, экономике ему не удалось от них узнать. Разговоры могли вести только о погоде, кухонных и хозяйственных делах в домике, сексе. Он даже не был уверен в их именах. Продукты и бытовые принадлежности доставлялись регулярно на грузовом фургоне. Водитель и сопровождающий груз, с Дорониным в разговор не вступали.